Письма героев (СИ)

Штабс-капитан мало что мог рассказать, его рота шла на фланге. Когда передовые дозоры наткнулись на цепочку вражеских окопов, бригада сходу развернулась в атакующую лаву. Танки всегда идут в бой в одном строю с пехотой. Сам Комаров получил по радио приказ атаковать с фланга силами своей и приданной роты. А затем начался ад. Вражеская линия обороны ощетинилась огнем, из-за холма открыли огонь гаубицы и тяжелые пушки.
Командир бригады генерал-майор Шестаков, царствие ему небесное, дал команду отходить, но тут показались вражеские танки с пехотой. Сам Комаров со своими людьми сходу занял какой-то кишлак и захватил первую линию окопов на своем участке. Ему повезло, группа англичан не менее танкового батальона с пехотным полком обошла его позицию и схлестнулась с нашими бронеротами. Потери страшные. По всей равнине горели танки. Сам комбриг погиб скорее всего, на связь он больше не выходил. Кто-то видел, что он повел танковый взвод охраны штаба в прорыв. Выживших там не было.
Последним полученным штабс-капитаном Комаровым приказом было распоряжение командира полка: отводить людей к Тиберии. В этом деле ротному повезло. Видимо основные силы бригады прорывались прямиком к Галилейскому озеру, где на пути схлестнулись с контратакующими британскими танками. На левом фланге англичан оказалось поменьше. Группа Комарова сбила заслоны противника и организованно вырвалась из окружения. По пути штабс-капитан собирал разрозненные отряды, остатки разбитых частей. Так к нему примкнули танкисты, а с шестью БТК жить уже стало веселей.
  
Глава 34
 
Датский пролив
 
15 мая 1940. Кирилл.
Эскадры продолжали бег. Корабли шли отдельными бригадами и дивизионами, мористее держалась флотилия обеспечения. Флотские танкеры и транспорты в шаровой окраске тяжело переваливались с волны на волну. С плавучим тылом шли два крейсера и дивизион эсминцев. Командир конвоя получил недвусмысленный приказ: как зеницу ока беречь драгоценные танкеры. Без дозаправки эсминцы до Девкиной Заводи не дотащить.
С мостика «Измаила» открывался прекрасный вид на построения эскадры. Точнее говоря двух эскадр. Крейсера барона Платона Рокасовского шли в авангарде широким пеленгом. В бинокль хорошо виден несущий контр-адмиральский флаг «Кола».
Контр-адмирал Вадим Макаров мог гордиться собой. Сейчас под его флагом шли лучшие корабли Империи, боевое ядро самого сильного русского флота — Северного. Вадим Степанович с юных лет ставил себе цель сравняться с отцом, с тем заслуженным любимым народом и царем адмиралом, что поднял свой флаг над Тихоокеанской эскадрой. Тогда мы проиграли японцам, сейчас шли грозить самим британцам. Пожалуй, отец мог бы гордиться сыном.
Ни для кого уже не было секретом, флот атакует «Фарерский барьер». Торчащие посреди океана к северу от Шотландии пустынные скалы. Нищее захолустье, жители которого испокон веков зарабатывали себе на пиво и ячменный хлеб рыболовством, контрабандой и пиратством. Сейчас эти продуваемые ветрами острова приобрели серьезное значение. Корабли и самолеты с фарерских баз перекрывали пути прорыва в Атлантику, портили кровь рейдерам и подлодкам.
Макаров шел в бой не один. Во фьордах южной Норвегии принимала топливо эскадра вице-адмирала Лютьенса. Немцы собрали в кулак все свои ударные корабли. Весьма немногочисленные. Добрая крейсерская эскадра, если посудить. Увы, германский флот представлял собой блеклую тень эскадр Ингеноля и Шеера в одиночку бросавших вызов Гранд Флиту.
Линейные крейсера «Шарнхорст» и «Гнейзенау» строились в прокрустовых рамках договоров проигравшей страны и изначально не создавали угрозы костяку британского флота. Несбалансированные корабли с толстой броней и слишком слабыми в серьезном бою 305-мм орудиями. По-хорошему: рейдеры, большие крейсера, но не капитал-шипы.
Два тяжелых крейсера типа «Лютцов» тоже продукт ухищрений постверсаля. Прекрасные океанские рейдеры, истребители торговли и убийцы крейсеров не годились для боя с тяжелыми кораблями. Их включили в состав эскадры только из крайней нужды. Больше некого. Разумеется, Гюнтеру Лютьенсу с удовольствием дали бы новые супер-линкоры, но они только достраивались.
Легкие силы это четыре крейсера с шести- и восьмидюймовым калибром. С ними двенадцать эсминцев. Все что гросс-адмирал Эрих Редер наскреб для этой операции. Увы, сражения начала войны дорого обошлись Кригсмарине. Корабли гибли, получали повреждения, возвращались в порт с поломками. Даже на защищенных рейдах и у пирсов баз их настигали удары британской авиации.
Впрочем, Гюнтер Лютьенс не унывал. Адмирал трезво оценивал свои линкоры-крейсера и больше возлагал надежды на коробкообразные угловатые туши «Цепеллина» и «Брумовски». Два авианосца отнюдь не лучшие представители своего класса. И если «Граф Цепеллин» считался средним, нес броню и серьезную артиллерию, то названый в честь известного австрийского аса «Годвин Брумовски» типичный легкий, с маленькой авиагруппой и чисто оборонительным вооружением.
Вечером Макаров распорядился снизить эскадренный ход до шести узлов. Рядом с линкорами и старичком «Навариным» пристроились танкеры. Насосы жадно заглатывали мазут в бездонные цистерны. Сгоревшие в котлах тонны крови земли требовалось восполнить. Адмирал предпочел идти в бой с полными танками.
Эсминцы тоже пополняли запасы топлива. В первую очередь это касалось 2-го дивизиона из старых «Супер 'Новиков». Когда-то проектировавшиеся для Балтики по еще послевоенным заданиям, эти корабли не отличались океанской дальностью плавания. Отвечавшие за заправку штабные офицеры не забыли и более современных «Хищных птиц», «Хищников» и эскортных «Туземцев».
Уже ночью высоко поднявшие грузовую марку танкеры и транспорты повернули к Норвегии. Их курс лежал на гостеприимный рейд недавно освобожденного Ставангера. В сопровождение Макаров выделил 1-й дивизион, самые старые эсминцы флота. Он и эти «Новики» с удовольствием оставил бы при себе, но в Норвежском море шалили подлодки. Только две недели назад «Опричник» получил торпеду в борт и с большим трудом дополз до Девкиной Заводи.
В адмиральском салоне «Измаила» горел свет. Вадим Степанович уже дважды пытался разогнать офицеров по каютам, но те саботировали распоряжение. Имел место вопиющий факт нарушения прямого приказа вышестоящего начальника в военное время. Штаб в полном составе плюс начальник бригады линкоров напрашивались на трибунал. Извиняло офицеров лишь то, что контр-адмирал сам не торопился исполнять собственное распоряжение.
— Есть новости от немцев?
— Лютьенс молчит. Осло передает вчерашнее штормовое предупреждение у Ньюфауленда.
— Значит, своим он тоже ничего не передавал, — сделал вывод капитан-лейтенант Кучкин.
— Хитрая лиса. Имитирует прорыв тяжелой эскадры в Атлантику. Пока держит крейсерский ход, в проливе разгонится до полного. Мы так договаривались.
— Так ведь и проскочит, Вадим Степанович. Наглость второе счастье.
— Это хорошо. Ударит по англичанам с веста.
— Может, все же стоило соединиться у Норвегии и идти одним флотом? — Милевский вспомнил один из самых горячо обсуждавшихся планов операции. Начальник штаба держался за него до последнего. Однако, окончательное решение принималось в Петербурге. У МГШ свое видение операции, возможно даже под Шпилем глядели дальше, чем из Романова-на-Мурмане.
— К черту старые бумаги! — рыкнул Макаров. — Надеемся на удачу Лютьенса и работаем по плану.
Командиры русских кораблей знали, что идут ровнять с пляжем фарерские базы. Это было правдой. Некоторым было известно, Макаров прикрывает прорыв на океанские трассы Лютьенса и своей «Полтавы». Это тоже правда. Маленькие кусочки цельной картины операции «Плутон», планы внутри планов цеплялись друг за друга как шестеренки. Каждый отражал свою сторону реальности, каждый отдельный план казался самостоятельной операцией и по отдельности они не давали представление о масштабной задумке «Плутона».