Развод: Новая жизнь в 50! (СИ)

Он вошёл в дом, и в этот момент воздух будто сгустился, стал тяжёлым, непроницаемым. Словно сама тишина натянулась, как перетянутая струна. Чемодан глухо стукнулся о стену, пиджак полетел на спинку кресла. Всё — по привычке, без раздумий, на автомате. Ни одного взгляда в мою сторону.
— Привет, — сказал он, и голос его был таким же пустым, как это утро.
— Привет, — едва выдавила, чувствуя, как внутри всё сжимается, как будто попала в эпицентр урагана, и вот-вот меня вырвет из этого дома вместе со всей болью, что копилась неделями.
  
Он прошёл мимо, даже не замедлив шаг. Словно меня и не было. Направился на кухню — ту самую, где ещё вчера мы сидели напротив друг друга, обмениваясь сонными улыбками, деля один бутерброд и не торопясь пить кофе. Теперь же его шаги казались отрывистыми, чужими.
Я смотрела ему вслед, и что-то внутри медленно, но верно ломалось. Это было уже не просто непонимание. Это было чувство, будто мир вокруг теряет цвета, а воздух становится вязким, как сироп.
Нельзя было молчать. Нельзя было позволять этой пропасти между нами становиться больше. Если не сейчас — то никогда.
— Гена, нам нужно поговорить, — голос дрогнул, но я удержалась. Я должна была сказать это.
Он остановился. На секунду всё застыло, даже воздух перестал двигаться. Затем он медленно повернулся, и в его взгляде мелькнуло что-то, чего я не видела раньше. Или, может, не хотела видеть.
— О чём? — спросил он, и в этих двух словах было столько настороженности, столько скрытого напряжения, что у меня пересохло в горле.
Я глубоко вдохнула, чтобы не потерять голос, и дрожащими пальцами достала из кармана халата открытку.
— Это было в почтовом ящике, — сказала тихо, почти шёпотом.
Он не двигался. Только взгляд чуть изменился, стал жёстче.
— Что это?
— Из Парижа, — ответила я, ощущая, как холодок пробежал по коже.
Он взял открытку, и в этот момент я почувствовала, как весь воздух в комнате вдруг сжался. Его лицо изменилось, и на мгновение мне показалось, что он собирается что-то сказать, что-то объяснить. Но нет. Он просто опустил взгляд. И в этот момент мне стало ясно, что слова, которые я так боялась услышать, были уже на пути.
— Кто она? — вырвалось из меня. Голос не дрогнул, хотя я старалась, чтобы он не сломался. Не хотела показывать, что внутри меня всё рушится, но, наверное, он всё равно это видел.
Он молчал, несколько секунд не мог произнести ни слова, а потом вздохнул. И этот вздох был настолько тяжёлым, что я почувствовала его в собственной груди.
— Её зовут Анна. Мы… встречаемся.
Это как пощёчина. Слова звенели в ушах, отдавая эхом, и я не могла понять, как я должна себя чувствовать. Хотелось кричать, плакать, бить посуду, разрушить всё, что ещё осталось. Но вместо этого я просто стояла. Стояла, как будто кто-то отключил меня от всего. Весь мир, вся реальность вокруг меня сжалась до этой ужасной фразы. И внутри меня рушилось что-то, о чём я даже не подозревала.
— Как давно ты с ней? — спросила я, и голос, казалось, был не мой. Такой холодный и чужой, что даже мне стало неуютно.
— Месяц, может, чуть больше, — ответил Геннадий. Его слова были простыми, но резали, как нож. Я не могла понять, почему он был так спокоен.
— Почему ты ничего не сказал? — выпалила, хотя внутри мне было страшно. Боялась услышать его ответ, но не могла остановиться. — Почему ты молчал?
— Я не знал, как, — его взгляд ускользал от меня, а голос дрожал, но не от вины, а от какого-то сомнения.
— Ты мог бы просто сказать правду, — мои слова вырвались так резко, что я сама чуть не испугалась их силы.
— А что бы это изменило? — он посмотрел на меня, и в его глазах была какая-то жестокость, скрытая под слоем сомнений.
— Всё! — воскликнула, чувствуя, как горло сжимаются слёзы. Боль, которую я не успела понять, теперь заполнила меня целиком. — Это наш брак, наша жизнь! Ты должен был сказать мне! Мы могли бы всё исправить, поговорить. Мы бы нашли решение. Ты обязан был сказать!
Он отвернулся, его лицо будто закрылось, и он начал качать головой, как будто я говорила что-то неважное, что-то, что не стоило усилий.
— Послушай, я не знаю, что делать, — его голос был тихим и уставшим. Он как будто пытался извиниться, но не мог. — Мне нужно время, чтобы разобраться.
— Разобраться? — переспросила, а внутри меня начала нарастать буря. Гнев, страх и невыносимая боль. — Ты уже всё решил! Ты уехал с ней в Париж, ты отправил открытку с «любовью». Ты уже сделал свой выбор! Что ты ещё собираешься разбирать?
— Я не хочу, чтобы это стало скандалом, — его слова были холодными, как лёд, и от них мне становилось ещё хуже. — Давай просто подождём немного.
— Ждать чего? Когда ты окончательно решишь, что я тебе больше не нужна? — я почувствовала, как эти слова рвутся из меня, как они сжимаются, давят на грудь, как тупая боль, от которой некуда деться.
Он замолчал. Его молчание было тяжелее любых слов. Оно было как приговор, как ответ на всё, о чём я не могла не думать.
— Хорошо, — произнесла я, и в голосе не было ни злости, ни эмоций. Он оставил меня без сил, и я как будто сдала сама себе. — Я не буду поднимать шум. Но знай одно: я не буду ждать вечно.
Он кивнул. И ушёл. Тихо, как тень, оставив меня наедине с тем, что только что разрушилось. Когда я снова услышала шаги, он уже был далеко.
Села за стол, глядя на пустую чашку, на её серые края, что-то простое, но такое бесконечно далёкое. Тело было как будто в пустоте. И слёзы… слёзы катились по щекам. Они не приносили облегчения, они были просто частью боли, которая растекалась, как яд, по всему моему существу. Боль была настолько сильной, что казалось, сердце просто разрывается на куски, не понимая, как теперь жить.
Утро началось не так, как обычно. В доме стояла какая-то гнетущая, неестественная тишина. Даже стены, казалось, впитали в себя все звуки, словно кто-то выключил невидимый фон жизни. Обычно по утрам слышался шум – скрип половиц, бормотание телевизора, цоканье чашки о блюдце, глухие шаги по коридору... А сейчас — ничего. Только приглушённое биение сердца в собственных ушах.
Одеяло соскользнуло на пол, когда ноги коснулись холодного паркета. Внутри всё сжалось от какого-то липкого, нехорошего предчувствия. Странное чувство пустоты поселилось в груди, пока медленно двигалась в сторону гостиной, словно шла по вязкому воздуху.
И сразу поняла.
Чемодана не было. Полки опустели. Ни его куртки на вешалке, ни любимой кофейной чашки на столе, ни разбросанных повсюду вещей, которые всегда вызывали раздражение... Всё исчезло.
Глухо сглотнула, пытаясь осознать реальность происходящего. Стояла, смотрела и не могла двинуться.
— Нет... — выдохнула одними губами.
Он ушёл. Просто взял и ушёл.
  
Глава 6
 
Маргарита появилась на пороге как из ниоткуда, прямо в тот момент, когда я пыталась успокоить свой раскалённый ум, пересаживая цветы в саду. Честно говоря, я вообще не ожидала её увидеть, особенно сейчас, когда мысли о Геннадии не отпускали ни на секунду. Взгляд Маргариты был одновременно и сочувственным, и каким-то настороженно любопытным, будто она уже знала то, о чём мне, возможно, даже не хотелось бы знать. Ну, а её лицо? Оно было таким знакомым, таким тёплым, но в этот момент казалось, что оно стало более проницательным, как будто она видела всё, что происходит в моей душе.
— Наташа, можно тебя на минутку? — голос у неё был тихий, но в нём всё равно звучала тревога, будто она сама боялась того, что собиралась сказать.
Внутри что-то дрогнуло. Это ожидание, эта пауза, казалось, разливалась в воздухе, становилась чем-то осязаемым. Лопатку с земли поднять не успела, да и не хотелось. Словно в горле комок встал.
— Конечно, — попыталась улыбнуться, но губы предательски дрогнули. — Что-то случилось?
Она не сразу ответила. Нет, не молчала, но будто собиралась с духом, решала, стоит ли вообще говорить. Пальцы её сжались в замок, и она нервно огляделась по сторонам, как будто искала поддержку в тенях деревьев или в потрескавшемся асфальте под ногами.