Запах Вереска (СИ)

Каждая странность, каждый долгий взгляд, все эти недомолвки, слова, с первого взгляда не имевшие значения, глухая ярость в золотых глазах. Та сжимающая внутренности тоска, с которой черный волк смотрит на застывшие черты лица безмолвного холста. Вся ненависть к старому замку и к его стенам, где, познав самое большое счастье, его хозяин потерял свое сердце и душу.
- Он поэтому не смотрит мне в глаза, да? – мрачно хмыкнув, тихо спросил Алан.
Диана дернулась, услышав его голос, словно вообще забыла о том, что рядом кто-то есть. Она перевела на него печальный взгляд и ласково коснулась руки.
- Ему просто больно, – после недолгого молчания ответила женщина, – и это не только с тобой так. Он не может даже пяти минут находиться в одной комнате с людьми с таким цветом глаз и волос... Когда мы впервые увидели тебя, то долго еще не могли успокоиться, настолько ты был похож на нашего Иви. Но, вместе с тем, ты другой. Ты не он, и Кай знает это, потому ему с тобой легче. Уж поверь мне, я его не первый год знаю. Ты первый, кто за столько веков смог расшевелить его. Ты даже заставил его задержаться в замке, хотя все знают, что в Блодхарте его невозможно удержать, если он этого не захочет!
Вот теперь Алан всерьез удивился и даже... смутился?! И с чего только Диана взяла такие глупости? Ведь с ее терминаторомордым родственничком у него были отнюдь не те отношения, от которых можно смело лечь в клинику с диагнозом «прогрессирующий сахароз».
- В ту ночь в лесу, когда ты впервые увидел его в волчьем обличии..., – темные глаза подозрительно заблестели.
Алан хорошо помнил эту ночь, когда несся по лесу с ребенком на руках. Он все еще чувствовал запах крови. И тот блеск золотых глаз черного волка. Они все еще завораживали его, но только когда смотрели с волчьей морды.
- Он сказал, что услышал твое сердце, – между тем продолжила Диана, – а ведь вместо этого Ри должен был быть уже далеко, но он пошел за тобой.
- Вот еще, – пробормотал Алан и поморщился, – этот хрыч просто учуял чужаков. Сдалась ему моя эксклюзивная тушка.
На это женщина коротко засмеялась, но блондин даже не обиделся. Потому что за всю ночь это было впервые, когда она улыбнулась и боль ушла из озорных глаз. Такой она нравилась ему больше: яркой, улыбчивой, без теней прошлого. За это молодой дизайнер готов был стерпеть даже психованного дядюшку семейства.
Конец Флешбэка.
Да, говорили они в тот день очень долго. Пока не появился Кайрен. Тогда они просто замолчали. Окинув их подозрительным взглядом и в конце припечатав Алана смертельно презрительным, он ушел к себе в комнату. В этот раз американец смолчал и смотрел вслед пока крепкая, обтянутая черной футболкой спина не скрылась с глаз, но даже тогда он продолжал чувствовать запах дыма и крови, которым альфа все время пах. И Алан мог со стопроцентной уверенностью сказать, где он был и за кем охотился в очередной раз.
Осуждал ли он его? Нет... На его месте он бы поступил точно так же, если не в разы хуже. Но пришлось признать, что Валгири в своей мести оказался намного изощренней. Сохранить жизнь, позволить подняться из той бездны отчаянья, в которую сам же загнал, дать иллюзию покоя и новой жизни, чтобы в конце появиться на пороге и уничтожить все. Забрать любимых, растоптать с таким трудом построенное, превратить в прах все надежды и мечты. Так по кругу, из года в год, из века в век. Подпитывая собственную ненависть. Удовлетворяя жажду мести и тихо сходя с ума. Разрушая не только кровного врага, но и самого себя.
Воистину, если сгорать, то напоследок поджечь весь мир. Кайрен Валгири следовал этой истине целую вечность. И не нужно было быть экстрасенсом, чтобы понять, где пропадает этот тип последние несколько недель. Валентин был здесь и активно скрывался, только вот его малышня, оставшись все эти годы без его присмотра, возомнила себя круче Чака Нориса и перла без тормозов.
Алан до сих пор не понимал, почему Валгири решили вернуться. Плюнули бы на этот чертов туманный остров и остались там, где были. Но они вернулись, и когда об их «необычности» узнали, то начали охоту. Сперва пытаясь сблизиться, предлагая чуть ли не весь мир на золотом блюдечке. Однако, получив в ответ комбинацию из трех пальцев, начали искать альтернативные пути убеждения. В принципе, такую жажду этих клыкастых и мохнатых было легко понять. Идеальная кровь, которая могла сделать любого обладавшего ею неуязвимым. Этим Валгири были обязаны Искре, отданной Ивоном Кайрену. Она не исчезла, а просто растворилась в альфе, намертво слившись с его зверем. И через него она начала действовать на всех, кто принадлежал клану Валгири. Неважно, текла ли в жилах их кровь, достаточно было альфе дать свое благословение и принять. О чем, увы и ах, знали только члены клана. А они были просто фанатично верны своим хозяевам. И Искра продолжала жить в них, делая намного сильней и выносливей. Подняв регенерацию в несколько раз, сделав невосприимчивыми к зачарованному серебру, к одному яду и к солнцу. Время перестало играть роль в их жизни, стало тянуться так медленно, что сделало почти вечными, превратив года лишь в мгновения. Кто бы отказался от всего этого? И это еще только малая часть того, чем обладал сам вожак клана. Всей его мощи не знал никто...
 
Блондин устало потер глаза, с хрустом потянулся и встал с места. И как же его угораздило вляпаться во все это? И главное, с какой это радости? Он вышел из кабинета и медленно пошел по запутанным коридорам замка. Теперь Блодхарт и его обитатели виделись ему с другой стороны. Особенно ядовитый и нелюдимый хозяин.
Алан никогда никого не любил, не считая своих родителей и друзей, но ведь это другое. А вот любить так, чтобы до потери пульса... На самой грани, не жалея себя и теряя голову, сгорая заживо и добровольно ломаясь... Он никому не дарил себя до остатка, не помнил и перебоев сердца из-за чьего-то взгляда. Для любви он был слишком циничен и реалистичен. Ну, не верил он всем этим обольстительным улыбкам и влюбленным взглядам, с детства усвоив, что у любви до гроба сочный знак доллара. Предпочитая ТАКОЙ любви связи-однодневки. Не обещая ничего и только приятно коротая ночи с очередной миловидной красоткой.
Портрет белокурого воина привычно встретил у лестницы и заставил остановиться перед ним. Но на этот раз заставив печально усмехнуться. Кто сказал, что в мире нет повести печальней, чем повесть о Ромео и Джульетте? Она была, и он сейчас смотрел на нее. Любовь, пришедшая так внезапно, ушла, оставив после себя выжженную пустыню вместо души. Он видел эту пустыню в золотистых глазах черного волка. До сих пор помнил тот взгляд, которым Кай смотрел на испорченный портрет. Для него Ивон так и остался кровоточащей раной...
Алан так бы и продолжал стоять, рассеяно скользя взглядом по холодному лицу вампира, если бы не голоса из малой гостиной. Причем, что бы там ни происходило, явно было не к добру. Голос Эдварда, которого по идее в замке не должно было быть до вечера, только убедил в этом.
А уже через несколько минут удивленный Салливан застал там весьма тревожную картину. Джереми с белым, как у трупа, лицом сидел в кресле и трясущимися руками пытался выпить заботливо переданный Джулианом стакан воды. Рядом, чуть ли не выпуская дым из ушей, взбешенно протаптывал ковер Уолтер, в то время, как что-то бормочущий себе под нос Эдвард напряженно рылся в ящиках стола.
- И? Какой пиздец постучался к нам на этот раз? – с нарастающим беспокойством спросил Алан и успокаивающе сжал плечо Джера.
Эдвард молчал недолго. Он с тревогой посмотрел на блондина и мрачно ответил:
- Сын Джереми пропал.
- Что значит, пропал? – нахмурился Алан и тихо обратился к старому слуге, – Джер, ты не волнуйся так. Ну, мало ли, может, загулял? Дело-то молодое, сам знаешь, как бывает. Ну, может, с друзьями тусуется и просто шифруется от нас, чтобы уши не надрали?
- Нет, – помотав головой и сжав побелевшими пальцами стакан, хрипло ответил мужчина, – он не такой, Мастер Алан. Он хороший и очень ответственный мальчик. Он бы никогда не пропал бы так, не предупредив меня. Гор не отвечает на звонки со вчерашнего вечера. Он никогда не пропускает мои звонки... никогда...