Академия Утёс (СИ)
– Эль… – он не знал, как начать, – Я хотел позвать тебя…
– На балет? – она даже голову не повернула, – Ускользающие вероятности. Я видела. Но передумал. А потом статья.
– То есть без шансов на сюрпризы, да? Подглядывать нехорошо.
– Не приходило ли тебе в голову, гений, что сложно сделать сюрприз человеку, который видит будущее?
Виктор снисходительно поднял брови:
– Эльза, я хотела сделать тебе запоздалый подарок на шестнадцатилетние и сводить на балет. Послал запрос, но… – он поджал губы, – Мой чек отклонили. Мне стыдно в таком признаваться, хотелось этого избежать. – она недоверчиво прищурилась, но так и не повернулась к нему.
– А выглядит так, будто тебе просто неприлично появляться со мной, пока невеста ждёт.
– Это глупо и не обо мне. – он пожал плечами и устремил взгляд на лектора, будто тоже переводя внимание на учёбу, – В любом случае, мой сюрприз сорвался.
Эльза молча слушала и строчила конспект, хотя сопела громче обычного:
– Подарок ты всё равно подарил.
– Разве?
– Рукавицы.
Он прыснул:
– Эль, ну какие рукавицы? Это просто так, чтобы ты не мёрзла.
– Ну, для вас снобов и аристократов, может, это ничто, а мне такого никто никогда не дарил. Поэтому зачтено. – и здесь она повернулась с хитрецой, – А ты, наверное, хорошо столицу знаешь?
– Неплохо.
– И в опере был?
– Разумеется, – он криво усмехнулся, – Я несколько лет почти жил в ней.
– А как ты относишься к идее пробраться туда без билетов?
– Эль! – удивлённо шикнул он, – Что за авантюра?
– Не авантюра, а шалость. Ради искусства и культурного просвещения. Ну же, Вик, не будь занудой! – она подмигнула, – Или страшно?
Он знал, что это провокация чистой воды. Вестись не хотел, или… хотел? Выдохнул и взмолился о том, чтобы разум взял своё, а не внезапно проснувшийся азарт.
– Верёвки из меня вьёшь… – сдался он и получил в ответ коварное хихиканье. Зато Эль оттаяла и атмосфера разрядилась.
***
К вечеру другого дня Виктор ждал Эльзу в холе на диване. Она показалась вовремя в обычном своём платье, в привычном пальто, шали и любимых варежках, но на лице недоумение:
– Вырядился! Иди быстро переодевайся, а то на дирижабль опоздаем.
– Но мы в оперу!
– Но не через главный же ход! Соображай, Вик! Бегом!
Он чувствовал себя идиотом – гладко выбритым, лощёным идиотом в нарочно скромном, но выходном костюме-тройке. Переоделся наспех, взъерошил волосы и настиг Эль на причале.
– Чувствуешь себя идиотом? – угадала она.
– Именно.
– А теперь запомни, Вик-Фрик. – ледяным тоном начала она и повернулась, распахивая свои огромные салатовые омуты глаз, – Ты не идиот. Ни на йоту. Ты лучший человек, который мне встречался. Просто совсем не знаешь как себя вести с такими, как я.
– Никто не знает: таких, как ты, нет. – тихо отозвался он и выбил у неё очаровательную улыбку.
– Это верно. Но и ты совсем неплох! – хихикнула она задорно, запрыгивая в дирижабль.
Первый час полёта говорили без умолку, постоянно смеялись до боли в щеках. Эль рассказывала смешные истории из цирковой жизни, а Виктор всё не мог понять плохие это воспоминания или хорошие, но ставить этим вопросом в тупи́к не хотел.
– Цирк – как стихия, его невозможно не любить. И мой народ… ну это особая кровь, мы в этом как рыба в воде, понимаешь?
– Я видел, как ты по канату бегаешь, охотно верю и в остальное. – с улыбкой сказал он, наслаждаясь рассказом Эльзы, её эмоциями и искренностью, – Мне бы хотелось увидеть тебя в твоей стихии, – и он тут же прибавил, – Но не в твоём таборе, не в неволе, а именно… в цыганской первозданности.
– Невозможно. – натянутая улыбка отразила скорбь, – Сам знаешь как в империи с цыганами. Раньше иначе было, но не теперь. Теперь и цирк – пережитки, никто уже не рвётся под шатёр поглазеть на представление.
За весельем пришла тихая задумчивость, а потом Эль зевнула и смущённо посмотрела на Виктора:
– Не положено, да?
– Эли… – прошептал он хрипло, – Мне совершенно без разницы на правила приличия. Если ты устала, то можешь поспать.
Она благодарно улыбнулась и милейшим образом утрамбовала его шарф, придавая нужную форму для головы, которая через секунды обрела опору для сна.
Ощущения лучше Виктор не мог вспомнить. На его плече дремала девушка, укравшая его сердце. Обстоятельства их конкуренции стали такими неважными, как и её непростое происхождение, правила империи, отсутствие билетов и средств на них… всё это сущие мелочи, а важно лишь то, как мерно засопела Эльза и как тепло разливалось по её телу и переходило в его. Он смотрел в окно и старался дышать не слишком рьяно, чтобы не нарушить такой сладкий сон девушки.
И всё-таки она совсем ещё маленькая, доверчивая и беззащитная. Виктор пообещал себе не торопить, не пугать своей разницей в возрасте, а позволить насладиться моментом в доверии, приучить Эльзу к себе и к тому, что близкий человек рядом просто так, а не взамен на что-то.
В голове появлялись схемы, что им делать после окончания Утёса. Ведь обоим, скорее всего, негде жить, а жить вместе – это пересуды. Порознь – всё равно нельзя оставлять девушку одну – не положено.
Вдруг даже мелькнула мысль оформить опеку над Эльзой, тогда можно вместе жить, в разных комнатах, конечно, а по достижении ею 18 лет – жениться. Целых два года терпения, но вечера вместе, бабушкины книги, прогулки – замечательный досуг! Успеется встать на ноги на новой службе – вроде гладко? Отучить Эль воровать – вот это задачка, сделать счастливой – тоже. Ресторан открыть… вместе. А пока пусть взрослеет спокойно – он ещё раз пообещал не переходить грань, а любоваться и ждать.
С нежностью поцеловал в лоб, внюхиваясь в каждую ноту её аромата – сумасшедшего, уютного, родного. Таким всю жизнь хотелось дышать до одури. Любимый запах!
В какой-то момент и сам задремал, откинув голову на изголовье сидения, и всё же сквозь дрёму сторожил их общий покой – и это ощущение нравилось.
А по прибытии в столицу они оба молчали, будто между ними стало больше секретов и в целом произошло нечто такое, о чём не решались заговорить. Но Виктор чувствовал – они стали ближе, это вроде как новой степени доверия.
Ходили по городу, держась за руки – так трогательно и ново! Эльза замерла в переулке, посмотрела бесцветно, перевела глаза на близлежащий рынок и показала Виктору пальцем в самый центр:
– Ты видишь этот золотой фантом? – золотыми были те, что отражали будущее.
Виктор лез из кожи вон, лишь бы увидеть то, что видит Эль, но не вышло:
– Не вижу. Что там?
– Памятник. Однажды здесь будет памятник – очень вероятно! – Эль наклонила голову и подошла ближе, рассматривая нечто не видимое другим. На её лице застыла боль, – Чудесный… ужасный.
– Это как?
– Он будет об ужасной трагедии города. Но от него столько света, что люди будут сюда стекаться сотнями.
В такие моменты слова терялись. Виктора стало зябко, но пробрала его не вьюга, а ощущение непостижимости таланта Эльзы. Такая юная, тонкая и очаровательная, но теперь стало понятно, откуда в её глазах столько взрослых переживаний. Впервые молодой Дарм своей небольшой дальнозоркости обрадовался: видеть грядущие трагедии, которые уносят спектром масштабной и не только своей боли – ужасно, пожалуй.
Виктор встал с Эль рядом у памятника, которого ещё нет, и приобнял, разделяя момент пополам. И всерьёз почувствовал, как через их с Эльзой связь в него вливается нечто запредельное, из будущего, которое может и не случиться.
– Пойдём, глазастая.
К опере пробрались со служебного входа, где Эльза словно надела чужой лик и вписалась в рабочую атмосферу театра.
– Как у тебя это выходит?
– Вик, ну я же актриса, – задора и уверенности ей было не занимать, – Мне это забавно – надевать чужие роли. К тому же о театре я мечтала с детства… всевышний, как здесь красиво! – она восхищённо оглядывала чуть ли не единственное здание столицы, которое в своём убранстве было гармонично и впечатляюще, – Это невероятно!