Трон тысячной лжи (ЛП)

Наконец-то, точки соприкосновения. Я потянулась вперёд и схватила её руку своей, крепко сжимая её.
— Да, именно так. Я… я так долго оплакивала тебя. Когда мне сказали, что ты ещё жива, я… — мои слова оборвались, когда слёзы душили меня. Но это было формальное событие, и я отчаянно пыталась доказать, кто я, в суде. Я бы не позволила слезам пролиться здесь. Снова взяв себя в руки, я прошептала. — Меня переполняла радость. После столь долгой разлуки с моей семьёй я счастлива, что ты здесь.
Она снова кивнула и поправила очки на носу. Её платье было намного проще моего, в стиле Барстус, который был воплощением практичности и простых фасонов в утилитарных цветах. Чёрный. Тёмно-синий. Простые серые тона. Сегодня вечером на ней было платье, которое напомнило мне о храме и о том, что носили монахи. И всё же она сияла. Её лицо было тем лицом, которое я помнила. И хотя это воссоединение было настолько неловким, насколько это было возможно, она была моей сестрой. Высокопарность, с которой мы разговаривали друг с другом, не продлилась бы долго.
Не могло продолжаться долго.
— Ты… — начала я, но она отвернулась от меня и заговорила с человеком по другую сторону от нее. Кто-то из Барстуса, но я не знала кто.
Каспиан издал забавный звук слева от меня. Мой здравый смысл подсказывал мне не поворачиваться к нему. Не вступать в бой. Не для того, чтобы доставить ему такое удовольствие. Но раненое сердце от маленького пренебрежения Катринки не могло не спросить:
— Что?
— Я должен поблагодарить вас, — сказал он самодовольным тоном и высокомерными переливами.
— За что?
— Мне всегда было интересно, сможем ли мы с Карриганом стать холоднее друг к другу. Не думал, что это возможно. Тем не менее, ваши отношения с вашей сестрой показали, насколько тёплыми и сердечными являются мои отношения с моим братом. В прошлом месяце, когда он пытался меня отравить, это было дружеским подшучиванием по сравнению с тем, чему я только что был свидетелем.
Я моргнула, глядя на него.
— Он действительно пытался вас отравить?
— Ничем серьёзным, — он наклонился вперёд, переводя разговор обратно на меня. — Однако до меня доходили слухи о мастерах яда в Барстусе. Говорят, они лучшие в державе. Поверьте мне, не принимайте предложения выпить от скудно одетых женщин, которые проводят время в тёмных углах.
Мне следовало бы лучше держать себя в руках, но его слова были такими шокирующими. Все его слова были такими шокирующими.
— Я-я-я…
Тирн встал и хлопнул в ладоши, спасая меня от слишком невинного ответа. Нет, не невинного… ханжеского. Я отвернулась и спрятала свои пунцовые щеки от Каспиана. Но когда я обратила внимание на дядю, я почувствовала, что глаза моей сестры устремлены на меня, изучая меня.
Я опустила свой пристальный взгляд на неё, и она быстро отвела глаза.
— Ваше присутствие здесь, — начал Тирн, спасая меня от неловких столкновений с обеих сторон, — очень много значит. После долгого творческого отпуска, посвященного… празднованию, мы собрались, чтобы отпраздновать возвращение не только одной, но и обеих моих племянниц. Спасенных от безвестности и… — спокойный взгляд Тирна переместился на Катринку, а затем на меня, пока он пытался найти слово, которое искал. Его глаза почему-то блестели. Может быть, это слёзы заставляли их блестеть, как стекло, но что-то было слишком далекое в его взгляде, чтобы это можно было спутать с эмоциями. — Препятствий, — наконец закончил он. — Сейчас они здесь, во дворце своего рождения. Одна из них готова принять корону Девяти и сесть на трон своего отца. Мы так… — его безжизненный тон растянул слово «так» дольше, чем было вежливо, — счастливы, — он откашлялся и добавил: — Хвала Свету.
— Хвала Свету, — эхом разнеслось по комнате.
Я взглянула на Катринку, чтобы посмотреть, заметила ли она, каким странным было обращение Тирна, и обнаружила, что она сжимает скатерть на коленях, костяшки пальцев побелели от напряжения.
Тирн поднял свой кубок с вином и чокнулся с ним вилкой.
— За нашу будущую королеву, — сказал он с усмешкой. — Да здравствует она.
  
Комната огласилась криками:
— Ура, ура!
Некоторые из монархов даже поддержали мнение Тирна. Но многие из них сидели неподвижно, уставившись на меня поверх нетронутого вина. Я знала, что не все почувствовали внезапное пробуждение Тирна к верности.
Я оглядела комнату, отчаянно желая поймать взгляд Тейлона и иметь хотя бы одного верного союзника в комнате. Вместо этого мой взгляд наткнулся на холодный взгляд Раванны Пресидии. Она даже не сидела за столом с остальными участниками вечеринки. Вместо этого она стояла в углу комнаты, зажатая между слугами, широкая улыбка растягивала её алые губы.
Когда я обратила на неё внимание, она опустила подбородок, признавая меня. Затем я молча похлопала за то, что, как я могла только предполагать, было моим будущим успехом.
Мне хотелось бы воспринять её драматизм как знак уступки. Что какое бы соперничество ни было между нами раньше, оно исчезло навсегда. Может, я ей и не нравлюсь, но однажды я стану её королевой. Сейчас она мало что могла с этим поделать.
Но я знала, что это не так. Раванна почти захватила Место Силы. Если бы я не появилась тогда, когда появилась, она была бы будущей королевой державы.
Любой, кто встречался с ней, знал, что она не из тех людей, которые легко отступают. Или мягко.
Что бы это ни было между нами, это только начиналось.
Тирн сел, и слуги сразу же отошли к краям стола, где начали подавать второе блюдо, гнездо из ломкой лапши с золотистым яйцом селкита, лежащим посередине. Когда ложкой стукали позолоченную скорлупу, яйцо раскалывалось, выплескивая жидкую массу, ставшую красной от специй. Это был настоящий кулинарный подвиг, и я знала, что Оливер будет в восторге от него.
Рядом со мной Катринка издала удивленный звук, когда её скорлупа раскололась, а затем быстро растворилась в лапше, мгновенно сделав её мягкой и съедобной.
Повернувшись к ней, я не смогла удержаться от улыбки.
— Удивительно, не правда ли?
— Я никогда не видела ничего подобного, — призналась она, в её голосе все еще звучал благоговейный трепет. — Барстус слишком… практичен для чего-то подобного.
— Даже в праздники? — спросила я. — Конечно, дворцовый шеф-повар приготовил бы что-нибудь… — мой голос затих, когда я поняла свою ошибку. — Я тоже никогда не видела ничего подобного. Пока я не приехала сюда. Храм, где я выросла, был рабом простых вещей. Нам везло получить пирожные по религиозным праздникам. В остальном это была каша и тушеное мясо на каждый второй приём пищи.
Она сжала губы в приглушенной улыбке.
— Ты была смущена, потому что не уверена, разрешили ли мне жить во дворце.
— Нет, я просто…
— Разрешили, — сказала она, как ни в чём не бывало. — Я выросла как дочь Короля Максима. Мне никогда не приходилось терпеть бедную жизнь в храме или готовить свою собственную кашу. Это звучит ужасно.
Я должна была обидеться. Но…
— Так и было.
— Двор Барстуса больше сосредоточен на интеллектуальных занятиях, чем на легкомысленных вечеринках. Мой отец был бы раздосадован, если бы шеф-повар потратил своё время на что-то столь экстравагантное, как это.
Всё, что я могла сделать, это моргнуть. Она только что назвала короля Максима своим отцом. И хотя всё во мне отвергало мысль о том, что такой напыщенный и чопорный мужчина может иметь какое-либо отношение к моей милой сестре, я также знала, что наш настоящий отец может быть для неё очень далеким воспоминанием. Ей было меньше шести лет, когда умерли наши родители. И её уход из Элизии, должно быть, был довольно травмирующим.
Тем не менее, сегодняшний ужин был экстравагантным не просто так.
— Это сделано в честь тебя, сестра. Чтобы почтить нас. Наслаждайся этим, пока оно есть.
Она потыкала в блюдо ложкой.
— Я постараюсь.
Её внимание привлек мужчина справа от неё. Это был пожилой мужчина в шляпе ученого вида. У него даже была кисточка. Внезапно я вспомнила, как изучала бесконечные банальности Барстуса в библиотеке отца Гариуса. Я пожалела, что не села поближе к Оливеру. Хотя бы для того, чтобы я могла заставить его спросить наставника или учителя, или кем бы он ни был, почему так много их команд жили по одной и той же инструкции, написанной только немного по-другому.