Дионисов. За власть и богатство! – III (СИ)

Часть рецептов оттуда я благополучно переписал в планшет. А авторство той брошюры, как мне казалось, я тогда не запомнил. Но только сейчас всё сошлось воедино. На титуле определенно значилось Э. Р. Зиневич-Левинский. Разве что со вторым именем я мог ошибиться.
Я подошёл к столику, на котором стояли ротонды, мензурки и прочие алхимические инструменты, а сбоку — мой свёрток с купленными ингредиентами.
Итак. Вино. Самогон. Труднопроизносимое соединение серы и фосфора. Урановая руда и, возможно, графит. И жгучий перец.
Я был уверен только в наличии двух ингредиентов. Пачку именно такого перца сказала мне купить Августа Сергеевна, а вино я принёс с собой. Нет, трёх — вспомнил про карандаш, лежащий на столе у комиссии.
— Позаимствую? — спросил я и, не дожидаясь ответа, взял, разломил и дополнительно расколотил дерево об стол, чтобы достать грифель.
Августа Сергеевна удовлетворённо кивнула. Я услышал, как Иван Абрамов тихо спросил у неё:
— Не понимаю, а где он возмьёт…
— Ждите, Феликс, ждите… — ответила она. — Уверена, юноша справится.
Так. Я продолжал ворочать извилинами. Трисульфид тетрафосфора, будь он неладен. В классической неорганической химии я был четверочником, и, признаться, просто случайно запомнил это соединение из рецепта. Надо мыслить логически — ведь до чего-то же мне были заказаны столь нетипичные предметы?
В моëм свертке, помимо типично-химических ингридиентов, купленных в аптекарской лавке — пермарганата марганца, медного купороса, бертолетовой соли, хлористого кальция и тому подобного — затесались совсем другие предметы. Стальные булавки, медная проволока, спички, сахар, яичная скорлупа, пучок свежего укропа, кардамон и упомянутый уже острый перец.
Так. Стоп. Спички. Почему-то было рекомендовано именно охотничьи, походные, без специальной наждачки для зажигания. А я подумал, что это из-за качества дерева. И что-то подсказало, что треклятый трисульфид тетрофосфора содержится именно там, в спичечных головках.
Я взял перочинный нож и расковырял пару головок.
Мельком взглянул на уважаемых. Все члены комиссии внимательно следили за мной, не показывая никаких эмоций. Разве что Иван Абрамов был заметно раздражëн, и одновременно, очевидно, заинтригован.
— Ясно, подсказок ждать не стоит, — пробормотал я.
Следующим пунктом по сложности было золото. Золотых перстней мне очевидным образом заказано не было, а сам я золото носить не любил.
Я осмотрелся, даже прошëлся дальше по помещению, мимо трëхъярусных кроватей, в дальний конец. Исследовал груда всякой старой сантехники, умывальники, тумбы. Рядом стояли стулья и виднелся пыльный застеклëнный шкафчик, оставшийся то ли от местного завхоза, то ли от какого-нибудь отшельника, любителя жить в подземельях.
Старый и весьма дорогой радиоприëмник, не факт, что рабочий. Среди элементов наверняка могут быть транзисторы и тиристоры с содержанием золота, но я запарюсь и точно не успею ничего их них добыть. Осмотрел коннектор антенны. Ага, позолоченный. Но слой золота там был настолько ничтожный, да и соскребëтся вместе с железом.
— А, чëрт с вами, — сказал я и вернулся к комиссии.
Пробежался по рукам и лицам уважаемых магистров и кандидатов. У Августы Сергеевны были массивные серьги и ожерелье. Но я решил не покушаться на имущество начальницы моей дамы сердца.
— Уважаемые господа. Мне требуется один карат золота с ваших обручальных колец либо украшений. Скажем… вы, Феликс Эрнестович.
Председатель комиссии тут же нахмурил свои орлиные брови и прикрыл рукой здоровенный перстень на левой руке.
— Что вы себе позволяете, юноша⁈ Это всë, что осталось мне от моей покойной супруги.
Мартин Фердинандович крякнул и скрутил с пальца кольцо.
— Держите. Только всë не распилите. Чего не сделаешь во благо науки!
— Только драгоценный металл переводить, — проворчал «доцентишка».
Я успешно проигнорировал его реплику и кивнул булочнику.
— Премного благодарен. Обязуюсь компенсировать регулярными закупками булочек и десертов.
Следующие пять минут я скоблил кольцо, отмеряя на сверхточных весах.
  
— Скорее, юноша! — поторопил меня председатель комиссии. — Вам ещë осталось найти самый сложный компонент.
— Признаться, понятия не имею, где он его возьмëт, — сказал нотариус. — Я бы засчитал экзамен просто за успешное нахождение и извлечение урана.
Они уже спорили в голос, но я их не слушал, закончил с золотом и снова ходил по кабинету. Светильники. Свечи. Какие-то пыльные обломки под кроватями. Бесцеремонно заглянул под стол уважаемой комиссии.
— Тут точно ничего нет, — прокомментировала Августа Сергеевна.
Я понял намёк и снова направился в дальний угол. Шкаф. Там точно что-то было, помимо радиоприёмника. Я со скрипом открыл дверцу, увидел в дальнем нижнем углу груду посуды. Стеклянной посуды…
Порывшись, я выудил оттуда красивую, большую, ажурную салатницу, принёс на «арену» перед комиссией, отряхнул от пыли и паутины и продемонстрировал.
— Какая красивая салатница! Венское… или бирманское стекло? — поправил очки нотариус.
— Ага, — сказал я, а затем с размаху швырнул салатницу себе под ноги.
На пару секунд в воздухе повисло неловкое молчание. Разумеется, я не психанул, хотя уважаемая комиссия про это наверняка в первый миг подумала.
Но уже спустя секунду послышались возгласы:
— А!
— О!
— Понятно.
Разумеется, уважаемая комиссия состояла далеко не из глупых людей, и все отлично всё поняли.
Все, кроме одного. «Доцентишка», похоже, ничего не понял. Вскочил со стула и заголосил:
— Что за балаган вы тут устроили! Прекращаем экзамен! Вы не сдали, уходите!
— Тише, тише, Иван Алексеевич, — сказала Августа Сергеевна. — Уверен, скоро всем всё станет ясно.
Я же тем временем подобрал черепки и крошки на лист бумаги и отнёс к лабораторному столу.
Принялся растирать, готовить кислоты, нагревать, выщелачивать. А дальше… я напряг все свои извилины, содержащие остаточные знания по химии из двух миров.
Потому что только их сочетание сейчас смогло мне помочь.
— Поскорее, — торопили меня уже через полчаса уважаемые.
А Абрамов всё ещё продолжал ворчать за спиной что-то вроде:
— Что за цирк! Это была отличная ваза! И никакого отношения к алхимическим материалам не имеет! Это же простой диоксид кремния!
В конце концов я не выдержал и откомментировал:
— Иван Алексеевич, при всём уважении — вы мне мешаете. Если вы не затк… не замолчите, я окончательно потеряю концентрацию и всё полетит к чертям собачьим. И всё из-за вашей… неэрудированности.
Я хотел сказать «тупости и скудоумия», иначе как объяснить такой дичайший пробел в знаниях? Но и это оказалось чересчур.
— Да как он!… Как он смеет так разговаривать с членом комиссии! — воскликнул он. — За такое в иные времена полагалось вызвать на дуэль!
— Да? — я обернулся и подошёл к столу. — Вы серьёзно хотите превратить наш экзамен в поединок?
Пару секунд мы сверлили друг друга взглядами, пока, наконец, глава комиссии решил сбавить напряжение.
— Да расскажите вы уже ему, Августа Сергеевна, — очевидно, имея в виду Абрамова, а не меня.
— А что мне рассказывать? — усмехнулась старушка. — Сейчас всё увидите.
Вопреки всему — у меня получилось. Получилось путём перетирки в ступе, защелачивания, ещё пары манипуляций и фильтрации добыть из черепков тихо светящегося в темноте уранового стекла более-менее чистые оксиды. Долгий, сложный и упорный процесс.
Я закончил — заняло всё это у меня почти час.
— Что ж, все компоненты, кроме одного, получены. Не хватает только итальянской граппы, но, как я понимаю, мы готовим облегчённый учебный эликсир-муляж, поэтому достаточно будет и вот этого сельского самогона.
Я достал пузерёк мутноватой жидкости.
— Пожалуй, закончим, — сказал Феликс Эрнестович, взглянув на часы. — Задача по поиску компонентов вполне успешно выполнена.