Жатва душ. Несущий свет (СИ)

«Тошноплюй», — подумал я, вспомнив столкновение с такой тварью. Я присмотрелся к профилю Дитриха и отметил, что его здоровье за несчастные пятнадцать минут снизилось и составляло 59%. Похоже, тут не только «Заражение» работает, но и сама рана здоровья не улучшает…
— Если вы убьете некоторое количество тварей, и Дитрих поднимет уровень, он пойдет на поправку, — сказал я. — Но в таком состоянии это невозможно, да и я сам пока так себе помощник.
  
Я развел руками.
Керстин глянула на мою задубевшую от крови футболку, которую поставь — стоять будет, взгляд ее скользнул туда, где недавно наружу торчали развороченные кишки, всхлипнула, позеленела и села на диван, закрыв лицо руками.
— Как ты выжил? Это невозможно!
Пришел момент замотивировать Дитриха бороться за жизнь.
— Чем больше убьешь зомби, тем сильнее становишься. Затягиваются даже такие раны. Но не только раны. У меня был напарник в возрасте, почти как вы, так у него новые зубы выросли взамен потерянных, спина болеть перестала. Ничего такого вы не заметили?
— Мы молодеем? — округлила глаза Керстин. — Правда?
И улыбнулась от души, словно не было никакого зомби-апокалипсиса.
— А вы не заметили? — повторил я и улыбнулся в ответ.
Она пожала плечами.
— Думала, просто климат, стресс… Господи! — Она сжала виски руками и затараторила по-немецки, в ее глазах блестели слезы радости. — И правда, несмотря на все ужасы, я прекрасно себя чувствую!
Дитрих слушал ее, кивал, и его лицо светлело. Мне всего тридцать два, я не знаю, каково это — когда жизнь почти прожита и пора подводить итоги. Наверное, ужасно. А у этих людей появился второй шанс. Дело за малым — Дитриху надо выжить.
— Можно взглянуть? — спросил я, склонившись над его ногой.
Керстин направила на кровать стоявший на столике фонарь.
Повязка выглядела так, словно ее наложили неделю назад. Когда он размотал первый слой, аж замутило от приторной вони, я судорожно сглотнул, посмотрел на красно-синие пальцы и понял, что у Дитриха начинается гангрена и ему срочно требуется помощь.
Промелькнула идея спасти его так же, как Макса на маяке, подняв уровень, но… Нет, долго и рискованно. Не с Керстин в напарниках, да и непонятно, сколько ему требуется упокоений…
Или — плыть в «Кали» за антибиотиками и антисептиками? Я выглянул в иллюминатор: зомби кружили вокруг катера, и было их около двадцати штук. Среди обычных выделялись огромные, мышечные, больше двух метров ростом, а также твари с деформированными челюстями, выдающимися вперед — щелкуны. А вон и нюхач. Видимо, он привел остальных по следам Киндерманнов. Никак не прорваться! От досады я скрипнул зубами.
Судя по скорости, с который снижалась «активность» Дитриха, долго он не протянет. И что делать?
— Все плохо, да? — констатировал немец, разматывая свою ногу.
Она раздулась, почернела. А когда я увидел рану, у меня закружилась голова. Наверное, так же выглядел бы ожог от расплавленного метала — огромная дыра с обгорелыми краями, сочащаяся гноем.
— Тут антисептик был, можно… — начал я, но Керстин перебила:
— Мы его уже нашли и использовали. Нужна операция или хотя бы антибиотики.
— Где же их взять? — Я сел на пол, привалившись спиной к кровати, на которой лежал Дитрих. Снова накатила усталость — организм все силы тратил на регенерацию.
Керстин опустилась рядом, вцепилась в мою руку и затараторила:
— В «Калигайахане» отдыхает моя соседка, я к ней в гости ходила и видела там клинику. И аптеку.
Я попытался вспомнить карту максимально точно. Как и другие отели, пятизвездочный «Калигайахан» находился на берегу. Если по суше добираться, то это километра четыре. Час ходу при обычных обстоятельствах и полдня, учитывая новые реалии. Придется идти одному за помощью, прятаться, не вступать в открытое противостояние с зомби, потому что неподалеку рыщут люди Папаши.
Туда день, обратно непонятно сколько — Дитрих к этому времени умрет. Даже если найду антибиотики, адекватных выживших и приведу их сюда. И хирург не поможет, потому что будет поздно. А на себе я его не дотащу.
Что еще?
Лодки! Днем море патрулировал катер, возможно, это люди Папаши, но может, и нет. Ночью нечего им там делать. Значит, единственная возможность спасти немца — проснуться до рассвета, погрузить его в лодку (жаль, моторных нет), грести по морю к «Калигайахану» и надеяться не попасться Папаше. Ну еще на то, что в море не появились водоплавающие бездушные.
Так и сделаю. Я посмотрел в иллюминатор: зомби никуда не делись.
Подстелив под себя одеяла, я улегся на пол, рассчитывая поспать.
— Керстин, следи за зомби. Как только они уйдут, буди меня. Будем прорываться.
Однако проснулся я сам, в темноте, свет давал только фонарь на столе. На часах было десять вечера.
— Не ушли? — спросил я.
— Нет, — ответила немка.
— Остается только ждать рассвет, — проговорил я.
Бросив взгляд на Дитриха, я заметил, что ему стало хуже — «Заражение» достигло стадии III. Дело труба.
— Давайте выключим фонарь? — предложила Керстин и повела плечами. — А то они там ходят, и мы как на ладони.
— Вы что-нибудь сегодня ели? — спросил я и, не дожидаясь ответа, выложил на стол добычу, в том числе бутылку рома. — Нужно поесть и вам, и ему. Это ускорит регенерацию. Возможно, так ускорит, что и антибиотики не понадобятся.
Хотелось всего лишь приободрить, но я оказался прав: спустя пятнадцать минут здоровье Дитриха вернулось к изначальным цифрам, спустя немного времени еще подросло. Похоже, еда действительно немного исцеляет.
Но радовался я рано, вскоре здоровье снова начало снижаться. Увидев ром, Дитрих протянул руку к бутылке.
— Не прощу себе, если не сделаю несколько глотков. Вдруг в последний раз? Всю жизнь отказываешь себе в отдыхе, вредной, но вкусной пище, в алкоголе… Теперь — какой смысл?
Я не стал возражать, все-таки алкоголь — какой-никакой антисептик, при простуде рекомендуют, потому нашел пластиковые стаканчики, плеснул в них три раза граммов по тридцать — Керстин тоже не отказалась — и провозгласил тост:
— Выпьем, чтобы выжить и победить!
Ром обжег пищевод, и сразу по телу разлилось приятное тепло. Керстин выключила фонарь, щелкуны зазвучали отчетливее. Дитрих провалился в сон, а мы с его супругой остались сидеть в темноте. Поначалу молчали, думая о своем, а потом она принялась изливать душу. Осознание конечности жизни нависло гильотиной, видимо, разговаривая, женщина чувствовала себя более живой.
Им было по восемьдесят, то есть родились в конце войны. Детство выдалось соответствующим — хотя и в западной Германии. Всю жизнь они строили карьеру: Дитрих летал, она работала менеджером по продаже автомобилей. Сперва копили на большой дом, думали обзаводиться детьми после сорока. Потом обоим исполнилось сорок, сорок пять… И оказалось, что даже медицина бессильна, думать о продолжении рода поздно и ему, и ей. А теперь, раз они молодеют, есть шанс все исправить!
Мы выпили еще немного, и стало снова клонить в сон. Но мы условились дежурить по очереди — мало ли что случится — и проснуться ближе к утру.
Сперва спал я, а когда сменил Керстин, Дитрих метался по кровати в бреду и что-то бормотал по-немецки. Здоровья у него осталось 42%.
Взошла луна над самой кромкой океана, и стали видны рыщущие по берегу силуэты.
 Глава 5 
 Трое в лодке, не считая котенка 
Я все-таки уснул, регенерация требовала своего, зато проснулся до рассвета с ясной головой, будто кто-то вытолкнул меня из сна, и впервые не почувствовал боли. А еще увидел, что зомби, не дождавшись нас, ушли.
  
На часах было полшестого, но рассвет еще не занимался, было черным-черно.
Луна пошла на убыль, но ее света все равно хватало, чтобы разглядеть, как тяжело дышит Дитрих, здоровье его упало до 31%. Керстин дремала у его ног.
— Керстин, — потряс я ее за плечо. — Подъем. Пора двигать.