Там за горизонтом (СИ)

Первым делом перевернув его на спину, быстро охлопал его со всех сторон, и выпростал его карманы, от вороха, каких-то бумаг. Из голенища сапога с удивлением достал морской кортик в ножнах, а из поясной кобуры вытащил офицерский наган. Еще раз внимательно прощупал все карманы и все до чего мог дотянуться, отставив в сторону брезгливость, после чего метнувшись к избушке снял с гвоздя висящую там веревку, вернувшись обратно завел ему руки за спину, и тщательно связал, своего пленника сведя ему руки в локтях. Когда-то слышал, что такое развязать гораздо сложнее. Заодно обмотал и всю остальную тушку, включая и ноги, после чего, волоком дотащил его до дома, и поднатужившись закинул на топчан.
  
Отдышавшись, сбросил свой полушубок, повесив его на гвоздь, и быстренько поднявшись на обрыв, осторожно стянул вниз сани с привезенными с собой продуктами. Оглядевшись, решил, что в первую очередь, стоит вернуть на место вытащенное золото. Кое-как дотащил ящик до люка и не задумываясь просто сбросил его вниз. Ящик разумеется раскололся, но мне на это было наплевать, может позже спущусь вниз и поправлю, но даже если и нет, то, что с ним сделается, с золотом. Ну может слегка потускнеет.
Глянул на мужчину, потрогал на шее вену, убедившись, что тот жив, хотя до сих пор и находится без сознания. Заодно проверил и путы, поняв, что при всем желании он не развяжется, вышел из дома и спустился вниз к реке. В санях, кроме вороха сена и единственного перетащенного сюда ящика с золотыми слитками обнаружились несколько мешков с провизией, причем в качестве нее выступали импортные консервные банки с самыми разными надписями. Здесь была и рыба, и мясо и консервированная колбаса, и даже маринованные яйца, и многое другое. Я честно говоря, даже не представлял, что все это уже выпускается и продается. Впрочем, вспомнив о том, кто выступал в роле снабженцев армии Колчака, ничего удивительного во всем этом не было. Подумав о том, что все это мне обязательно пригодиться. Я разобрал поводья влез в сани, понукая лошадку погнал ее вверх по реке.
Там чуть выше имелся достаточно пологий подъем, по которому можно было подняться вместе с санями, до самого дома. Отправляться куда-то прямо сейчас, я не собирался, рассчитывая пересидеть крещенские морозы в избушке. Мучать бедную животинку, оставляя ее запряженной в санях, тоже не стоило. Поэтому сделав небольшой круг, я поднялся на пригорок, загнал сани на прилегающее к избушке небольшое подворье, находящееся между домом и обрывом, после чего, распряг бедную животинку, и перевел ее в закут, в котором обычно стояла наша лошадка, ну до того момента, пока ее не угнали на войну. Овса, конечно у меня не было, но сена было вдосталь. Увидев такое лакомство, лошадь, как мне показалось благодарно взглянула на меня, и принялось хрумкать высушенную траву. Сняв с перегородки лежащее не ней длинное войлочное полотно, заботливо укрыл круп лошади, чтобы та не замерзла ночью, тут же заметив в глазах скотинки непередаваемое блаженство. После чего бросив ей под ноги пару клоков соломы, чтобы было теплее, вышел из сарайки, плотненько прикрыв за собою дверь, и накинув засов. Мало ли вдруг испугается чего-то, чтобы с дуру не выскочила из стойла. Мы все же в лесу, и волков, никто не отменял. А так не доберутся.
После чего, дойдя до саней вытащил из них пару мешков с провизией и направился в дом. Мужчинка, лежащий на топчане, уже пришел в себя и молча наблюдал за моими действиями хмурясь и строя мне страшные рожи, будто собирался меня этим напугать. Я между тем, не обращал на него никакого внимания. Точнее говоря, конечно поглядывал, но продолжал заниматься своими делами.
В первую очередь, закрыл люк, ведущий в погреб к золотому запасу, затем выйдя из дома притащил пару охапок дров, и растопил печь. Подхватив ведерко и железный прут отбитый кузнецом под пешню, спустился к реке, и десятком ударов обновил прорубь, пробитую, возле другого берега, как раз в том месте, где из под воды бил подводный ключ, наверное благодаря этому, зачерпнутая здесь вода, всегда казалась мне гораздо вкуснее, взятой в любом другом месте на этой речке. Поднявшись к домику, увидел извивающегося на топчане мужчину, пытающегося освободиться от стягивающих его пут. Посоветовал ему не шалить.
— Ты благородие, только себе хуже делаешь, узлы стягиваешь. А толку от твоих барахтаний никакого. Так и рук можно лишиться.
Решил, пока не открывать перед ним всей правды, а поиграть в простого деревенского паренька. Хотя по большому счету это было неважно. Отпускать его на волю я не собирался. Но было чертовски интересно, куда он намылился. Вдруг действительно предложит, что-то дельное, чего я упустил, по незнанию местных реалий. И я лучше сменю свой маршрут на что-то более реальное, чем то, о чем думал раньше. Мужчина зыркнул на меня недобрым взглядом, до дрыгаться перестал, так ничего и не произнеся. Я между тем, раскочегарил печку, вскипятил воду, и заварив чаю, присел к столу. В доме уже было ощутимо теплее, и потому я скинул меховую безрукавку, оставшись в одной рубашке. Присев к столу, налил себе в кружку горячего чая, и достав из принесенной сумки каравай хлеба, положил его на стол, предварительно расстелив там чистый рушник. Отрезав ножом краюху хлеба, с удовольствием, с улыбкой поглядывая на лежащего на топчане мужчину, начал вприкуску пить чай. На мгновение задумавшись, поднялся с места, и дойдя до мешка с провизией. Достал из нее какую-то банку с нарисованной рыбой и вернувшись к столу, слегка косясь на пленника, стал удивленно разглядывать банку.
То с каким удивлением я ее разглядывал, вызвало на лице пленника презрительную усмешку. Мол, деревня, лапотник, небось в первые в жизни консервы увидел. Только что на зуб не пробует. Мне показалось, что я прочитал его мысли, и потому поднеся жестянку к лицу, действительно сделал вид, что стараюсь откусить от нее кусочек.
— Идиот. — послышалось с топчана.
Я же, взяв банку в обе руки, решил приколоться и дальше. И у меня это вполне получилось, когда я увидел, как у моего визави глаза чуть было не вылезли из орбит от изумления, когда я с туповатым видом вначале разглядывал наклейку, а в какой-то момент вдруг произнес:
— Ух ты, хранцузские! — И тут же на хорошем французском прочел, то что было написано на этикетке. — Сардины в масле? Это я люблю.
Тут же достав из столешницы нож, воткнул его в край банки и несколькими движениями вскрыл консервы. После чего вытерев кончик ножа, закинул его обратно в столешницу, и достал оттуда вилку. Нанизав на нее кусочек сардинки, осторожно приподнял, подставил под нее кусочек хлеба и поднеся ко рту начал с огромным удовольствием жевать. Увидев выражение лица мужичка, произнес.
— Челюсть-то подбери, некрасиво с открытой пастью лежать. Как будто никогда в жизни консервы не видел. — вернул я ему насмешку.
Тот опомнившись, тут же закрыл рот и произнес.
— Кто ты?
Я удивленно посмотрел на себя, свои руки, и произнес.
— Так человек, вроде бы. Как там Платон говорил: «Человек есть животное о двух ногах, лишённое перьев».
— Диоген. — поправил меня пленник.
— Нет. Именно Платон. Диоген, в ответ на эти слова ощипал курицу и показав ее людям, сказал, что вот именно это и есть человек, по мнению Платона. Так что именно Платон — ну без перьев… и курящее. — добавил я к сказанному доставая трубку, но в последний момент отложив ее в сторону, сунулся в мешок с продуктами и покопавшись в нем выудил оттуда пачку сигарет.
— Ух ты! «Camel» Сто лет не курил нормальных сигарет! Без фильтра. — слегка поморщился я — Но все равно приятнее, чем дедовский самосад. Будешь?
  
Я протянул было сигареты пленнику, но тут же убрал ее и произнес.
— Ну не хочешь, и ладно, мое дело предложить. Хорошее у вас снабжение. Хотя не мудрено.
На мгновение задумался я выдал напел известную песенку, которую будут через каких-то полгода распевать по обе стороны восточного фронта:
Мундир английский,
Погон французский,
Табак японский,