Путь бесконечный, друг милосердный, сердце мое (СИ)

— Медные астероиды– скорей исключение, чем правило, если я правильно помню астроминерологию, — нахмурившись, произнес Берт. — Даже если они вбухали такие колоссальные бабки в космопрограмму с прицелом на изыскания на каких-нибудь астероидах, то это все равно не скорая песня. Это не объясняет их поведения.
— Как насчет скрытой миграционной экспансии? — учтиво поинтересовался Горрен и неторопливо поднес чашку к губам. Он подмигнул Берту поверх ее края. Как — будто — флиртовал –ублюдок!
Берт хмыкнул и тряхнул головой.
— Не настолько их много. Черт побери, не настолько их много можно разместить! Африки, конечно, много, но территориально! Места, пригодные для жизни, сокращаются буквально на глазах. Средняя температура в субэкваториальном поясе может составлять в зависимости от сезона плюс пятьдесят — пятьдесят четыре градуса. В некоторых местах она и зимой не опускается ниже плюс шестидесяти. Там невозможно жить, китайцы это, индонезийцы, да хоть пангейцы.
— Помнится мне, ты провел полторы недели в том числе, я имею в виду во время своей последней поездки, в одной из таких областей, и вполне комфортно.
— В крытом городе, — поморщился Берт. — Под очень высоким защитным тентом, с искусственной атмосферой. Кстати, вне его пределов можно было передвигаться только в специально оснащенном вездеходе. Наверное, они и на Луне сгодятся, такая у них изоляция.
— А кто его возводил? Неужели не интересовался?
— Корейцы, — задумчиво произнес Берт.
— Ну вот видишь, — мягко улыбнулся Горрен. — По самым скромным подсчетам, тридцать три крытых города из тридцати шести построены азиатами, либо им принадлежит до семидесяти процентов уставного фонда в этих городах. Что характерно… что объяснимо, — пожал плечами Горрен, — эти города возводятся близко к самым разным месторождениям. Иначе смысла в них особого для инвесторов нет. Но тридцать три города из тридцати шести. Пока европейцы и в меньшей мере североамериканцы пытаются следовать правилам, которые сами себе придумали и навязали, но все равно нарушают, а нарушив, громко и нудно каются, азиаты мирно и почти бесшумно осваивают милю за милей. Кстати, в трех остальных больше половины основного капитала тента, под которым строится город, принадлежит мега-корпорациям, которые, как ты можешь дерзко предположить, тоже значительной частью своей, прости, задницы, сидят в Азии. Им нужны территории. Идейки вроде последовательного и масштабного освоения Мирового океана, Мирового космоса и так далее, пока остаются идейками. Да и то, даже если браться и реализовывать их, остается вопрос легислации.
Берт нахмурился и издал неопределенный звук. Вроде «Хух», или «Хрена ли», или что-то такое.
— Какой закон будет действовать на этой искусственно созданной обитаемой территории, — милостиво пояснил Горрен. — Что-то я сомневаюсь, что Китай, к примеру, примет к сведению мнение Лиги, когда на орбите вокруг Земли закружит полноценный город. Хотя в соответствии с кучей самых разных соглашений, договоров и пактов космическое пространство считается нейтральной зоной.
Берт усмехнулся.
— Угу, с китайцев станется представить момент заложения как момент сингулярности, а то, что развилось из него, как новую вселенную.
— Ага, — охотно согласился Горрен.
— Так ты хочешь, чтобы я поплотней работал с азиатами в Африке?
— Нет, — невозмутимо ответил Горрен. — К моему глубочайшему сожалению, у азиатов свои представления об этих играх и свои агенты. Мне с ними не тягаться. Я, конечно, могу сказать, кто из президиума Лиги с кем из китайцев — к примеру — сотрудничает, но не уверен, что тебе так уж нужны эти знания. Как ты сам понимаешь, посредниками выступают все те же азиаты. Нам, бледнолицым, они не доверяют, хотя и не считают зазорным якшаться с нами, когда необходимо
— Могу представить, что необходимость возникает достаточно часто, — скупо улыбнулся Берт.
— Я прикладываю все мои усилия, чтобы самая малая потребность раздувалась до размеров насущной вселенской проблемы, — благочестиво сложив руки на столе, кротко произнес Горрен.
  
Берт засмеялся.
— Получается? — спросил он.
Горрен поднял брови, пожал плечами, но ничего не сказал.
По разному, понял Берт. Это объяснимо: еще одно замкнутое общество, в которое пробиться — не угол обоссать. Но он подозревал, что можно предположить и другое: Горрен целенаправленно ввинчивался туда. Потому что речь шла не просто о деньгах, а о колоссальных их объемах, даже если говорить о среднем исполнительном звене, и дураком бы он был, если бы не пытался этого делать.
— Так ты хочешь, чтобы я занялся этим поплотней?
— Ты? — переспросил Горрен и изобразил улыбку на лице. Глаза его при этом оставались бесстрастными, а взгляд очень пристальным. – Нет, я хотел бы, чтобы ты занялся куда более своеобразными клиентами.
— Какими же? — удивился Берт.
— Так епископами и кардиналами же. Сначала в Брюсселе, Кёльне, Риме, а затем и в Йоханнесбурге.
Берту не оставалось ничего — только смеяться. Что он и делал. В Брюсселе, когда догуливал свое безработное время, а затем и в Кёльне, когда в его депозите приземлился договор с этим прощелыгой Горреном Дагом.
========== Часть 3 ==========
Решение Горрена отправить Берта на поиск путей подступа к братьям и (в значительно меньшей степени) сестрам из экуменической церкви вызвало у Берта недоумение. Чем дальше, тем больше. Во-первых, с какой стати заигрывать с ними? Они, конечно, везде и повсюду, но насколько важны экуменисты для той привлекательной цели, которую ставил перед собой Горрен Даг и которой он сумел заразить Берта, оставалось непонятным. Горрен был убежден: еще как нужны, еще как полезны и важны. Берт хмыкал и помалкивал. Аргументов «за» Горрен не приводил, а простое «поверь мне», буде он его применит, действовало бы на Берта совсем не так, как предполагалось, скорей наоборот, подстегивало дух противоречия, с азартом подбиравший доводы против. Но Горрен давал ему понять, что контакты с экуменистами могут оказаться дверцей если не непосредственно в райские кущи, так в какое-нибудь эльдорадо непременно. Как водилось за Горреном, ничего конкретного он не сообщал, но почему-то после разговоров с ним, как устоялось у них, за чашкой кофе, за которой следовал бокал пива или что-нибудь такое, да все в местах нестандартных, которые Горрен был горазд находить, Берт рыл особенно усердно, чтобы понять, откуда такая уверенность.
Экуменисты в той или иной ипостаси существовали довольно давно. Не так, как традиционные церкви, но все же. Достаточно было копнуть чуть поглубже, чтобы наткнуться на многочисленные проекты объединения мировых религий. Берт проводил дни, изучая, чем те религии отличались и что в них было общего, что позволило объединить их без особых кровопролитий. На Вселенском соборе 2027 года было объявлено о соединении христианских церквей, а еще через три месяца баталий наконец было утверждено название. Берт пытался вчитаться в причины, по которым название принималось так долго и мучительно; это было непросто. Он-то считал, что в бюрократическом жаргоне нет равных Иво Ленартсу, его бывшему начальнику, а оказывалось, что церковники ему сто очков форы дадут. Продраться сквозь заумь их объяснений было невозможно, Берт засыпал к концу третьего абзаца очередного протокола: что он, что предыдущие два состояли из семисот-тысячи слов и разделены хорошо если в два предложения. Понять их было просто невозможно. При этом достаточно было спросить библиотекаря, и он охотно и в двух дюжинах слов объяснял, что имели в виду новые отцы. Берт удивлялся: неужели толкование – это так просто, или, может, брат библиотекарь владеет каким-то секретом?
– Правильная диета, в том числе и духовная, и постоянная медитация, – улыбался брат библиотекарь.
Грешным делом Берт часто бывал очарован улыбкой этих братьев, которые несли послушание в библиотеках. Он снова и снова задумывался: не по внешнему ли виду их отбирают? Он уже побывал в библиотеках двух епископатов и еще двух монастырей, и везде он непроизвольно, совершенно незаметно для себя подпадал под обаяние библиотекарей. Они как один располагали к себе неожиданным терпением и смирением; могли, например, проводить сутки за подбором литературы, а потом составлять рефераты. В перерывах между исследованиями Берт спрашивал: «Не скучно?» Ответом ему всегда было: «Напротив, увлекательно»