Мамба и храм Баала (СИ)

Впереди дорога показывала одно и то же: пустоту. Ни одного крупного животного я на ней не заметил, только трава и одинокие деревья, да ближе к горам зеленела довольно широкая полоска фруктовых деревьев и банановой травы. Больше ни на чём глаз не останавливался, даже вездесущих шакалов и гиен не видно. Всё живое словно попряталось, затаившись на просторах саванны.
Ну да, можно заметить некоторых животных, вроде местных сурков, вон их ямы, но они настолько малы, что кроме шакалов и лисиц никому не интересны, а Попобава, то бишь, птеродактиль, за такой мелочью охотиться не станет. Муторно слишком, это как нам семечки щёлкать по одной в час, когда их всего десять штук. Удовольствия никакого, только аппетит появляется.
Я взглянул на солнце. Судя по его положению, сейчас полдень, стоит остановиться на отдых и пообедать. Чует моё сердце, что возможность следующий раз поесть не скоро наступит, если вообще наступит. Ну, не будем травить душу, взялся за гуж, не говори, что не дюж. Справимся.
— Привал! — проорал я и спешился.
Ап засуетился, желая разложить костёр, а я прикидывал, сколько времени нам понадобится, чтобы добраться до ближайших скал. Выходило, что к вечеру. В принципе, может, ночью и лучше искать: не жарко и уже привычно, к тому же, птеродактиль по ночам не летает, что я уже успел заметить.
Как только сварился обед, я выдал каждому небольшой пузырёк с противоядием.
— Пейте. Сначала будет плохо, потом станет лучше, и яд карликов не окажет на вас действия. А после этого поедите.
— Ты нас обманываешь, — жестами показал мне Мангр.
— Обманывает вас Рам, а я никого не обманываю, — также жестами объяснил я им, стараясь хоть немного выучить наспех слова их немудрёного языка. — Пейте, и спасётесь от яда.
Они довольно долго колебались, но потом решились. Первым выпил Мангр, за ним остальные двое. И практически сразу, как я и предупреждал, почувствовали себя плохо, но не настолько, чтобы заподозрить меня в отравлении. Видели же сами, что на меня яд карликов не действует, да и теперь я их командир, раз они пошли со мной добровольно. И только я буду решать, что нам дальше делать, иначе их ждёт бесславная гибель, о чём я и сказал.
После приёма противоядия мы пообедали. На всякий случай я приготовил зелье берсерка, наверняка оно понадобится. Закончив обед, мы погрузились на верблюдов и поехали дальше. Я ехал один, Ап — с одним из прибрежников, оставшиеся двое ехали также вдвоём на третьем верблюде.
Верблюды шли довольно бодро, вокруг по-прежнему простиралась саванна, только какая-то унылая и безлюдная. С каждым шагом тропа, по которой мы ехали, становилась всё менее заметной, превращаясь просто в направление, по которому мы продвигались к горам. Вдоль тропы не виднелось ни выбеленных временем костяков, ни следов былых сражений или массовой гибели людей и животных. Вообще ничего! Тем не менее, Рам смертельно боялся этого пути, неизвестно почему.
И вот, во всей этой тишине, где-то на полпути к горам, мы услышали громкий заунывный крик, что прошёлся по нервам ледяным холодом. А потом внезапно увидели, как с одной из скал соскочило что-то огромное и, развернув крылья, полетело к нам. Ага! Вот и проклятие этой дороги, и я хорошо понимал, что это что-то летит именно к нам.
* * *
Старая самка древнего летающего ящера сидела на плоской вершине древней скалы. Эту скалу она облюбовала так давно, что и не помнила, когда именно. На этом месте она любила греться, солнце хорошо прожаривало здесь её старые кости. Закрывшись крыльями, хищница подставляла бока ярким греющим лучам, что компенсировали ночной холод, вытягивающий тепло из её тела.
Она не охотилась ночью, предпочитая делать это днём. Сейчас она была сыта, рано утром слетав к океану и поймав там жирного дельфина. С годами она стала есть меньше, организму уже не требовалось много энергии, да и инстинкт размножения у неё давно угас. Её самец улетел с новой самкой в другое место, а она осталась здесь, сторожить гнездо.
 
Когда она умрёт, он прилетит обратно, или прилетит его самка, или кто-то из его птенцов. Она смогла отложить в гнездо два яйца, но сделала это ещё в позапрошлом году, и неоплодотворённые яйца так и лежали на мягкой подстилке из перьев и веточек. Больше она не могла их нести, слишком стара стала, да и незачем. Пусть эти лежат, как напоминание ей о былых временах.
У неё осталась лишь одна цель — сторожить гнездо и зорко смотреть в сторону старых развалин. Зачем ей это нужно, она и сама не знала. Просто давным-давно она летала над этим городом, а потом стала жить здесь, невольно охраняя огромную статую.
Всех, кто появлялся в саванне, направляясь от города, она ловила и съедала, а если наедалась, то относила к статуе и бросала на её исполинские ноги. Там уже скопилась огромная гора человеческих костей, что радовали её глаз своими белыми изломами. Понятие жестокости было ей неведомо. Она поступала так, как велел инстинкт и то иррациональное внушение, что сделали ей, когда она ещё пищала совсем глупым птенцом.
Солнце уже хорошо прожарило её кости, когда она, высунув голову, чтобы привычно обозреть окрестности, внезапно заметила далеко впереди три маленькие тёмные точки. Некоторое время эта информация не доходила до её головы, пока она, наконец, не поняла то, что к горам идут люди и животные. Она не видела их целую вечность и поэтому сразу даже не могла поверить своим глазам.
Наконец, осознание этого факта дошло до её мозга. Да, это были люди, не те, что жили в ногах статуи, постоянно там копошась по ночам, прячась всякий раз, как только она решалась расправить крылья. Они для неё казались слишком мелкими и слишком юркими, поэтому она никогда не охотилась на них. Только время от времени пугала их своим криком, после чего они долго не появлялись, но это развлечение ей быстро наскучило, и она перестала совсем обращать на них внимание.
Так волк никогда не ловит мышей, ему интересна крупная добыча, хотя в периоды голода он будет жрать и мышей, конечно. У неё такие периоды ещё не случались, и потому этих мелких людишек она никогда их не ловила.
Испустив дикий крик, символизирующий её торжество, она расправила крылья и плавно полетела вниз. Тяжело работая кожистыми перепонками, она устремилась к трём целям, что посмели своим присутствием нарушить её покой. Цели крупные, и она сможет очень вкусно поужинать, ведь и верблюды, и особенно люди, очень вкусны, не то, что это вонючая океанская рыба.
Опустив тяжёлый клюв вниз, она начала присматривать первую цель. Люди тоже сразу заметили её, да она и не скрывалась, и стали спешиваться. Она не боялась их. Что они могут сделать ей? Их жалкие копья и стрелы не в состоянии пробить её плотную кожу. Здесь сильнее никого нет. Она вершина пищевой цепочки! Даже носорог не оказывал ей должного сопротивления, когда она нападала на него сверху.
Ветер засвистел в её крыльях, давая ощущение счастья от полёта, всего за пару минут она долетела до жалких людишек и стала делать круг, чтобы лучше их рассмотреть. Животные её не интересовали, они пойдут на десерт. Верблюды стали разбегаться в разные стороны, а люди прятаться. Её основная цель — люди, а верблюды пусть бегут. Когда она разберётся с людьми, то поймает одного себе на закуску.
Сделав круг, она выбрала цель и решила напасть на одного из людей. В неё стали стрелять, но стрелы либо пролетали мимо, либо даже не пробивали шкуру, застревая в её толстом слое. Только один раз она почувствовала болезненный укол, когда стрела попала в кожаную плёнку на правом крыле. Ничего, она отомстит и за эту боль.
* * *
Я быстро накидывал на лук тетиву. Вон летит Попабава, и совсем скоро окажется здесь. От него спасение только одно — ловкость и ум. Утром я подготовил стрелы с самыми мощными и острыми наконечниками, предполагая воздушное нападение, то же самое по моему указанию сделал и Ап. Постараемся нанести ящеру хоть какой-то урон, но вряд ли у нас это получится хорошо. И всё же, у меня имелся один козырь.