Час гончей (СИ)

— Так достаточно? — я выложил несколько крупных купюр на прилавок, предлагая не меньше, чем отдал на аукционе в Синьории.
Хозяйка лавчонки оценила сумму — так, что второй глаз чуть не прозрел. Однако затем еще крепче прижала томик к себе.
— Уйди от греха! — отмахнулась она. — А то подмогу позову!
Вот только, судя по всему, звать было некого. В уцелевшем глазе появилась обреченность, иссохшаяся тонкая рука еще крепче стиснула томик, а на другой руке заиграла Темнота — слабенькая, жиденькая, которая смотрелась весьма жалко. Старуха отчаянно прижимала книгу к себе, понимая, что ничего не сможет мне противопоставить, если я захочу ее отобрать. Так отец обычно и поступал: приезжал, бросал пару монет на прилавок и забирал, что хотел. Стоит ли удивляться, что ему тут не рады? Однако я могу и по-другому.
— Будем силой мериться? — я поднял руку, показывая свою черноту, густую и яркую. — Или попробуем договориться?
— Обидеть слабую женщину каждый может, — отозвалась ведьма и торопливо развеяла свою Темноту.
Следом ее стряхнул и я. Облачко плотного темного дыма пронеслось по хибаре, которое ее хозяйка жадно проводила уцелевшим глазом.
— А если бы я предложил свою защиту? — спросил я. — Знак Волкодава на твоей вывеске?
Глаз с пытливым прищуром уставился на меня.
— Что, мессир решил испачкаться трущобами?
О, уже не отродье, а мессир — прямо прогресс. Не так уж и сильно мое предложение тут не понравилось.
— Я тебе защиту, — продолжил я, — а ты мне услугу. Все интересное, что окажется в твоей лавке, будет сначала проходить через меня. Точнее, через нее — показал я на топтавшуюся рядом Анфису. — Уж я не обижу, — и подвинул к старухе лежавшие на прилавке купюры.
Несколько секунд она дотошно рассматривала меня, а потом костлявая рука проворно сгребла деньги и спрятала в засаленном кармане. Сумма казалась большой, но разлетится вмиг — тут к каждому домишку привязано с десяток ртов, иначе в трущобах не выжить.
— А ты не такой, как отец, — сказала ведьма, протягивая мне томик. — Ну по рукам, мессир.
Не такой, как отец, такой, как отец — да каждое сравнение с ним тянуло на нечто среднее между комплиментом и оскорблением. Хорошую же ты жизнь прожил , папа — нечего сказать.
С книгой в руке и топающей за мной по пятам Анфисой я вышел на улицу.
— Вот же манеры, — проворчала она, перекидывая светлую косу с груди на спину. — Назвала меня твоей девкой…
— Какой ужас, — согласился я.
— Хочешь сказать, — моя собеседница наморщила носик, — я не тяну на твою ведьму?
— А ты себе колдуна ищешь?
— Никого я не ищу, — отрезала она. — Я самостоятельная и независимая!
И люблю лазить по помойкам, из которых меня потом надо вытаскивать — так и просилось продолжением. Потому что мопед, на котором она сюда приехала, стащили, пока у нее шел в лавке первый раунд торгов.
— И вообще, — вновь заговорила Анфиса, — чего это все через меня?
Да потому что по таким свалкам из моих знакомых шаришься только ты.
— Так ты же мой партнер, — напомнил я.
— А, ну да, — довольно отозвалась она. — Сразу б так и сказал…
Вывески как таковой у лавки не было, так что я поднес печатку к двери и, вложив в нажатие Темноты, оставил прямо в самом ее центре яркий знак Волкодава. Старое дерево еще пару мгновений шипело, будто его прожгло насквозь. Теперь любой, кто вздумает залезть сюда, должен сначала подумать, хочется ли ему знакомиться со мной.
Едва я закончил, как дверь со скрипом приоткрылась, и хозяйка лавки вышла на улицу.
— Мессир, — сказала она, с серьезным видом оглядывая меня, — ты допоздна тут не гуляй, лучше домой сразу езжай. Нечего тут делать после заката. Даже тебе.
— Да кто здесь полезет к мессиру Константину? — фыркнула стоявшая рядом Анфиса.
— Глупая еще, — махнула на нее ведьма. — Есть монстры и пострашнее твоего мессира…
Моя спутница открыла рот, собираясь встрять еще в одну перепалку. Попрощавшись со старухой, я затолкал близняшку на заднее сидение. Глеб, все это время отгонявший детвору от машины, плюхнулся за руль.
 
— Кошелек у меня украли, прикинь, — усмехнулся он, заводя двигатель.
— Главное, что ключи от машины остались.
— Ну так, самое важное я сберег!
Рассказывай сказки — твое самое важное сберег я.
— Здесь надо быть осторожнее, — наставительно произнесла Анфиса с заднего сидения.
Ага, сказала та, у кого здесь украли целый мопед.
Наш внедорожник тронулся с места, покидая трущобы. Однако если еще недавно тут бурлила хоть какая-то жизнь, то сейчас с первыми алыми лучами заката все вокруг будто вымерло. Только наши колеса шлепали по дороге, да окна там, где они были, закрывались с натужным скрежетом — а где их не было, прятались за кусками фанеры, отчего и без того мрачное местечко становилось еще мрачнее. Даже ни один фонарь не горел — потому что их здесь попросту нет.
— Жуткий райончик, — прокомментировал друг, — не хотел бы здесь жить.
Поверь, тут никто не хочет.
Пока он объезжал очередную яму, а Анфиса искала в интернете новый мопед, я распахнул купленный томик, коротко просматривая, что ценного есть внутри — а в последнее время на книги мне везло.
— Что, опять нужен подопытный? — Глеб покосился на старый переплет.
— На этот раз нужен кто-то с Темнотой, — ответил я, листая потрепанные страницы.
— Я могу быть подопытной, — тут же вызвалась наша попутчица.
Да, ты можешь — вот только есть вероятность, что от этих опытов потом будешь слюну пускать и смотреть на мир пустыми глазницами. Так что сначала поучусь на тех, кого не жалко. Благо, тут полстолицы таких.
Вскоре мы подъехали к дому, высадили Анфису по соседству, и близняшка наконец воссоединилась со своей загоревшей половинкой. Мы же пошли переодеваться перед визитом к Садомиру, ибо надо соответствовать. По адресу, который он дал, находился роскошный особняк с выходом на Мойку — так что мы отправлялись прямиком из трущоб во дворец. Вот как увлекательна жизнь.
К дому барона Ольховского мы подъехали, когда на улицах уже начало темнеть, но для его жилища это оказалось дополнительным преимуществом. Изящно подсвеченный фасад ярко выделялся в сумерках, делая особняк еще шикарнее. За витыми воротами раскинулся сад, с другой же стороны находился собственный причал с выходом на Мойку. А ведь этим домиком мы любовались и раньше, когда гуляли с девчонками вдоль каналов. В принципе, посетить такое местечко шло за честь. С самого момента приезда в столицу мы были в особняке только одного аристократа — и то мы туда вломились, в гости нас Женька не приглашал. А это был первый дом человека, который нас пригласил сам, добровольно — причем этот человек еще и с титулом.
Охрана услужливо распахнула перед нами ворота с таким же гербом, как и на печатке Садомира — кинжал и несколько капель, стекающих с лезвия. Мы припарковались на площадке перед особняком и направились к крыльцу.
— А чего, кстати, Ульяну не взял? — спросил Глеб, шагая рядом.
— Ее пугают колдуны.
— Ну да, очень заметно, как они ее пугают, — хмыкнул он. — Аж от страха течет вся…
И сам себе отвесил превентивный подзатыльник. Что ты вообще понимаешь, ты слышал ее историю в общих чертах, я же знал детали.
Только мы поднялись по крыльцу, как дверь сразу же гостеприимно распахнулась. Однако вместо слуги, уместного в таких случаях, нам открыл сам хозяин, явно очень ждавший нас. Но еще до того как мы успели поздороваться, у его ног раздалось бодрое приветственное «тявк! тявк!», и к нам бросился пес, увлеченно обнюхивая — с длинными висячими ушами и морщинистой мордой, будто ее неудачно прогладили утюгом.
— О, вы ему нравитесь, — с улыбкой заметил Садомир.
Пес же елозил вокруг нас носом и тряс отвисшим щекам, пока его впалые глаза смотрели с величественной тоской, как у старого дворецкого.
— Бладхаунд? — уточнил я.
— Совершенно верно, — отозвался его хозяин.