Лед Апокалипсиса 3 (СИ)

— А что тут скажешь. Просто люди. Работяги, студенты, водители, дворники, колхозники. Даже парочка представителей научной интеллигенции есть.
— А офисный планктон?
— Те, кто захотел выжить… Переучивались. В новом мире нужно уметь что-то полезное. Когда ты юрист… Лучше б тебе уметь работать топором. Им пришлось туго. Ну то есть, всем пришлось несладко, но в разной степени. Легко переучиться, если ты привык к постоянной смене обстановки, к работе руками, к тому, чтобы сам за себя отвечать. Наш комендант инженер-энергетик, умеет работать руками, причём не только по проводам, а вообще по всему, включая человеческие лица. А я до всех этих событий был вахтовиком.
  
— А основная профессия?
— Бесценная по нынешним временам, я бетонщик.
Проводник негромко рассмеялся. Это смотрелось странно, что мы беседовали в уюте внедорожника, а потом как ни в чём не бывало, продолжили пока карабкались на пригорки, огибали торчащие в стороны стволы деревьев, которые природа вывернула с корнем, спускались в приямки и старались не провалиться если в этом буреломе образовались пустоты.
Мы использовали то, что любители эльфов и всякого толкиенизма назвали бы «лёгкие ноги». Мы двигались плавно, легко, не наваливаясь всем весом и не напрягаясь, чтобы можно было без проблем менять положение тела и переносить на новые точки опоры. Я использовал как посох свой бессменный топор, а Проводник, у которого, к слову, были неплохие составные лыжные палочки, только ноги и всё. И тем не менее мы достаточно быстро продвигались вперёд к своей цели.
Такое движение достаточно быстро утомляло и через сорок минут мы остановились внутри ямы шестиметровой глубины.
— Прошу привала, Проводник! — я поднял руки. — Кипп прав, я недавно прошёл острую фазу вируса Татуировщик.
— А, ну да, ты что-то такое говорил. Думаешь, ты больше не заразен?
— Надеюсь, у меня финальная стадия выздоровления. Ну, я рассчитываю, что вышел к выздоровлению, а не отказу органов и у меня короткое улучшение перед смертью.
— Ты знаешь, по поводу вируса. Мы с мужиками покумекали и думаем, что вирус не так страшен.
— Я-то надеюсь, что он убивает. Есть свои причины на такое рассчитывать, — ответил я.
— Убивает. Но если бы не Катаклизм, это был бы просто очередной чудной грипп, не более того. Грипп ведь тоже убивает, так? Просто вирус застал нас, то есть, людей, что называется врасплох. Он убивает, потому что мы ослаблены, голодны, слабы, недополучаем белок, витамины, солнечный свет, ведь большая часть людей сидят в убежищах и наружу нос не показывают.
— То есть, ты считаешь, вирус не так уж крут, просто мы салабоны?
— В конкретно этот момент нашей жизни — да.
— Ну, Проводник, если подумать, я с тобой соглашусь.
— Ладно, сменим тему. Скажи, а военные у вас обретаются?
— Нет. Точнее сказать… Будешь энергетик? Из старых?
Я достал две баночки Red Bull 0,25 и одну подал Проводнику.
— Приму в подарок, — осторожно ответил он и предложил в ответ крем.
— Хороший, с пантенолом.
— Давай. Передохнём пару минут и в путь. О чём это мы, о военных? — я присел и намазал лицо порцией крема, потом с треском открыл банку и влил в себя глоток кисло-сладкой жидкости. — Так вот, у них есть по крайней мере одна известная мне база, собственно, она там же, где была часть.
— Выкопали себе туннели?
— Как ни странно, построили снежный замок, причем не для красоты, а по всем правилам фортификации. Я много раз им предлагал переместиться в город, есть много свободных локаций пригодных для заселения.
— Не хотят? — предположил Проводник.
— Тут материя тонкая… Мне кажется, что очень многие, если не все, выжили, потому что у них была идея, какой-то смысл, внутренняя причина для активных действий. Военные до сих пор служат, они поднимают флаг, у них звания и порядок. Понятно, что большая часть утомляющей части службы ушла в небытие, но они по-прежнему солдаты, они как приняли присягу, стали на пост, так и не могут оттуда уйти. И этот «долг» держит их в стране живых.
— Интересная концепция. Пойдём?
— Да, пошли.
Мы выбрались из ямы и действуя так, чтобы сэкономить силы, пошли к месту назначения, указанному на карте имени Климентия.
— А какая у тебя идея-фикс, Странник?
— На первых порах это было простое незамутнённое выживание. Потом — остаться в живых среди выживших. Быт наладить, адаптироваться, научиться получать удовольствие хотя бы от тех остатков жизни что остались. А теперь… Если не считать того, что я пытаюсь справиться с очередной бедой из-за горизонта, теперь я думаю… А куда мне вообще двигаться? Вот представь, ты попал в воду. Допустим, это не ледяная вода, как в нашей реальности, а как в прошлом. Ты упал с борта лодки в море.
— Надо грести к берегу.
— Погоди. В первый момент ты выплываешь и стараешься не утонуть. Приноровиться к новой среде. Вот ты не утонул. А дальше? Дальше-то что? На короткой дистанции тебя такая стратегия спасла, больше скажу, она была правильной. Но в более далекой перспективе ты утонешь, не сможешь вечно держаться на воде. Отсюда вопрос: где берег? Куда плыть?
— Ты сейчас думаешь, куда тебе плыть?
— Ну да. Давай рассмотрим оптимистичный сценарий. Зима продлится четыре года.
— Хрена себе оптимистичный.
— Ну, у нас есть один библиотекарь, который то ли кино видел об этом, то ли книгу читал. В общем, знаешь, при отсутствии других понятных теорий, мы взяли эту как рабочую. Тем более, мы переживаем вторую зиму, сможем пережить и четвёртую.
— Главное, чтобы их было какое-то не запредельное количество. И это будет не новая эра ледяного шара, больше шестисот миллионов лет, когда планета превратилась в большой ровный кусок льда. Четыре, если подумать, тоже переживём.
— Ну да… Так вот. Потом придёт долгожданная весна. Однако уже сейчас понятно, что мир никогда не будет прежним. Я однажды во время бурана закопался в один дом. Ну то есть, дом как дом, одинокий алкоголик жил. А буран продлился шесть дней, я каждый день трактор откапывал и читал. Читать бывает очень полезно.
Мы шли и шли, пробивались через лес, которому не было конца. Время от времени я сверялся с навигатором. Одна из причин моего условного доверия к Киппу — у него навигатора не было. Ему буквально некуда бежать.
— Так вот, — продолжил я после вынужденной корректировки курса. — Там был забавный учебник по геологии, советский, конца тридцатых годов двадцатого века. В нём довольно неплохо расписаны периоды жизни планеты, динозавров и, в конце, людей. И там была даже не глава, а скорее несколько абзацев. Я понимаю, что учебник, быть может, безумно устарел, но другого у меня нет, так что…
— Так что там пишут? О чём вообще речь?
— Выход из ледниковой эры. Строго говоря, мы и до этого жили в условном малом ледниковом периоде, но это лирика. Короче, когда ледники тают, причём не понятно, сколько это занимает время, континенты превращаются в нагромождение озёр и болот. Называется это всё «голоцен». Мир затопило к херам. Ну, в нашем случае моря вернутся к обратному уровню. А вот на суше всё изменится. Озёра, болота, похолодание по сравнению с периодом до катаклизма, процветание рыбы, которая выжила, земноводных и насекомых. Короче, не будет никаких полей и лесов. Река, про которую ты рассказывал, лишнее тому подтверждение. Да и лес, мы по нему идём.
— Да, деревья погибли. Не выдержали. Если хотя бы часть их сохранится, мы их культивируем и расселим.
— Хороший план, мы тоже зерно припрятали. Всхожесть за четыре года упадёт писец как, но тут хотя бы одно зерно из десяти взойдёт, можно жить. Говорят, в отдельных общинах сохранили кроликов и свиней. Может, кто корову припрятал. Словом, восстановление, да… Но это не отвечает на глобальный для лично меня вопрос.
  
— Какой вопрос?
— Где я хочу встречать весну? Куда двигаюсь лично я? Где я увижу весну или умру, дожидаясь её? Я пока что просто тупая рыбка, которая плывёт по течению. Куда мне плыть? Причем это не философский вопрос, а практический.