Не засыпай

Офис избыточно залит неоном. Слишком пульсирующий. Слишком режущий глаза. Он чужой, но все же знакомый. Надпись «Культура» на стене выполнена трехмерными светоотражающими буквами того же классического шрифта, что красуется на обложке журнала. Я определенно в правильном месте.
Дальше идет стена, на которой под стеклом красуются обложки «Культуры» прошлых лет. Устроившись сюда, я работала над каждым выпуском журнала. Я знаю каждую обложку, как свои пять пальцев, но не узнаю последние.
Все как-то не так. Мне нужно разобраться, почему. Я бросаю взгляд на буквы на моем запястье. «НЕ СПАТЬ! Я ЗАБЫВАЮ ВСЕ, КОГДА ЗАСЫПАЮ». Я заснула на парковой скамейке. Что я забыла?
Болтовня Джоузи опутывает меня, пока я пытаюсь вспомнить. Она рассказывает о новом направлении журнала и проводит меня по офису. Мое беспокойство перерастает в панику, когда я понимаю, что не узнаю никого. Все в офисе для меня – незнакомцы. Такое чувство, будто я в параллельной вселенной.
Мой взгляд устремляется ко входу. Я хочу извиниться и выбраться отсюда, но Джоузи уже представляет меня команде. Все сверхдружелюбны, вставая из-за столов, чтобы поприветствовать меня, а затем тепло обнять. Они относятся ко мне как к блудной дочери, которая вернулась домой.
– Вы выглядите замечательно, Лив.
Они твердят мне разные вариации одних и тех же комплиментов сочащимися патокой голосами – слишком бодро, чтобы они были искренними. Они ведут себя слишком мило. Это беспокоит меня куда больше, чем ковер для игры в классики.
Женщина стремительно бежит ко мне и заключает меня в объятия, как будто я ее давно утерянная сестра. Я обнимаю ее в ответ, думая, что не знаю, кто она, черт возьми, такая.
– Лив, если бы мы знали, что вы придете сегодня. Мы бы организовали обед, чтобы поприветствовать вас. Должно быть, нелегко…
– Что должно быть нелегко? – спрашиваю я.
– Вернуться сюда после всего того…
Я пялюсь на нее, ничего не понимая. Ее щеки загораются. Женщина смотрит в сторону, съеживаясь от неловкости.
И меняет тему.
– Я бы хотела послушать о вашей жизни в Лондоне.
У меня пропадает дар речи. Я не знаю, о чем она говорит. Я никогда не жила в Лондоне. На одном дыхании женщина засыпает меня вопросами. В какой части Лондона я жила? Много ли я ездила по Великобритании?
Я хочу сказать ей, что она путает меня с кем-то другим. Последний раз я была в Европе, когда на шесть месяцев отправилась туда в турпоход с друзьями после окончания колледжа. Я определенно никогда там не жила.
– Должно быть, вы еще акклиматизируетесь, – предполагает Джоузи. – Мне всегда необходима парочка дней, чтобы прийти в себя, когда я прилетаю из Европы.
Акклиматизируюсь? Может, поэтому я чувствую себя такой слабой.
Джоузи быстро отводит меня в кухонную зону офиса. Она переделана в открытую зону отдыха, заставленную всевозможными столами и стульями белого и лаймового цветов. Огромный белый стеллаж с ярко-зелеными папоротниками, посаженными в белые горшки, служит живой перегородкой, отделяющей эту зону от остального офиса. Девушка заваривает нам кофе в сияющей новой кофемашине, болтая о «Культуре».
Она говорит так, будто я в курсе всех изменений в журнале. Я не в курсе. Совсем наоборот, я в шоке от того, что Джоузи мне рассказывает.
Выясняется, что не только интерьер редакции поменялся. Журнал был поглощен европейским издательством. Произошли радикальные изменения в стратегии. Теперь упор делается на более молодую аудиторию, миллениалов. Помимо журнала, большое внимание уделяется интернету и социальным сетям. Ходят разговоры о том, чтобы выпускать бумажную версию журнала раз в четыре месяца.
– Я едва ли узнаю здесь кого-то. Весь штат поменялся.
– Реструктуризация. Многих людей уволили, – объясняет Джоузи.
Я потрясена тем, что Фрэнк, мой редактор, и Соня, редактор-стилист, были сокращены вместе с Натали и другими сотрудниками. Бедная Натали. Она мать-одиночка. Ей действительно нужны были деньги, и она любила свою работу.
– Мы работаем с острыми темами. Поэтому на должность исполнительного редактора наняли Нико и поменяли весь редакторский состав. Более молодая команда должна отражать возраст нашей новой читательской аудитории. Тед, как известно, – она многозначительно замолкает, – перевелся сюда несколько месяцев назад, чтобы вести коммерческие дела. Но сейчас их нет в редакции.
 
– А где они? – спрашиваю я во многом потому, что от меня ожидается какой-то интерес.
– Нико в Лос-Анджелесе на съемках фото для обложки. Тед на больничном. Очень не вовремя. Им бы очень хотелось быть тут, чтобы поприветствовать вас.
Джоузи продолжает щебетать без умолку, а я пытаюсь осознать все изменения, произошедшие с журналом. Все наперекосяк. Мне необходимо снова взять контроль над ситуацией. Чтобы это сделать, мне нужен ноутбук, где я смогу проверить почту и освежить память. Не может быть, чтобы я выпала из жизни на, кажется, годы.
– На самом деле, – высоким голосом начинаю я, – Тед просил меня зайти… чтобы поработать над проектом, – я становлюсь более уверенной, когда лгу. – Он должен был организовать для меня рабочий ноутбук и рабочее место. Надеюсь, он не забыл.
– Приближается день его свадьбы, и Тед становится все забывчивее, – она прикусывает губу и краснеет, будто сказала что-то неуместное. Понятия не имею, о чем она говорит или почему меня это должно заботить.
– Так здорово, что вы двое все еще… – начинает она и, видя мое непроницаемое лицо, тут же замолкает. – Я найду вам ноутбук.
Джоузи отводит меня в маленькую комнату для собраний, отгороженную стеклянными стенами, с видом на зону отдыха. Она говорит мне, что вернется с компьютером через минуту.
Ожидая, я пристально смотрю на большой экран телевизора, где идут утренние новости. В кадре офицер полиции стоит за оградительной лентой у входа в многоквартирный дом. На картинке внизу экрана подпись: «УБИЙЦА ОСТАВЛЯЕТ ПОСЛАНИЯ КРОВЬЮ ЖЕРТВЫ».
Камера резко приближается к окну квартиры со стороны улицы. На нем красными буквами написано слово:
«ПРОСНИСЬ!»
Я уже видела это сообщение. Я поднимаю рукав. Те же самые слова накарябаны прямо под косточкой моего запястья.
  
Глава девятая
 
Среда, 10:18
Ноутбук, который приносит мне Джоузи, – это огромный мамонт с залипающим пробелом. Пока она подключает его к сети, я стою у внутреннего окна комнаты для совещаний и пристально осматриваю офис в поисках своей пропавшей сумочки. Я предположила, что оставила ее на своем столе вместе с телефоном, когда вышла, чтобы позавтракать и подышать свежим воздухом в парке.
Теперь я знаю, что моей сумочки здесь нет, так как какое-то время меня точно не было в офисе. Мой стол уже даже не мой. Он принадлежит Джоузи.
– Что-то не так? – спрашивает Джоузи, выпрямляясь после подключения ноутбука к розетке.
– Мне кажется, я потеряла сумочку, – отвечаю я ей, умалчивая о том, что больше беспокоюсь, не потеряла ли я свой рассудок. Как я могла забыть, что больше тут не работаю?
– Давайте обратимся в полицию, – предлагает она. – Может, кто-то отнес ее туда.
Прежде чем я успеваю запротестовать, она находит в ноутбуке телефонный номер местного полицейского участка и набирает его на стационарном телефоне.
– Дальше я сама, – говорю я, слыша зазвучавшие на линии гудки. – Не хочу отвлекать вас от работы.
Она протягивает мне трубку и уходит к своему столу. Мне очень не хочется впутывать в это полицию. У меня глубокое недоверие к копам с тех пор, как меня ненадолго забрали органы опеки после ареста мамы за вождение в нетрезвом виде, когда она со скандалами разводилась с Рэнделом.
Пока я прохожу через компьютеризированную телефонную систему, нажимая различные кнопки, чтобы дозвониться до полицейского бюро находок, я читаю витиеватые надписи, сделанные синей ручкой на руках. «НЕ ЗАСЫПАЙ», – говорится у меня под костяшками.