Развод: Новая жизнь в 50! (СИ)

— Я просто хотела сказать… — начала она, потом снова замялась, сделала глубокий вдох и выдохнула медленно, словно старалась выговорить это осторожно, не поранив слова о реальность. — Вчера видела Геннадия. Он… он выносил вещи из дома. С чемоданами. И рядом была женщина. Они сели в такси и уехали.
Удар. Не физический, но такой сильный, что в груди всё опустело. Словно сердце замерло на секунду, а потом рухнуло куда-то вниз. В лёгкие не поступал воздух, а пальцы задрожали так сильно, что пришлось вцепиться в край скамейки, чтобы не упасть.
  
Он ушёл? Нет, не просто ушёл. Он собрал вещи. Уехал. С кем-то. Осознать это было словно вдохнуть ледяной воздух после горячего душа — сначала не веришь, а потом захлёстывает так, что невозможно дышать.
— Куда они поехали? — голос прозвучал чужим, каким-то плоским, почти безжизненным. Будто и не мой вовсе. Зачем вообще спросила? Ответ был очевиден, но всё равно хотелось услышать его вслух. Вдруг это просто кошмар, от которого можно проснуться?
Маргарита отвела взгляд, сжала губы, сделала неловкое движение руками, будто хотела что-то сказать, но не знала, как подобрать слова.
— Не знаю точно, — медленно проговорила она, чуть поворачивая в пальцах невидимый предмет, будто это помогало собраться с мыслями. — Но говорят… он снял квартиру в центре. С этой… женщиной.
Женщиной.
Сердце дрогнуло. Нет, не просто дрогнуло — его будто кто-то взял и сжал, с силой, до боли. Не выбросил, не разбил, а именно сжал — так, чтобы я почувствовала каждую секунду этой новой реальности. Той, в которой он действительно ушёл. В которой его больше нет рядом.
Но удивления не было. Всё это было ожидаемо. Я уже знала её имя. Уже представляла её лицо. Единственное, что оставалось — просто произнести.
— Анной, — сказала тихо, почти одними губами. Но эти пять букв прозвучали, как выстрел.
Маргарита кивнула. Глаза её стали мягче, в них появилось сочувствие, но печаль не ушла.
— Да, кажется, её так зовут. Прости, что пришлось тебе это сказать. Я просто… просто подумала, что ты должна знать.
Неожиданно стало трудно дышать. Будто воздух стал гуще, тяжелее. Не хотелось говорить, не хотелось даже шевелиться. Только бы удержать всё это внутри, не дать чувствам прорваться наружу.
Кивнула. Еле заметно.
— Спасибо, — голос звучал ровно, спокойно. Почти так, будто мне действительно всё равно. Почти.
Но внутри всё было иначе. Всё кипело, бурлило, рвалось наружу. Хотелось закричать. Хотелось разбить что-то. Хотелось исчезнуть.
Но я держалась.
Я справлюсь.
Ох, ну и денёк выдался... Когда соседка ушла, просто рухнула на скамейку. Знаешь, такая деревянная, что даже через юбку чувствуется каждая заноза. Но это сейчас было так неважно... Мир вокруг словно выцвел, потускнел. Предательство режет больнее, чем думала. Прям до глубины души.
Каждое его слово, каждое обещание - всё теперь кажется какой-то жестокой шуткой. Как он мог? Тридцать лет вместе! Тридцать!!! Это же целая жизнь! Вместе пережили и радости, и горести...
Вечером долго ходила по комнате, не находя себе места. Наконец, взяла телефон и набрала Маринку. Она всегда умела по одному только «Алло» понять, что у меня что-то не так.
— Слушай, что случилось? — голос подруги тут же стал настороженным. — Ты какая-то… не ты.
Ну как она это делает? Я даже слова ещё не сказала, а она уже всё поняла. Глубоко вздохнула и вывалила на неё всё-всё, не сдерживаясь. Про эту проклятую открытку из Парижа, про Гену, который собрал вещи и ушёл, даже не оглянувшись. К другой женщине.
Маринка слушала молча, только дышала в трубку. Потом резко, без всяких предисловий, выдала:
— Ты должна уехать.
— Чего? — не сразу поняла.
— Уехать! — повторила она, будто это самое очевидное решение в мире. — Оставаться в этом доме сейчас — значит позволить боли тебя сожрать. Ты же себя знаешь, будешь ходить по комнатам, разглядывать его чашку, рубашку на спинке стула… Оно тебе надо?
Сжала зубы, чтобы не разреветься прямо в трубку.
— Куда я поеду, Марин? У меня никого нет…
— Как это нет? А Ольга?
Застыла. Ольга… Сестра. Живёт в другом городе, далеко, но… Она всегда была рядом, даже на расстоянии.
— Думаешь, мне стоит?
— Конечно! Ты хоть раз видела, чтобы я советовала фигню?
Не смогла сдержать слабую, почти незаметную улыбку.
Когда набирала номер Ольги, пальцы дрожали так, будто это не сестра, а экзаменатор на самом важном в жизни тесте.
— Привет, сестричка! — Голос у неё был звонкий, радостный, как всегда. — Как ты?
Попыталась собраться, но голос всё равно дрогнул:
— Не очень… Гена ушёл. К другой.
В трубке наступила такая тишина, что даже воздух в комнате стал тяжёлым. Я почти слышала, как на том конце провода Ольга напряглась, замерла, осмысливая услышанное.
— Боже… — наконец прошептала она, в её голосе смешались шок, тревога, злость. — Когда это случилось?
— Сегодня утром, — глухо ответила я. — Всё как в тумане, не понимаю, что делать…
— Приезжай ко мне. — Голос сестры вдруг стал твёрдым, решительным. — Не смей оставаться одна. Будешь у меня, там разберёмся.
— Но…
— Никаких «но», — перебила она. — Завтра же бери билет и приезжай. Я тебя жду.
На мгновение стало легче. Не потому, что боль ушла — нет, она всё ещё сидела внутри, давила, мешала дышать. Но появился смысл, направление, первый шаг из этого кошмара.
— Спасибо, — прошептала я.
Когда разговор закончился, сидела ещё долго, сжимая телефон в руках, словно он был единственной ниточкой, удерживающей от полного падения в бездну. Глухая тишина заполнила комнату, но внутри всё ещё гудели отголоски слов. Странное чувство… Не облегчение, нет. Просто впервые за весь день стало хоть немного… спокойнее. Будто выдохнула после долгого напряжённого бега.
Решение пришло само собой. Нужно собирать вещи. Встала, будто во сне, ноги неохотно подчинялись. По лестнице наверх — шаг, ещё шаг. Спальня. Боже, эта комната… Теперь она словно дышит болью. Воздух здесь густой, тяжёлый, пропитанный воспоминаниями. Каждая мелочь — нож в сердце.
Вдох. Выдох.
Рывком открыла шкаф. Пальцы дрожат, но заставила себя тянуться вверх, на антресоль, искать там старый чемодан. Пыльный, со стёртыми углами, пахнущий временем и забытыми поездками.
Начала складывать одежду. Обычное действие, механика движений отработана до автоматизма, но вот только… почему это так больно? Руки перебирают ткани, а в голове всплывают моменты. Этот свитер — он подарил на первую годовщину, ещё смеялся, что выбрал слишком яркий цвет. Этот шарф — купили его в тот снежный день, когда гуляли по парку, морщились от холода, но не отпускали рук друг друга. А вот эта книга… Господи. Читала её у камина, прислонившись к его плечу, впитывая тепло, его и пламени.
Рывок. Будто кто-то дёрнул за ниточку.
Остановилась.
Внезапное чувство — будто что-то должно быть ещё. Что-то важное. Открыла нижний ящик комода. Руки копаются в сложенном белье, перебирают, ищут… И вдруг — что-то белеет в самом углу.
Конверт.
Замерла.
Пальцы сжимают плотную бумагу, сердце глухо стучит где-то в горле.
На самом дне, будто спрятан нарочно. Почерк… Этот почерк невозможно спутать.
Геннадий.
  
Глава 7
 
Конверт лежал в руках, словно тяжёлый камень, который не хотелось поднимать. Сердце билось так громко, что казалось, будто его стук заполняет всю комнату. Пальцы дрожали, когда она осторожно вскрыла его. Внутри оказался сложенный лист бумаги. На нём был почерк Геннадия — тот самый, который она знала тридцать лет. Каждая буква, каждая строчка была пропитана болью и окончательностью.
Развернула письмо и начала читать:
"Наташа,Я долго думал, как сказать тебе это. Но слова всегда давались мне с трудом, особенно когда дело касается чувств. Поэтому решил написать.Я больше не люблю тебя. Это не значит, что ты плохая или что-то сделала не так. Просто… я изменился. И наши отношения изменились. Мы давно живём как соседи, а не как муж и жена. Ты заслуживаешь большего, чем холодный дом и равнодушный муж.Я встретил Анну. Она другая. С ней я чувствую себя живым, нужным. Я знаю, что это звучит эгоистично, но я хочу провести остаток жизни с ней.Не пытайся найти меня. Я уже сделал свой выбор. Надеюсь, ты сможешь простить меня со временем.Гена."