Сердце и кнут (СИ)

Миссури была права. Это не человек, это дьявол.
— Вот теперь другое дело, — сказал Дженсен Эклз, просовывая большой палец в его задний проход — неглубоко, только на одну костяшку. — Теперь ты готов принять любого гиганта. Твои друзья с плантации будут очень рады, когда я отдам тебя им в награду за преданную службу. Да, Джаред, преданные рабы на этой плантации получают награду. А предатели вроде тебя ею становятся.
  
Джаред слушал, едва сознавая значение его слов. Розенбаум, всё это время неподвижно стоявший в стороне, неуверенно кашлянул.
— Сэр?
— О, Майкл, — как ни в чём ни бывало ответил тот. — Я чуть не забыл о тебе. Ты тоже хорошо мне служил. Хочешь?
— Н-нет, сэр, не думаю…
— Смотри, какой он растянутый, — палец нырнул в него на всю глубину, так легко, что Джаред всхлипнул от стыда. — Как заправская новоорлеанская шлюха. Уверен, с ним будет хорошо.
— Возможно, сэр, но нет, благодарю вас.
Рука Эклза наконец убралась от его тела. Скрипнула кровать — мистер Дженсен поднялся.
— Тогда убери его прочь с моих глаз, — с презрением сказал он, и Джаред услышал, как он подходит к столу. Горлышко бутылки звякнуло о край стакана.
Розенбаум отвязал верёвку, притягивающую запястья Джареда к кровати, и помог ему подняться. Джаред неловко вытащил у себя изо рта мокрый платок, а потом так же неловко натянул спущенные штаны. Задний проход пульсировал глубокой, горячей болью, но, к его удивлению, она была вполне терпимой. И каким-то непостижимым образом от этого было ещё более тяжело.
— Что ты там возишься? — нетерпеливый голос Эклза огрел его, заставив содрогнуться. — Убери его, я сказал! Сейчас же!
— Что прикажете с ним делать, сэр? — всё тем же странно неуверенным голосом спросил Розенбаум.
Эклз взглянул на него, как на полного идиота.
— А что мы теперь делаем с беглыми рабами? До утра — к столбу, а на рассвете — сто ударов кнутом.
— Но, мистер Дженсен… — Джаред качнулся, и Розенбаум придержал его за плечо, не давая упасть. — Вы уверены, что…
— Вполне. Хотя, пожалуй, ты прав. Ста ударов для него мало. Пусть будет сто пятьдесят.
— Но сэр! Он не выдержит. Никто бы не…
— Ещё одно слово, — в бешенстве закричал Эклз, — и я поставлю к столбу тебя! Заткнись и вон отсюда! Оба!
Розенбаум торопливо вытолкал Джареда в коридор. Дверь за ними с грохотом захлопнулась изнутри.
— Совсем рехнулся, — пробормотал Розенбаум себе под нос. Потом повёл Джареда вперёд. Тот тупо подчинился, с трудом перебирая заплетающимися ногами и неловко прижимая к животу связанные запястья. Каждый шаг отдавался рвущей болью, но теперь это уже не имело значения. Теперь уже ничто его не имело.
Снаружи к тому времени совсем стемнело. Двор был тих и пуст, только сверчки и цикады стрекотали в траве. Небо было ясным и высоким, его уже усыпали первые звёзды. Воздух был чист и наполнен свежей прохладой.
Розенбаум подвёл Джареда к своему коню и, без труда оторвав от земли, перекинул поперёк седла. Сам вскочил следом, и, придерживая Джареда одной рукой за пояс, пустил коня шагом. Джаред обмяк. Ночной ветер овевал его пылающую голову, конское тело под животом было тёплым и дарило покой. Джаред закрыл глаза.
Он не знал, сколько времени занял путь до плантации — Розенбаум, похоже, никуда не спешил. Веллинг заметил его приближение и вышел из своего домика. Вместе они стащили Джареда с седла.
— Что с ним будет? — полюбопытствовал Веллинг, и Розенбаум кратко ответил:
— Запорет. Утром.
Веллинг присвистнул — даже он со своим мелочным садизмом явно не ожидал такого поворота. Розенбаум тем временем продолжал:
— Мистер Дженсен приказал мне лично стеречь его до утра, чтобы опять не сбежал. Съезди в поместье, разбуди Миссури, пусть она приготовит мне галлон кофе покрепче. Я пока послежу за рабами. Они уже заперты?
— Да, сэр.
— Ну так шевели задницей.
Веллинг кивнул, вскочил в седло коня. на котором приехал Розенбаум, и неспешной рысью отправился прочь от плантации. Похоже, возможность совершить небольшую прогулку в такой приятный вечер его только обрадовала.
— Пошли, — грубовато сказал Рози, толкая Джареда в шею. Но повёл его не к столбу, как Джаред ожидал, а к краю хлопкового поля. Рабочий день кончился, поле стояло пустым и тёмным, только ветер тихо шуршал побегами хлопка.
У кромки поля Розенбаум остановил Джареда, взяв за плечо, и вытащил нож. «Сейчас он перережет мне горло», — подумал Джаред, и его окатило такой волной благодарности и облегчения, каких он уже не чаял испытать в отпущенный ему остаток его бесполезной жизни.
Но Розенбаум, вместо того, чтобы приставить нож к его шее, просунул лезвие ему между запястий и перерезал верёвку, стягивающую ему руки.
— К востоку от поля, — сказал он, пряча нож и указывая направление рукой, — в пяти милях отсюда, проходит железнодорожное полотно. Пойдёшь по рельсам на север, мили через полторы будет развилка. По четвергам около полуночи там проходит товарный поезд. У развилки он замедляет ход, так что если будешь расторопным, успеешь заскочить.
Джаред смотрел на него, машинально растирая занемевшие запястья. Он понимал слова, понимал даже их смысл. Не понимал только, зачем Розенбаум всё это ему говорит.
— К утру будешь в Хиджброке, — продолжал тот. — Не задерживайся там, сразу езжай на север, в Пенсильванию или Огайо. Вот, держи, — он вынул из-за пояса револьвер и сунул его Джареду в ослабевшие руки. Потом порылся в карманах и извлёк пару мятых банкнот, которые тоже вручил ему. — Если будешь держать нос по ветру, через два-три дня окажешься далеко. И никогда не возвращайся сюда. Забудь о Луизиане, для тебя её на карте нет.
— Что вы делаете? — спросил наконец Джаред. Его голос звучал хрипло и незнакомо.
Розенбаум сердито зыркнул на него исподлобья.
— Я спасаю тебе жизнь, идиот! Ты хоть умеешь стрелять?
— Да…
— Хорошо. Если не заберёшь оружие, не поверят, что ты меня одолел. Только не пали без повода! И купи себе одежду поприличнее, иначе примут за бродягу и посадят в тюрьму, а оттуда ты быстро перекочуешь снова сюда.
— Зачем вы это делаете? — спросил Джаред. Он понял наконец, что всё это не очередное издевательство, что это спасение, и оно пришло к нему оттуда, откуда он меньше всего мог его ждать. — Зачем? Ведь не по доброте же…
Он сказал это безо всякой насмешки, но Розенбаум осклабился.
— Да уж, точно, не по доброте. Просто… — он помолчал мгновение, а потом, отвернувшись, негромко договорил: — Он слишком хорош, чтобы погибнуть из-за такой бессердечной твари, как ты.
Джаред моргнул, по-прежнему не понимая. Это было слишком внезапно, слишком много всего. Видя его колебания, Розенбаум свирепо уставился на него и сгрёб рукоятку кнута.
— Я кому сказал?! Вон отсюда! Живо! Пока я не передумал!
Джаред попятился от него, споткнулся, повернулся и побрёл через поле. Бежать у него уже не было сил. Ему надо было пройти ещё более пяти миль, и успеть добраться до развилки за те несколько часов, которые оставались. Ноги едва держали его, он мучился жаждой, и голодом тоже, ведь он с утра ничего не ел. У него болело всё тело, и душа болела тоже. Он почти готов был сдаться, почти… только Бог всё-таки не оставил его. Так что он не имел права сломаться сейчас. Просто не имел такого права.
Он пробрался через кустарник. Оглядел тихую, безмятежную, залитую лунным светом саванну.
И побежал.
========== Глава пятая ==========
Ветер шуршал над поверхностью озера, но не гнал по воде рябь. Воды больше не было, как не было и кувшинок — озеро подёрнулось густой сетью ряски, заросло тростником и заболотилось вдоль кромки берега, так что земля неприятно пружинила под ногами. Тропинка, шедшая от озера к раскидистому можжевельнику, исчезла под бурьяном. Здесь давно никто не бывал, и место казалось не просто заброшенным, а совершенно диким, словно новые земли, исследуемые первооткрывателями на Западе.