Место под солнцем (СИ)

Багдад, Ирак
— Садись. Нам нужно поговорить.
Начальник тюрьмы указал Эоланте на кресло возле своего стола, и она приняла приглашение. На столе Леона лежало несколько докладных, отпечатанных на машинке, и папка с досье. Женщине не нужно было смотреть на ее обложку — она уже знала, чье имя там значится.
— Слушаю.
— Надеюсь, твой отпуск прошел хорошо.
— Да, все было славно. Мы с девочками ездили на море и пили шампанское, любуясь закатом.
— Рад, что ты отдохнула. А я в это время занимался твоими мальчиками. Находящимися по обе стороны решетки. — Он выдержал драматическую паузу. — Хочешь узнать последние новости?
Вместо ответа Эоланта коротко кивнула. Леон показал ей докладные, помахав ими в воздухе.
— Пять штук. И все — на имя Ливиана Хиббинса. Ссора с надзирателями, еще одна ссора с надзирателями, ссора с заключенным, еще одна ссора с надзирателями. И — на сладкое. Он отправил Гасана Хабиба в лазарет.
— В третий раз, — уточнила Эоланта.
— В третий раз за четыре года заключения этот худосочный слюнтяй избивает главаря тюремной банды на глазах у надзирателей и заключенных, а они знай себе хлопают в ладоши и одобрительно насвистывают. Ты должна провести воспитательную беседу.
— С надзирателями, с Гасаном Хабибом или с Ливианом Хиббинсом?
— Не дерзи мне, Эоланта. Я тепло отношусь к тебе, но остаюсь твоим начальником. И начальником этой тюрьмы. Я прошу — нет, я требую — чтобы мои заключенные перестали избивать друг друга, а надзиратели нашли свои потерянные яйца. Ты хорошо меня поняла?
Женщина взяла предложенный портсигар, но в последний момент передумала и закуривать не стала.
— Что он сказал ему теперь?
— Кто и кому? — раздраженно переспросил Леон.
— Что Гасан сказал Ливию.
— Как ты его назвала? Ливий? Четыре года назад, когда он попал в тюрьму, ты говорила «заключенный номер D-489». Каждый раз, когда ты вспоминаешь его — а мы делаем это ох как часто — на твоем лице появляется дурацкое выражение растерянности. Еще немного — и я подумаю, что ты влюблена.
— Ты ревнуешь?
Начальник тюрьмы медленно поднялся из кресла и скрестил руки на груди.
— К заключенному? Я ревную тебя к заключенному? Я знаю, что ты не глупа, но порой ты кажешься мне полной дурой. Такой же, как девочки, которых ты опекаешь и кормишь на своей вилле, как домашний зверинец. В противном случае ты не могла бы позволить себе даже намека на мысль о том, что я буду ревновать тебя к этим отбросам.
Эоланта взяла досье, открыла его на первой странице и посмотрела на фото. Благодаря Сезару, которого она расспрашивала с вежливой осторожностью — вряд ли ей удалось его обмануть, но особого значения это уже не имело — в ее руки попало огромное количество сведений о заключенном номер D-489. Брат рассказал, что по происхождению он итальянец, родился в аристократической семье, получил великолепное образование и уехал из дома в юном возрасте. У Ливия была старшая сестра Альвис, ныне проживающая в закрытой лечебнице в Восточной Европе, младшая сестра Эльруния, легкомысленная девица, путешествующая по миру и живущая за счет мужчин, и младший брат Анигар, сменивший имя на звучавшее более современно «Андре», убийца и серийный насильник, успевший отсидеть два пожизненных срока.
Отец семейства, некогда — состоятельный бизнесмен, растративший все деньги до последней монеты, конечно же, видел в старшем сыне наследника. Старшие дети в семьях темных эльфов страдают больше прочих, так как им с раннего детства внушают понятия о долге и начинают посвящать в деловые тонкости. Отец для воспитанного в таких традициях мальчика является чуть ли не богом, и боль, которую они испытывают, когда жизнь разбивает стены их хрустального замка, порой оказывается невыносимой. Любой другой на месте Ливия бросил бы сестер и брата на произвол судьбы, но он продолжал содержать их. Ничего удивительного в том, что он попал в криминальный мир, не было. Большие деньги, большие возможности, миллион шансов доказать обоим мирам, чего ты на самом деле стоишь. Парень, который мог бы приносить пользу людям, если бы карта легла иначе.
 
Эта история почти дословно повторяла историю Сезара, но брат до сих пор балансировал на тонкой грани между болотом, куда рано или поздно затягивает преступная жизнь, и той жизнью, где его держали жена, дети и сестры. А как далеко успел уйти Ливий, и сможет ли он вернуться назад? Сезар принес Эоланте маленький снимок, сделанный в уютном кафе. Заставленный винными бокалами и многочисленными тарелками стол, набитые окурками пепельницы, вышитые подушки и пушистые ковры. Брат держал кофейную чашку, Ливий сжимал в пальцах сигарету. Они смотрели в объектив фотографа и довольно улыбались, как мальчишки, получившие долгожданные велосипеды. Увидев снимок, Эоланта поймала себя на странной мысли: сероглазый мужчина с длинными ухоженными волосами и утонченным интеллигентным лицом в ее личном мире превратился из безликого заключенного номер D-489 в нечто большее.
Нет, конечно, она не влюблена. Такую глупость она бы себе не позволила. Но фото, хранившееся в одном из ящиков стола ее рабочего кабинета на вилле она доставала часто и внимательно изучала каждую деталь образа Ливиана Хиббинса. Ей хотелось услышать, как звучит его голос. Как звучит его смех. Она хотела, чтобы он посмотрел ей в глаза и произнес ее имя, даже если их будет разделять решетка. Между ними, незнакомцами, протянулась тонкая нить, крепнущая с каждой минутой. Порой Эоланта лежала в постели без сна и размышляла о том, какие ему снятся сны. Это походило на сумасшествие и пробуждало новые, пугающие и одновременно такие приятные чувства, что ей хотелось совершить что-нибудь по-настоящему безумное.
— Я поговорю с мальчиками, Леон. Обещаю: они запомнят этот разговор надолго.
Начальник тюрьмы улыбнулся и, перегнувшись через стол, потрепал ее по руке.
— Ты моя умница, Эоланта. Всегда удивлялся — и как тебе удается держать в страхе толпу не самых безобидных мужчин?
Потому что я — женщина от крови первых богов, а они испокон веков вели за собой армии.
— У меня есть могущественный покровитель, у которого я научилась всему, что сегодня знаю, и которому обязана всем.
Стрела попала в цель, и Леон засиял, как начищенная монета из храмового серебра.
— Вот что я всегда хотел слышать от своей бывшей жены, но так и не услышал. Возможно, именно поэтому она превратилась в бывшую.
— Таким мужчинам, как ты, нужна особенная женщина, Леон. Амазонка, а не служанка. Королева, а не бытовая рабыня, которая моет посуду и подносит тебе кофе. Уверена, рано или поздно ты встретишь такую.
Как и ожидала Эоланта, глаза начальника тюрьмы заблестели от предвкушения. Эта крепость должна была оказаться более неприступной, с сожалением подумала она.
— Я уже ее встретил. — Леон торопливо обогнул стол, вновь взял женщину за руку и прижал ее пальцы к губам. — Ты моя королева и амазонка. И всегда была таковой. С того момента, как я увидел тебя. С той минуты, как я впервые взглянул в твои восхитительные янтарные глаза и влюбился без памяти. Хочешь узнать правду? Я расстался со своей женой не потому, что она мне надоела. Я понял, что ни одна женщина не сравнится с тобой, а терпеть рядом дешевых потаскушек я не собираюсь.
— Значит, я — дорогая потаскушка? — рассмеялась Эоланта.
— Нет, милая. Ты — моя королева.
Для того, чтобы я была твоей королевой, не хватает самой малости — ты должен быть королем. Подумав об этом, женщина едва сдержала смех.
— Королеву ждут дела. Она может идти?
— Только после того, как согласится поужинать со мной сегодня. Я поведу тебя в лучший ресторан города. Тот, который любит твой брат.
— Это недешевый ресторан, — тонко улыбнулась Эоланта.
— Если мужчины не будут тратить деньги на женщин, то ради чего они их зарабатывают?
— Твоя правда. Можешь заехать за мной к девяти.
— Так поздно?.. — опешил Леон.
— Мне нужно время для того, чтобы привести себя в порядок. Сегодня я буду блистать. Разве ты не хочешь, чтобы на твою королеву смотрели все?