Другой путь. Трилогия (СИ)

В день космонавтики, который здесь тоже, разумеется, не отмечали, Чарли по моему требованию вывел деньги. После всех подсчетов, расчетов за его виртуальные офисы, агентские вознаграждения и прочие услуги в сухом остатке вышло чуть меньше двухсот тысяч – деньги невеликие, но двести процентов за три месяца – результат для начинающего трейдера не рядовой. И теперь появилась возможность размещать большие средства. Не только те, что нам уже удалось заработать.
Чарли, приехав в субботу двадцать седьмого, сообщил нам, старательно подмигивая, что его европейский партнер получил кредит от Международного инвестиционного банка в размере шести миллионов долларов и теперь просит добавить эти средства в наш портфель.
Название банка мне ни о чем не сказало: сейчас всех этих "международных инвестиционных" столько развелось, что куда не плюнь – всюду попадешь в "международного инвестора". Я переспросил его, правильно ли я понял, что источник денег тот же самый, что и в первый раз?
– Сардж, ну как ты мог подумать, что я стану работать на когото еще? – обиделся Рассел. – Мало того, что вкалываешь как проклятый, еще и не доверяет никто!
– Чарли, прости меня, глупого мальчишку, – попросил я. – Нервы, сам понимаешь.
– Таблеток попей, – посоветовал он.
И еще Рассел сказал, что вложил в предприятие свои пятнадцать тысяч, и даже на том, что разместил свои деньги гораздо позже – сумел заработать почти сто процентов прибыли. У нас с Захаром тоже еще оставалось около полутора тысяч, да на днях мы получили почтовый перевод от неведомой тети Сары Берштейн из Ванкувера в три тысячи – и мы решили, что небольшие карманные деньги нам не повредят. Эта мелочь исчезла в бездонном кошельке Чарли, чтобы всплыть на какойнибудь бирже в ближайшем будущем.
– Ну, парни, с вашей помощью закрутим историю – вздрогнет Америка! – наш "технический консультант" был доволен до невозможности. – Чтото еще нужно?
– Да, Чарли. – Вспомнил Захар наш разговор. – Сверху распорядились прикупить маленькую фирмочку гденибудь в Кремниевой долине. Нужен коллектив программистов из трехчетырех человек, умеющих держать язык за зубами.
– Ок, парни, это вообще не проблема, только нужно зачем ехать в такую даль? Сейчас и в Луивилле этого добра – как грязи. Ничем не хуже педиков из СанФранциско.
– Почему это педиков?
– Фриско – мировая столица педерастии. – Выдал веселую рекомендацию Чарли. – Им там как медом намазано – со всей страны переселяются. Так что, если вдруг почувствуете в себе чтото такое, позывы сменить полностью стиль жизни, – он похабно улыбнулся, – то лучше Фриско места не сыскать.
Захар сделал круглые глаза – для нас все эти вольности были странны. В Союзе за подобное запросто сажали в тюрьму.
– Не, нам педиков не надо. – Отказался Майцев. – Пусть будут местные программисты из Кентукки.
– Ок, Зак, как скажешь, – подмигнул Рассел.
– Есть еще одно дело, Чарли, – вспомнил и я наш недавний с Захаром разговор. – Нужны несколько человек, из которых мы станем делать гениев инвестирования.
Я вкратце объяснил ему, зачем нам нужны эти люди, и какие бонусы ждут подходящих парней.
– Только чтобы никто не мог связать этих людей вместе – нужно чтобы они все были разные, из разных мест, с разным образованием и начальным социальным статусом. И сами они друг о друге знать не должны. Пойдут и цветные и педики. Хотя, конечно, лучше обойтись без последних. Важна абсолютная преданность и умение держать язык за зубами.
– Интересные задачи придумывают наши благодетели, – задумчиво бросил Чарли Рассел. – Этого быстро не сделать.
– Это очень хорошо, по времени они тоже не должны появится одномоментно – за пять лет наберешь, и будет славно.
– Ок, Сардж, так и сделаем. Не очень понимаю, зачем это, но если нужно, значит нужно.
Он опять умчался на пару недель делать из большой суммы много маленьких, а мы как раз успели закончить свои сельскохозяйственные работы к сороковой годовщине 9го мая.
Но американцы отмечали праздник восьмого. Здесь эта дата называлась "День победы в Европе" и состояла из неорганизованных встреч ветеранов, скудно освещаемых местным телевидением.
 
Сэм собрал нас перед телевизором и призвал помянуть "двоюродного брата папаши", сгинувшего гдето без вести в сорок четвертом под МонтеКосино.
Мы слушали по телевизору откровения какогото исторического обозревателя и потихоньку наливались негодованием и злобой. По ходу рассказа выяснилось, что оказывается это Америка внесла самое большое участие в разгром "стран оси БерлинРимТокио".
Более того – о заслугах в этой победе Советского Союза либо не говорилось, либо мимоходом упоминался "второстепенный театр военных действий на Востоке". Даже заслуга Англии старательно принижалась до уровня "площадки для высадки американских освободителей в Европе". Парой предложений была упомянута Африка, где "британцы практически безрезультатно воевали на американских танках с корпусом Роммеля, рвущимся к Суэцкому каналу". Главными сражениями той войны объявлялись тихоокеанские операции американского флота – от Мидуэя до "битвы за острова Рюкю". Особенно выделялся ПерлХарбор – он считался главным "унижением Америки" – с егото двумя с половиной тысячами погибших! Высадка в Нормандии и последовавшие затем Арденнская и Рурская операции – "последний гвоздь в крышку гроба фашизма, забитый американцами и их европейскими союзниками". Словом, именно Америка и никто иной в одиночку одолела "задурманенных нацизмом германцев" и принесла всему миру свободу. При небольшой поддержке "глупых иванов, чванливых томи и трусливых пуалю".
Захара это взбесило не на шутку, и он даже всерьез разругался с Сэмом. Он орал на Батта, будто тот лично был в чемто виноват, что не может страна, потерявшая едва ли не каждого седьмого жителя, получившая по итогам войны тотальную разруху на своей территории и контроль над половиной Европы, быть "второстепенным направлением". Не может армия, занявшая столицу Германии, считаться всего лишь союзником, помогавшим доблестным американцам сокрушить фашизм. Сэм же возражал, что по итогам войны США приобрели гораздо больше – половину мира, и потери понесли меньше, потому что лучше воевали и лучше использовали технику и складывающиеся возможности. А потом прямо спросил Майцева, не русский ли тот?
В ответ Захар стал орать об исторической объективности, а Сэм возразил ему, что на ней много не заработаешь. Никому в Небраске или Огайо не интересно, как оборонялся в Сталинграде окруженный Паулюс. Совершенно наплевать на то, как отступали русские в первый год войны и абсолютно безразлично предательство Власова. Уж американцыто, добавил он, своих никогда не предают. В отличие от всяких… европейцев. Даже "узкоглазые джапы" понимают о чести больше, чем эти лягушатники, лимонники, боши и макаронники, не говоря уже об… – закончить мысль он не успел.
Майцев едва не бросился на толстяка с кулаками и, если бы я не вмешался, все могло бы кончиться пьяной дракой.
Я развел оппонентов по разные концы стола и сам сел между ними.
– Хороши, союзнички, – сказал я. – Гитлеры всякие сейчас в аду ручонки потирают.
– А чего он? – непонятно пожаловался Захар.
– Скажи своему другу, Сардж, что возраст нужно уважать, – посоветовал Батт, заливая свой безвкусный "Бад" в глубины своей необъятной утробы. – Я всю ту войну не отходил от радиоприемника!
– Скажи этому старику, – с другой стороны наседал Майцев, – что старость не извиняет глупость!
– Заткнитесь оба, – попросил я. – И давайте просто помянем тех, кто сражался и погиб, так и не узнав о победе.
Они выпили по маленькой стопке бурбона и насупленно принялись ковыряться в тарелках с зеленой фасолью и куриными котлетами, сдобренными огромным количеством кетчупа.
По телевизору все так же надрывался безымянный американский "документалист", выполняющий политический заказ, а может быть, искренне считающий, что именно такую правду о той войне желает слышать рядовой американец.