Спартачок. Двадцать дней войны (СИ)
— Заткнись, — коротко посоветовал Грошев, и майор послушно заткнулся.
Поле с бурьяном оказалось бесконечным. Майор бежал на карачках вслед за шустрым деловитым подчиненным и злобно мечтал о моменте встречи с неприятелем. Он взмок, сбил дыхание, ободрал руки и лицо и готов был грызть туранцев зубами, лишь бы этот нескончаемый забег наконец прекратился.
Грошев внезапно замер. Потом осторожно и абсолютно бесшумно пополз вперед. И вдруг прыгнул. Прямо из лежачего положения, как крокодил. Прыгнул и исчез в темноте, словно сквозь землю провалился. Майора осенило, что он свалился во вражескую траншею, спешно последовал за стремительным напарником, ни куна не видя перед собой — и вдруг ухнул вниз на чью-то спину…
Спецназовские навыки тут же проявили себя, никуда они не делись из-за перевода в пехоту. Одна рука машинально выдернула из бедренного крепления нож разведчика, другая так же машинально прихлопнула противнику рот, и в следующее мгновение нож оказался где следует — в шее врага. И все это в полной темноте, на одних рефлексах. Противник даже не дернулся.
— Молодец! — прошипел сбоку и совсем рядом голос Грошева. — Только я ему уже шею сломал. Ты совсем в темноте не видишь?
— Майор так же почти беззвучным шепотом выматерился. Видел он в темноте, и неплохо! Но здесь не темнота, а как у негра в жопе!
— Согласен. Держись за мной в двух шагах и не попади под руку. Вперед.
Майор тихо двинулся вслед и тут же споткнулся об лежащее тело. Оказывается, их двое было, наблюдателей. Как и положено по туранским уставам. И обоих коммуняка удавил голыми руками. Быстро и бесшумно, как и обещал. Генетические правки, м-да. А кто-то мечтал набить наглому подчиненному морду. Майор представил, чем это могло закончиться, и спину обдало холодком.
Туранцы действительно жили вольготно. Из полуоткрытой двери землянки в траншею падал косой столб света. Изнутри доносились беспечные и какие-то глубоко мирные разговоры, летали смешки, брякала посуда… и майор мгновенно озверел. Не боятся, да⁈
Но он даже не успел извлечь гранату, как дверь влетела внутрь землянки, и следом за ней скользнула стремительная тень…
Майор считал себя очень быстрым бойцом, но успел только увидеть, как работает чертов коммуняка. Увиденное его потрясло. Зарубил четверых саперной лопаткой за две секунды, только кровь полетела в разные стороны. Зарубил и замер, настороженный и внимательный.
— Вы там, у себя, может, и людоедством балуетесь? — пробормотал майор, завороженно глядя, как кровь толчками выбивается из перерубленной шеи одного из туранцев, совсем еще молодого паренька.
— Если есть нечего. Идем дальше, здесь не все.
Они нашли еще одну землянку в стороне от траншеи. Ну, как они… коммуняка нашел. Словно нюхом по следу вышел. Может, так оно и было.
И вновь история повторилась: резко раскрывается дверь, стремительная тень скользит внутрь, майор спешит следом… и замирает. В землянке оказались двое. Мужчина и женщина под одеялом. Оба, надо полагать, голые. Коммуняка походя и как-то безразлично рубанул мужчину по шее, столкнул ногой тело в сторону, замахнулся… и медленно опустил лопатку.
С лежанки на них молча смотрела женщина феноменальной красоты. Стройные, словно точеные ноги. В черных глазах нет страха, только спокойная решимость принять смерть.
— Пилять туранская! — выдохнул майор. — Чего стоишь? Руби!
— Пилять? — рассеянно переспросил Грошев и отступил от лежанки.
— Ну… проститутка. Пилять — это как бы пилить, туды-сюды, «Дружба-2», сам понимаешь… Руби, не жалей! Они нас не жалеют!
— Красивая, — задумчиво сказал Грошев.
— Н-да? Ну ладно. Но потом все равно заруби!
Грошев промолчал. Легко тронул лопаткой тяжелый серебряный браслет на лодыжке женщины. Потом бесцеремонно ухватил ее за подбородок и повернул в профиль. И удовлетворенно хмыкнул.
— Айгюль Тактарова? Позывной «Юлдуз»?
Женщина промолчала, но, видимо, каким-то образом маньяк-коммуняка ответ получил, потому что вдруг вытянулся и с явным уважением отдал обнаженной женщине честь.
— Оденьтесь. У вас две минуты.
Черноволосая красавица мгновение смотрела своими непроницаемыми черными глазами, потом плавным движением опустила ноги на земляной пол, изящно наклонилась за одеждой… крик застрял в горле майора, рвался и все никак не мог пробиться наружу. Пистолет! Пилять, пистолет под одеждой!
Коммуняка оказался быстрее крика. Хлестко ударил, небрежно отбросил упавшее оружие ногой в сторону.
— Не балуйтесь, одевайтесь.
Женщина еле заметно поморщилась от боли в поврежденной руке. Майор с огромным удивлением наблюдал, как бездушный убийца залитыми чужой кровью руками помогает женщине натянуть камуфляж, застегивает на ней брюки… Да кто она, пилять, такая⁈
Она уложилась в две минуты с запасом, несмотря на поврежденную руку, после чего хренов коммуняка вежливо проводил ее до выхода. И по дороге они еще и коротко переговорили на туранском! Сука, он по-вражески умеет!
Майор оторопело посмотрел, как женщина гибко и ловко исчезла в темноте.
— Восемь туранцев, — с непонятной интонацией произнес Грошев, не оборачиваясь. — Восемь туранцев два месяца кошмарили роту! И семьдесят лбов сидели по норам и ждали, когда их убьют! Нет, этому миру явно пора на перерождение.
— Кто она такая? — хрипло спросил майор. — Ты почему ее отпустил⁈
— Айгюль Тактарова, — задумчиво сказал Грошев и поднял оброненный женщиной пистолет. — Центровая личность во всем азиатском секторе Веера Миров. Ты ее тоже должен бы знать, врага вообще знать нелишне. Чемпионка Паназиатских игр по скоростной стрельбе. Танцовщица, цирковая артистка оригинального жанра, трюки со стрельбой. Заметил браслет, да? Ее фирменная фишка. Номер начинала с того, что вставала в вертикальный шпагат, этак изящно обнажала лодыжку с браслетом… и стреляла с ноги. Она ногами умеет стрелять точно в цель. А уж руками… Уникальный талант. И феноменальная красавица. Когда началась российско-туранская война, потеряла всю группу своих учениц. Десятилетние девочки приехали в военную часть с концертом, их накрыло термобарическим зарядом. Она тогда дала клятву мести на сабле. И стала самой результативной снайпершей Турана. На ее счету более пяти сотен подтвержденных целей. Айгюль Тактарова, Юлдуз.
— И ты отдавал ей честь? — неверяще спросил майор.
— А что, я ее убить должен, что ли? Великую спортсменку? Замечательную актрису, прекрасного педагога, просто умную, волевую и честную женщину? Одну из самых красивых женщин Турана⁈ Она — враг, достойный нашего уважения! Майор, в чем она неправа? Мы пришли на ее родину незваными. Убили ее детей, учениц. Мы вообще много детей здесь положили — снаряды, знаешь ли, не сортируют жертвы! У нее есть право на месть!
— Да, убить! Полтысячи солдат… пилять! Я тебя сам убью, понял⁈
— Убить — значит убить! — проворчал Грошев. — Это можно. Она недалеко отошла, тоже в темноте не видит. И винтовку свою оставила. А я как раз в темноте вижу, и неплохо.
Оторопевший майор проследил, как чертов коммуняка снял со стойки маленькую изящную винтовку и исчез в темноте. Негромко прозвучал выстрел, потом еще один.
— Игрушка, а не оружие! — недовольно заявил Грошев, когда вернулся. — Тоже ее фирменный стиль. Подбиралась поближе и стреляла под прикрытием работы миномета. Этот, которого зарубил, ее прикрывал, скорее всего. Так сказать, второй номер. Ну и муж заодно. Возможно, предыдущий состав нашего укрепа она и вынесла. В одиночку.
— Ну ты и… — сплюнул майор. — И что теперь?
— Что-что… по Боевому уставу, не знаешь, что ли? Проверить позиции, собрать документы, оружие, военную технику, коптеры-шмоктеры, провести предварительное минирование подходов, закопать трупы, чтоб не воняли, выставить посты и ожидать контратакующих действий противника… ну и потом чай еще можно попить, от туранцев много добра осталось. А чай у них отличный, не то что наше пакетированное дерьмо.
— А нам задача — держать наш укреп! Не в наступление идти, а держать укреп!