Полубородый

И она рассказала первую историю, затем ещё одну, я поиграл на флейте, и правитель сказал, чтобы впредь Аннели всякий раз, приходя в эти края, останавливалась у него, ещё никогда у него не было такого благотворного отвлечения от дел. Что касается его, то он готов, мол, слушать её часами, но завтра всех ждёт день, полный дел, в которых невыспавшийся человек может нагородить ошибок. Но ещё есть, мол, время для самой последней истории, и пусть Аннели подберёт одну, особенно красивую. Но она сказала, что за эту зиму ей пришлось рассказывать так много, что все истории иссохли, как десятикратно отжатый виноград. Но, к счастью, у неё есть ученик, брат Гени, и он её сейчас выручит, рассказав последнюю историю этого вечера, и эта история пусть считается его испытанием на роль подмастерья.
Я почувствовал себя в это мгновение так же, как, наверное, чувствовал себя Гени, когда он впервые посетил Швиц, и правитель просто попросил его высказать собственное мнение. Это странное ощущение, когда все взоры вдруг обращаются на тебя; при игре на флейте со мной такого никогда не бывало. От всех этих взглядов мне хотелось забиться куда-нибудь в угол, но потом я сказал себе: «Если Гени тогда смог, я тоже смогу, тем более что у меня, в отличие от него, была целая зима времени, чтобы подготовиться».
Испытание на роль подмастерья, сказала Аннели, и я тотчас знал, что должен рассказать: историю про первозданный мир и про чёрта-младенца. К счастью, у меня было много времени, чтобы подумать над ней, и появилась моя собственная часть рассказа.
«Маленький чёрт, – принялся рассказывать я, – скучал в аду, потому что там было совсем пусто: ни огня, на котором поджаривают грешников, ни кипящей смолы, которую заливают им в глотку. Всё это чёрт изобретёт только потом. И он на четвереньках выполз из преисподней, ходить он ещё не умел, а поскольку рай и ад тогда примыкали друг к другу, он сразу очутился в Эдемском саду. Первым подвернувшимся ему существом была змея, ног у неё было как у сороконожки, тогда она так выглядела. Чёрт её сцапал, как поступают все младенцы со всем, что движется, а таков уж был его характер, что он поотрывал ей все лапки одну за другой. Змея каждый раз кричала от боли, и это доставляло чертёнку особенное удовольствие. С того дня у змей больше нет ног и им приходится пресмыкаться во прахе.
Затем чертёнок встретил курицу, которая снесла свои первые яйца и как раз собиралась приступить к высиживанию цыплят. Но чертёнок споткнулся и упал в её гнездо, разбил все яйца, курица жалобно кудахтала, и чёрту это тоже понравилось. С тех пор куры больше не могут сами распоряжаться своими яйцами, люди их отнимают.
Третьим существом, попавшимся чертёнку на пути, была особенно красивая бабочка, такая красивая, какие бывают только в раю. Чертёнок её схватил и сломал ей крылья, с тех пор бабочкам приходится быть отвратительными гусеницами перед тем, как они смогут летать.
И потом чертёнку встретились Адам и Ева. Каин и Авель тогда ещё не родились, да и сами первые люди не были рождёнными, Господь Бог вылепил Адама из глины, а Еву создал из ребра Адама, поэтому они ещё никогда не видели ребёнка и им совсем не показалось странным, что у этого маленького существа поросячий хвостик. Они думали, это просто новый вид животного, каких они обнаруживали в Эдемском саду каждый день по нескольку; чертёнок показался им таким милым, что они взяли его на руки. А Ева уже видела, как вскармливают своих детёнышей косуля, коза и многие другие животные, и когда чертёнок вроде бы заплакал, она подумала, что он голодный, и приложила его к своей груди. Но то у чертёнка был не плач, а смех; чертёнок на свой сатанинский лад был счастлив, что смог умучить уже стольких существ.
И чертёнок не стал сосать, а в тот миг у него как раз прорезался первый зуб, и он укусил Еву, как это порой делают человеческие груднички со своими матерями. При этом капелька его слюны попала в рану, и с тех пор человек заражён чертовским ядом, хотя Господь Бог создал нас по своему образу и подобию. Ева вскрикнула от испуга, а Адам, чтобы ей помочь, схватил чертёнка и оторвал от неё. В это мгновение у чертёнка вырос первый коготок, он царапнул Адама по руке так, что выступила кровь, и с тех пор яд чёрта сидит в мужчинах так же, как в женщинах.
Чёрт вернулся к себе в преисподнюю, но своими новыми коготками он процарапал оконце в стене, через которое мог видеть всё происходящее в раю, и то, что он видел, доставляло ему удовольствие. Ещё в тот же день Адам накричал на свою Еву, раньше ему такое и в голову не могло прийти, но ведь раньше в нём не было и яда от чёрта. И Ева дала тумака овечке, которая хотела к ней подластиться, просто так, это тоже происходило от чертовского яда. Так всё и пошло дальше, и с каждым делом, какое делали первые люди, всё становилось только хуже. Чёрт благодаря этому быстро рос и развивался, потому что каждый человеческий грех для сатаны всё равно что для нас лишняя миска мясной похлёбки, и он становился всё сильнее и крепче от этого. Очень быстро его копыта отвердели, рога тоже выросли.
Воздействие чертовского яда не проходит так, как жар, который когда-то иссякает, если человек себя отмолит; но Адам и Ева ещё ничего про то не знали. Поэтому они становились злее и злее, и яблоко с запретного дерева они сорвали сами, без дьявольского наущения, и чёрту необязательно было превращаться в змея-искусителя. Он сделал это, только чтобы подразнить настоящую змею, напомнив ей, что когда-то у неё были собственные ноги.
Люди тоже ещё помнят о тех временах, когда Земля была совсем новенькая, а чёрт был совсем маленький, но они не грустят о той поре, потому что думают: это была только сказка. А ведь всё это было на самом деле».
Вот первая история, которую я рассказал для публики, и мне повезло, что при этом присутствовал Гени. Он меня похвалил, правитель тоже, но лучше всего было то, что Чёртова Аннели сказала мне:
– Поздравляю тебя, подмастерье Евсебий.
  
Семьдесят вторая глава, в которой Чёртова Аннели заболевает
 
Если бы Аннели не заболела, лето могло бы стать хорошим.
В Айнзидельне я первым делом отправился в монастырский лес и нашёл распятие. Старый резчик по дереву сдержал слово и установил его на небольшой поляне; оно выглядело так, будто от века стояло здесь. Лицо Спасителя он сделал таким, как я и хотел, Он улыбался тебе навстречу, как будто говорил: «Не горюйте обо мне, скоро я буду на небе, а там мне не будет больно».
Я прочитал Отченаш и поблагодарил святого Христофора, что хранил меня на всех путях. Я молитвенно попросил его позаботиться о маленькой Перпетуе, если она оказалась у него в раю. А про себя решил, что сочиню историю, в которой новорождённая девочка попадает на небо и оттуда творит чудеса. Она любимица всех святых, воображал я, все играют с ней, потому что она самая младшая. И святой Иосиф, а он ведь плотник, вырезал для неё водяное колесо.
Аннели сразу после нашего возвращения снова принялась за свои лекарства, как она это называет, мы почти не разговаривали, и чаще всего мне приходилось слышать её храп. Когда она просыпалась, у неё было затруднённое дыхание, но об этом она не хотела говорить, это, мол, тебя не касается, сказала она, делай, что велела. Но она ничего мне не велела.
Поэтому у меня было время сходить в свою деревню, и на этот раз мы с Поли повидались. Я даже думал, он мне обрадовался, но он сказал, что у него мало времени, важные дела, но всё надо держать строго в тайне, а потом я сам увижу, что он готовил. Мне эта скрытность напомнила времена, когда он организовал своё звено и устроил нападение на Финстерзее; надеюсь, он не повторит эту глупость. Я поговорил об этом с Полубородый, и тот, к моему удивлению, сказал, что Поли прав, что примирительные речи Гени ни к чему не приведут. Нам хватило времени даже на партию в шахматы, но мой король уже вскоре был окружён; боюсь, я совсем разучился играть.
Поскольку Аннели не поручала мне ничего определённого, приходилось искать работу самому, чтобы быть ей полезным подмастерьем. Я принялся делать из её участка, заросшего бурьяном, огород, это хотя и тяжёлая работа, но она мне по нутру, потому что по результатам сделанного сразу видишь разницу, не то что на нашем поле в деревне: сколько камней оттуда ни выноси, меньше их не становится. Иногда я думаю: кто-то проклял наше поле, и стоит только отвернуться, новые камни так и лезут из недр земли.