Росток (СИ)
— Ты не знаешь, чего просишь!
— Ведьмы Мары травами ведают. Разве нет?
— Отравами!
— Да. Но и лечебными настоями да корешками. А нам такое ой как пригодится. Ежели кого ранит — боль снимет и хворь отведет. Разве дурное дело? Да и сменщиц себе подготовит. Отколь нам потом брать таких, как она, ежели сейчас ее примучаем?
Все переглянулись.
Промолчали.
— Я мыслю, доброе дело Беромир предлагает, — произнес Вернидуб. — Ежели поклянется душой своей, то и ладно.
Красный лист тоже поддержал.
И другие ведуны один за другим высказывались в поддержку данной идеи.
— А если она откажется? — спросил Добросил.
Беромир закрыл глаза.
Глубоко вдохнул.
И не открывая глаз, начал на максимальном пафосе декламировать песенку «В лесу родилась елочка». Фрагмент. Причем, пользуясь своим тембром голоса, ушел в эти характерные гудящие тональности баса-профундо.
Открыл глаза.
Окружающие смотрели на него с некоторым ужасом и напряжением, потому что получилось жутковато.
— Что ты сделал? — подавшись вперед, спросил Вернидуб.
— Проклял ее именем Перуна и Велеса. Для этого не нужно ее видеть. Хотя и частить с таким не стоит. Они не любят. Если не искупит, то как умрет — сокрушит ее душу Перун своим громовым молотом. Низвергнув в поруб Велеса страдать на тот срок, на который сам решит.
— Куда? — удивился седой, напрягшись.
— У Велеса и Перуна, как у старших сыновей Сварога, есть два особых места. Про первое, быть может, вы слышали о нем. У ромеев и эллинов есть поверье про загробный мир, что туда попадают все души после смерти. Это не так. Души после суда Перуна либо уходят на перерождения, либо на некий срок приговариваются к страданиям в мрачных чертогах, либо благословляются на отдых в красных чертогах. Хотя они известны под разными именами. Первыми заправляет Велес, вторыми сам Перун.
— А… хм…
Ведуны переваривали и переглядывались.
Интересная тема.
Им понравилась.
Открывая очень многообещающие перспективы.
— А я? Я? Как же я? — тихо прошептал этот паренек, что бросил ему вызов. — Ты обещал снять проклятие, если я про нее расскажу.
— Икота, икота, перейди на Федота, с Федота на Якова, с Якова на всякого, — на пафосе выдал Беромир. Разумеется — на русском языке.
Сказал и направился из круга.
— Ты не будешь его убивать? — удивился глава «клуба» Перуна Красных волков.
— Чтобы что? Он, как и остальные ученики, свободны. Не вижу смысла их учить. Они шли приобщаться к знаниям. Но вели себя, словно делают мне одолжение. Пусть благодарят этого придурка, словам которого внимали больше, чем моим.
— Нет! — проревел это парень.
Ученики же от этой фразы аж пошатнулись и побледнели.
— Так нельзя, — тихо, но твердо произнес Вернидуб. — Ты их всех обрекаешь на несмываемый позор.
— Они провалили пробуждение. Как это еще иначе назвать? — пожал плечами Беромир.
— И ничего нельзя сделать? — подавшись вперед, спросил Красный лист.
— Пусть каждый из них поклянется в верности мне, яко отцу родному и главе своего рода. На оружие. Прилюдно.
Тишина.
Он явно попросил того, что было за рамками обычаев.
— Их выбор, — пожал плечами Беромир и собрался было уходить, как кто-то из учеников воскликнул:
— Я готов!
— И я!
— И я…
Никто не отказался.
Все согласились.
— Передайте тем трем склочникам, что это их тоже касается, — произнес Беромир в конце это парада клятв, обращаясь уже к представителям клана Быстрых медведей. — Им, правда, придется нагонять и догонять других учеников. Но если они хотят — я дам им шанс.
— Благодарю, — максимально искренне ответили ему тот, к кому он обращался…
[1] Вилте (Надежда) — просто старое литовское языческое имя. В те годы, разумеется, оно звучало иначе. Это условность.
[2] Добросил вольный перевод одного из старых балтских имен. Это тоже условность.
Часть 2
Глава 1 // Ком
— Засунь себе это сам знаешь куда?
— А откуда я знаю куда? Вдруг я новенький?
Джордж Карлин
Глава 1
167, август, 18
— Пошевеливайтесь! Что у вас, мухи в руках елозят? — покрикивал Беромир, прохаживаясь вдоль учеников.
И они помалкивали.
Даже взгляда косого на него не бросали. Стараясь вдумчиво выполнять то, что ведун им приказывал.
Это было так странно…
Так чудно…
Вчерашние строптивцы прямо резко так присмирели. Казалось, что они придуряются. Но нет — который уже день вели себя образцово-показательно.
Там, в XXI, да и, пожалуй, в XX веках юноша, приходя в армию, попадал в Систему. В некий сложный и непреодолимо могучий механизм, которому практически невозможно сопротивляться.
На любого бы управу нашли.
Тем более что в глазах армии они все являлись условно безымянными и безличными. Кто за ними стоял там, на гражданке, в целом не имело особого значения. В массе. Да и общество тех веков отличалось и глубиной, и масштабом, и достаточно прогрессивными формами взаимоотношений.
Здесь же Беромир столкнулся с родовыми общинами. Даже не племенными. И каждый человек, выставленный ему в ученики, представлял интересы той или иной группы влияния в клане. Поэтому, положив такого деятеля на колено и отшлепав, ты наказывал не его самого, а тех людей, которые его послали. Со всеми, как говорится, вытекающими.
Да и модель подчинения здесь оставалась до крайности примитивная. Отец — что царь. Старший в роду — почти бог. За ослушание в этой «вертикали власти» могли очень сурово наказать. И наказывали. Человек же со стороны — никто.
Вообще.
Какие-то нормы приличия и общежития соблюдались. Но подчиняться кому-то, кто не стоит выше тебя в иерархии твоего же клана? Это чуть ли не позор. Случались и исключения, вроде ритуалов пробуждения. Но и там — рекомендовалось прислушиваться, а не беспрекословно подчиняться.
Беромир эту деталь не знал.
Борята же и прочие внимания на этом не заостряли. Полагали, что ведуну и так все ясно. Да, немало удивлялись тому, как он дела ведет. Но не более. Для них все, что творил Беромир, выглядело немалой дичью и самодурством, но вполне осознанным.
Для учеников тоже.
И только слухи о том, что их учитель силен на копьях, подкрепляемые жаждой сакральных знаний, позволяющих возвысится над другими, и страх проклятия заставлял их хоть как-то держатся в рамках.
С трудом.
Скорее даже чудом.
Ну и благодаря тому тону с абсолютной уверенности в праве приказывать, каковым распоряжался ведун. Дураком Беромир не был. Приглядывал за ребятами и не отдавал приказы, которые они исполнять не станут. Заодно придумывая раз за разом, чем их увлечь.
Это работало.
И сближало его положение скорее со школьным учителем старших классов откуда-то из Москвы 2020-х, чем с армейским офицером. Мер воздействия значимых-то у него не имелось. Только слова. Ну и мозги, которые позволяли стравливать этих малолеток между собой.
Клятва переменила все.
Он сказал — надо.
Они встали и начали делать. Так как ему требовалось. Что резко повысило производительность труда и высвободило массу свободного времени. Позволяя заняться более интересными делами…
— Не рано ли? — спросила Мила, подходя и вытирая руки какой-то ветошью.
— Ты о чем?
— Щиты. Зачем ты их делать начал? Сам же сказывал — в поход по весне пойдешь. А взялся за них уже сейчас.
— Араку же нужно что-то показать, — улыбнулся ведун.
— С огнем играешь. Искра на солому попадет — можешь не успеть выскочить.