«СМЕРШ»: операции и исполнители

— А кого же вы знаете из членов отряда?
— Лично я никого из вашего отряда не знаю, но Лукашов и Шарипов из моей группы хорошо знают самого Николаева и всех остальных ребят, — ответил Горбатов.
— Хорошо, все это мы выясним, с ними уже говорят на эту тему, — сказал оперативный работник. — Но чем же вы-то как старший группы можете доказать, что все прибывшие действительно являются нашими людьми?
  
Отвечая на этот вопрос, Горбатов стал подробно рассказывать о разведывательно-диверсионной школе, о подготовке группы к заброске в тыл Красной Армии, назвал фамилии преподавателей, сотрудников германского разведывательного органа. Заканчивая, сказал:
— Если бы я не был там, то разве мог бы все так подробно рассказать? Уверяю вас, что мы не подведем, и опасаться вам нечего.
— Рассказ действительно похож на правду, — заметил оперативный работник, — но тем не менее без Николаева я ничего сделать не могу. Он командир, ему и принимать решение.
Немного подумав, оперативный работник продолжал:
— Или вот что… завтра мы будем связываться с центром по радио, запросим инструкции, что прикажете передать от вас?
— Вот это хорошо, — оживился Горбатов, — сообщите, что мы прибыли, назовите нас, вам ответят, что мы вас не обманываем, и тогда все будет в порядке.
— Ну, а что вы лично должны сообщить по нашей радиостанции? — спросил оперативный работник.
— Об этом нам ничего не говорили.
— Среди вас есть радисты?
— Нет.
— Какая же задача поставлена перед вами?
— Мне и моим людям сказали, что нас забросят в расположение вашего отряда как пополнение. Наши конкретные задачи определит Николаев.
— И это все?
— Кроме того, мне было поручено лично доставить Николаеву три секретных пакета, которые у меня отобрали при обыске ваши люди, и сброшенный вместе с нами груз. Других заданий не имеем.
В конце беседы, когда все было уже ясно, оперативный работник заявил:
— Все это, Горбатов, хорошо. Я склонен верить, что вы не провокаторы. Но раз не знаете пароля, без согласия Николаева я не могу разрешить вам и вашим людям находиться в нашем базовом лагере. И еще — на свободе. Чтобы ускорить выяснение этого недоразумения, мы попытаемся завтра связаться с центром, однако ответ может прийти не раньше чем через пять дней. Есть и другая возможность: завтра я отправляю нарочного с сообщением о случившемся. Если хотите, чтобы все выяснилось раньше, то напишите на имя Николаева личные рапорты с указанием, кто вы такие и почему прибыли без пароля. Эти рапорты нарочный передаст Николаеву, и я думаю, что дня через два вопрос разрешится. А пока я вынужден содержать вас под арестом. Поймите, это необходимо, и объясните своим товарищам.
— Ну, что же, раз так, то ничего не поделаешь. Я понимаю, что от вас это не зависит, в вашем положении я поступил бы точно так же. Мы будем терпеливы.
На другой день прибывшие агенты написали на имя Николаева рапорты, в которых для доказательства того, что они действительно заброшены через линию фронта, дали подробное описание разведывательно-диверсионной работы и школы, преподавательского и офицерского состава, обучавшейся агентуры и обслуживающего персонала.
Вот рапорт одного из участников группы на имя Николаева:
«Я, Хорьков Борис Вениаминович, псевдонимы мои — Попов Борис Васильевич и Терехин Иван Иванович, сообщаю о моем прибытии к вам. Всего нас прибыло четыре человека. Вылетая, мы были твердо уверены, что нас встретят как своих единомышленников, но оказалось, что нам не верят, спрашивают пароль. По чьей вине произошло это досадное недоразумение, я не знаю, но заверяю вас, что перед вылетом подполковник Мюллер сказал, что мы летим в ваше расположение и никаких паролей не надо.
В подтверждение того, что мы действительно те, за кого себя выдаем, я могу назвать всех, кого знаю, а именно: подполковника Арнольда, где совместно с подполковником Зальпиусом писал письма для группы Хлудова и Каменева (радиоигра «Десант» — В. Т.). По Стрелкау я знаю Огнева, проводившего у нас занятия в Кирхдорфе, унтер-офицера Разанецкого, лейтенанта Боргина, капитана Павлова, Каюкова и других. О том, каким путем надо сообщить о нашем прибытии к вам, подполковник Зальпиус ничего не сказал».
24 декабря 1944 года в лагерь прибыли автомашины, чтобы перевезти парашютистов и груз в Минск. Задержанных предупредили, что Николаев из-за срочной работы сам явиться в лагерь не может, а прислал автомашины и требует перебазировать весь лагерь к нему. И только во внутреннем дворе минской тюрьмы агенты узнали, что они арестованы органами советской контрразведки…
* * *
9 июля 1944 года германская разведка забросила на территорию Чиатурского и Амбролаурского районов Грузинской ССР диверсионную группу, состоящую из грузин. Прошедшие специальную подготовку в разведывательном органе «Цеппелин», они должны были, наряду со сбором разведывательных сведений в советском тылу, осуществить ряд диверсий на предприятиях оборонного комплекса.
Но первоочередной задачей группы было проникнуть в район Тбилиси, осесть там и развернуть работу по привлечению на свою сторону националистически настроенных лиц из числа местных жителей.
Прикомандированные к «Цеппелину» грузинские эмигранты рекомендовали руководителю группы Жоржу связаться в Тбилиси с одним из профессоров медицины. На его помощь агенты могли рассчитывать, потому что он в прошлом сочувствовал антисоветски настроенным кругам.
Попытки установить контакты с профессором привели к плачевным результатам. Все дело в том, что за домом профессора уже давно следили, и смер-шевцам не представляло никакой трудности выследить всю группу.
При задержании один диверсант был убит, двое ранены.
Включение радиостанции этой группы в игру позволяло вызывать на советскую сторону опытных агентов и эмиссаров германской разведки из числа грузинских эмигрантов.
В первой радиограмме сообщалось, что в результате диверсионной операции двое из группы ранены, один погиб. Это сообщение, во-первых, оправдывало пятнадцатидневное молчание, во-вторых, давало возможность просить о помощи. В ответной радиограмме германский разведцентр сам спросил о том, какая помощь нужна группе. Ответив, что желательна помощь людьми, смершевцы сообщили о намерении агентов добраться до Тбилиси, установить связь с профессором и воспользоваться его действием в устройстве на лечение раненых членов группы. К тому времени советским контрразведчикам стало известно, что профессор лояльно относится к Советской власти. Чтобы окончательно убедиться в этом, решили послать к нему старшего группы, Жоржа. Последний был тщательнейшим образом проинструктирован. В результате проверки удалось выяснить, что профессора можно с полной уверенностью использовать в радиоигре. После этого в германский разведцентр радировали, что агенты установили связь с профессором и заручились его поддержкой в устройстве членов группы на жительство. Положительную реакцию на это сообщение подтвердили перехваченные и расшифрованные радиотелеграммы, которыми обменялись отдел «Цеппелина» Цет-6, возглавлявший разведывательную и подрывную работу против Советского Союза по линии СД, и его южная команда «Цет-зюйд».
Из Ф… в Берлин:
«Согласно донесению Веры от 30 июля видно, что Сидоров прибыл в Тифлис. Поэтому вполне возможно, что Вера в деле, а теперь следует согласно плану. Пятнадцатидневное молчание Веры на сегодняшний день объяснилось. Ежедневно она занята добыванием информации».
Из Берлина:
«Относительно вашего № 50 от 17. 08. 1944 г.
  
Конечно, имеется возможность снабжения Веры-1 путем использования группы Веры-2. Один или два самолета прибудут для этой цели, по-видимому, на этой неделе. Подробности известны доктору Редеру. Оберштурмбаннфюрер Грейфе».
Чтобы «подтолкнуть» противника ускорить присылку помощи, было сообщено об «утере» агентами при приземлении второй рации, рации Сидорова, и запасного комплекта батарей. Немецкий разведорган дал следующее указание: