Сердце и кнут (СИ)

— Возвращайся на плантацию к рабам, — велел мистер Дженсен Веллингу, когда Джареда бросили на пол. — А ты, Розенбаум, останься пока. Поможешь мне его привязать.
— Да, сэр, — ответил тот, и Джареду почудилась нотка удивления в его голосе. Что и говорить, он явно не ждал, что хозяин выберет для наказания беглеца такое странное место.
Его снова подняли на ноги, чтобы тотчас швырнуть на кровать. Верёвку, оплетающую торс, распутали и стащили, но запястья не развязали, а притянули к спинке кровати. Было так странно после всего ощутить под спиной мягкую постель, чистую, свежую. Джаред уже не помнил, каково это — спать на простынях, на подушке, набитой воздушным пухом. Но мимолётное физическое удовольствие тотчас обернулось новой душевной мукой. Он чувствовал себя таким маленьким на этой огромной кровати, таким ничтожным и грязным среди этих белых шелковых простыней, поскрипывающих под его истерзанным телом. Джаред беззвучно всхлипнул и закрыл глаза. Он не понимал, зачем оказался здесь, не мог даже предположить. Всё, чего ему хотелось — это потерять наконец сознание, и если повезёт, то никогда уже не просыпаться.
  
— Эй, — чья-то ладонь огрела его по щеке, потом сжала и встряхнула его подбородок. — Не вздумай вырубаться. Мы с тобой ещё не закончили.
Джаред подавил стон и открыл глаза. Мистер Дженсен нависал над ним, как скала. Его лицо было в тени, глаза заволокло чёрными тучами, так что Джареду страшно было в них смотреть. Розенбаум держался неподалёку, в другом конце комнаты, готовый в любой момент помочь своего господину.
— Значит, решил, что можешь сбежать от меня, — низкий. рокочущий голос накатывал на него, как приливная волна в преддверии шторма. — Решил украсть у меня то, что принадлежит мне по закону. По закону штата Луизиана, ты не забыл? Как ты только посмел подумать, что можешь сбежать?
— Зуб даю, сэр, его кто-нибудь надоумил, — подал голос Розенбаум. — Этот щенок слишком затравлен, сам бы он никогда не решился. Стоит провести расследование и…
— Может быть, — отозвался Эклз, не удостоив его взглядом. — Потом. Сейчас меня больше интересует, что мне делать с этим наглым неблагодарным рабом. Я ведь давно мог убить тебя, ты прекрасно об этом знаешь. За все те дерзости, за неповиновение, за… — Он остановился и несколько мгновений молчал. Джаред, прикрыв глаза, старался не смотреть ему в лицо. — Впрочем, что толку теперь говорить об этом. Ты сполна продемонстрировал, что даже не собираешься исправляться. Жаль. Очень жаль, Джаред. Моя мать возлагала на тебя такие надежды. И я тоже… возлагал…
Его ладонь, затянутая в перчатку, легла Джареду на шею. Джаред зажмурился, по его телу прошла дрожь. Большой палец мистера Дженсена лежал у него на кадыке. Эта рука могла свернуть ему шею одним движением, как котёнку. А ещё она могла… но нет, думать об этом было невыносимо, особенно теперь.
— Последний шанс, Джаред, — сказал мистер Дженсен так тихо, что Джаред едва расслышал его — и почти наверняка не расслышал Розенбаум. — Может, всё же подаришь своему хозяину немного ласки?
Его палец на горле у Джареда шевельнулся, проводя сверху вниз. Джареда затрясло, и он стиснул зубы, одновременно сжимая в кулаки запрокинутые над головой связанные руки. Глаза он так и не открыл.
Мистер Дженсен отстранился от него, убирая ладонь с его шеи.
— Что ж, так я и думал. Розенбаум, помоги.
Джаред почувствовал, как его переворачивают на живот. Он не знал, зачем, но его спина покрылась холодным потом, когда мистер Дженсен взялся за пояс его штанов и рывком стащил их ему на бёдра, оголив ягодицы. Они у него оставались белыми, такими, какими когда-то было всё тело, и он мучительно представил, как должны они выглядеть по контрасту с дочерна загоревшей, покрытой старыми и свежими синяками спиной.
— Сэр, — начал Розенбаум, — может быть…
— Заткни ему рот, — безо всякого выражения перебил Дженсен, и Розенбаум умолк, не договорив. Грубая рука схватила Джареда за подбородок, поворачивая ему голову на бок. В рот ему затолкали скомканный платок, и Джаред уронил голову назад на подушку, не смея выплюнуть его. Он знал, что так будет только хуже.
Тем временем мистер Дженсен стянул ему штаны до щиколоток, спутав ими его ноги, словно стреноженному коню. Его рука просунулась Джареду между бёдер, заставляя раздвинуть колени. Джаред не мог развести ноги широко — штаны на лодыжках мешали, но, видимо, большего мистеру Дженсену и не требовалось.
— Сэр, — снова начал Розенбаум. — Может, мне лучше вас оставить?
— Нет, отчего же. Побудь ещё. Научишься кое-чему новому. Особенным рабам — особенное наказание, Майкл. Этот мальчишка думает, что он особенный… Что ж, поглядим, правда ли это.
Он снял перчатки, небрежно бросив их на кровать у Джареда перед лицом. Потом два его пальца, средний и указательный, тронули Джареда между ягодиц, обводя сжавшееся отверстие заднего прохода. Прикосновение было таким осторожным, что у Джареда перехватило дыхание.
— Смотри, — по-прежнему обращаясь к Розенбауму, вполголоса проговорил Дженсен Эклз. — Какая нежная, девственная дырочка. Такая крохотная. Он никому никогда её не показывал. Берёг для этого вечера.
Его пальцы продолжали поглаживать кожу вокруг заднего прохода, не пытаясь проникнуть внутрь. Пока что он только рассматривал, как будто любуясь, и Джаред, беззвучно всхлипнув, вжался в подушку лицом. Дженсен разобрал его всхлип и погладил другой рукой его ягодицу.
— Такая жалость, что мне она не достанется, — с нарочитым сожалением сказал он, и Джаред вздрогнул. Так он… он не собирается… — Нет, нет, — сказал Дженсен, без труда прочтя его исполненные паники мысли. — Я не стану проламываться силой в эту нетронутую чистую плоть. Ведь ты этого не хочешь? Не хочешь, чтобы моё горячее естество оказалось в тебе, растянуло, заполнило тебя до конца?
Джаред замотал головой, снова всхлипывая, на сей раз вслух. Нет, нет. Он не хотел.
— Я и не собираюсь этого делать, — успокоил его Дженсен, и два его пальца вдавились в плоть Джареда сильнее, разводя в стороны и открывая отверстие. — Ты этого не достоин.
В его последних словах прозвучал такой лёд, что Джареда продрало по спине ознобом. Он не собирается… но что же он тогда… зачем он…
— Розенбаум, дай мне кнут.
Что-то было в этих словах — что-то более ужасное, ещё более тёмное, чем Джаред мог до сих пор вообразить. Зачем ему кнут? Изобьёт его, на сей раз собственноручно? Через это Джаред уже проходил. Будет болеть спина, и он опять впадёт в горячку, но в этом нет ничего такого, что бы… Он ждал, что мистер Дженсен вот-вот отстранится от него — для первого удара. Но тот не отстранился, и не убрал пальцев с его промежности. наоборот, развёл их шире, и…
И когда что-то твердое, толстое и холодное ткнулось в его насильно приоткрытый задний проход, Джаред понял, что сейчас будет. Так же, как и понял, почему Эклз приказал заткнуть ему рот.
— Нет! — выдохнул он, но протест тотчас потонул в захлёбывающемся вскрике, когда рукоятка кнута толкнулась, беспощадно проникая внутрь его тела.
— Так лучше? — поинтересовался Дженсен ничего не выражающим голосом, пока Джаред, задыхаясь, корчился на кровати, тщетно пытаясь вывернуться и вытолкнуть этот ужасный предмет из себя. — Так тебе больше нравится? Не захотел своего хозяина, так получай его кнут. Это всё, что строптивые рабы получают от господ. Нравится тебе? Нравится?!
Толстая, не меньше дюйма в диаметре, рукоять кнута ввинчивалась в его тело всё глубже, разрывая плоть. Джаред, совсем потеряв голову от ужаса, боли и стыда, уже не пытался вытолкнуть её, только дрожал всем телом, чувствуя, как бежит по ноге горячая тонкая струйка. Всего одна струйка, даже близко не сравнимая с потоками крови, которые кнут исторгал из его спины, будучи применённым по прямому назначению. И это было легче. Боже, это было настолько легче, что Джаред готов был молить, чтобы его выпороли, только бы прекратить это надругательство прямо сейчас.
Движения кнута в его теле становились тем резче, чем громче он всхлипывал, жуя затыкающий рот платок и невнятно постанывая в подушку. Потом вдруг всё прекратилось. Кнут замер, а потом его потянули назад — так бесконечно долго, что Джареду показалось, словно его выворачивают наизнанку. Кнут с глухим звуком упал на кровать, рядом с белоснежными перчатками. Джаред посмотрел на него помутневшим взглядом и увидел, что рукоять потемнела от крови — от его крови, — почти до середины. Он попытался сжать задний проход и с нарастающим — хотя куда уже больше, Господи?! — отчаянием и страхом понял, что не может. Растянутое отверстие не закрывалось, бессильно раскрытое для новых надругательств. Джаред теперь не сомневался, что они последуют, и каждое будет ещё ужаснее предыдущего.