И тысячу лет спустя. Ладожская княжна (СИ)

— Я знаю, — словен поцеловал ее красный от холода лоб. — И потому я привез тебя сюда, чтобы это исправить. Теперь это твоя крепость.
— Что значит… моя?
— С тех пор, как варяги были повержены, эта крепость пустует. Мы открыты с севера, и то, что произошло летом, сподвигло меня на мысль сделать эту крепость нашей… твоей… Я вернулся домой, а ты обрела его. Когда-то я и мои люди строили эти башни для конунга Рёрика, и я проклинал каждый камень здесь, каждое бревно… Но если бы я знал, что строил ее для своей жены, я бы целовал каждый сучок на том бревне, что отесывал…
Марна сделала несколько шагов вперед, чтобы осмотреться. Вот они, эти самые башни… в которой она была пленницей. Тот же двор, в котором конунг Рёрик опозорил ее, обнажив ее грудь, а затем спина Райана была вспорота до позвоночника… Вот и тот подвал, в котором они сидели без еды и воды, хватаясь за ускользающую жизнь, как за соломинку. А теперь только ворон сидел на острие конусовидной крыши и недовольным криком прогонял гостей.
— Это все твое, Марна, — Олег обнял ее за плечо и улыбнулся. — Я хочу, чтобы здесь ты родила нашего сына. Хочу, чтобы ты стала ладожской княжной, а он будущим князем.
— Но… Новгород… а Иттан? Глеб? — Марна с грустью посмотрела на своего мужа.
— Если они захотят, они могут перебраться сюда, к нам. Нам нужны люди, и в Новгород мы вернемся еще не раз, чтобы собрать свое войско.
— Разве Вадим позволит?
— Как я и сказал, ладушка, север теперь обнажен… мы уязвимы на этой границе, и прежде, чем привезти тебя сюда, я говорил со своим дядей. Он даст нам людей для охраны Ладоги. Новгородским воеводой станет Мстислав, хороший мужик! А мы с Пауком будем здесь. Мне здесь спокойнее.
— И все же ты сказал, что крепость моя?
— Так и есть. Она твоя, и ты здесь теперь хозяйка, но теперь мы будем вассалами Новгорода, жить по его законам и служить ему. Что скажешь? Ты согласна? Ты — моя княжна, а я — твой воевода…
Марна молчала. Затем она снова посмотрела на крепость и улыбнулась.
— Когда-то я обещала ее сжечь, — тихо посмеялась она. — Позволь нам провести здесь ночь в качестве хозяев, и с утра я дам тебе свой ответ…
— Как скажешь, моя ладушка, — Олег прижал Марну к себе, и она положила свою голову ему на плечо.
— А Димитрий? Димитрия можно будет привезти?.. Сколько еще он будет томиться в темнице⁈
Ладожская княжна! Жена самого Олега и мать его же дитя! А потом она вспомнила об Ирландии, и сердце ее больно кольнуло. Надолго ли она здесь? Когда вернется Райан? Кто знает…
Только к полуночи весь отряд смог расположиться в крепости, которая совсем промерзла. После смерти Рёрика тут еще оставались некоторые люди, но и они покинули крепость, вероятно, уехав в Киев, как предположил Олег, ведь Рёрик теперь сделался живым.
Паук и другие мужчины занимались растопкой очагов. Олег оставил Марну одну и поскакал до своей общины, до Алаборга, который покинул еще весной. В общине его встретили с радостью, погоревали об Алинке, когда он поведал им о ее храброй и достойной смерти, и все вместе пошли с ним в крепость, чтобы помочь с работой в ней. Женщины намывали полы и стирали постели, дети расчищали двор и укладывали все так, как велела Марна, по ее вкусу.
В деревне викингов, где когда-то жил Рёрик, было совсем пусто. Ни одной вещички, когда принадлежавшей ему. В центре его дома был раскопан тайник.
— Он и впрямь жив, — покачала головой Марна, когда они с Олегом явились в дом конунга на разведку. — Он был здесь и, судя по всему, у него теперь есть серебро и золото.
— Да, — вздохнул Олег. — Потому-то мы и должны укрепить север. Теперь наши главные враги на юге. Наверняка, они захотят вернуться сюда.
— А что же другие племена? Разве древляне, северяне и прочие — союзники нам?
— Нет, но после того, как мы разбили хазаров, они не тронут нас. Эти племена жили слишком долго под бременем дани…
— Так почему же не объединиться с ними? — намекнула Марна Олегу и двинулась вглубь барака. Она нашла то место, в котором когда-то говорила с конунгом Рёриком впервые. Воспоминания, словно яркие и сочные картинки, пробежали перед ее глазами, и Марне поплохело.
 
— Ты это мне говоришь как жена или как провидица? — Олег подошел к Марне и погладил ее живот. — Ох, он пинается! — обрадовался он. — Пора нам выбрать и имя. Что думаешь, моя лада?
— Я это говорю как… человек, который видит чуть дальше, — ответила она ему, проигнорировав вопрос об имени их ребенка. — Объединить племена, взять Киев, стать единым правителем единого государства…
У Олега заблестели глаза, но он все же сдержал порыв радости.
— Теперь мы вассалы моего дяди. Я не могу принимать такие решения без его ведома.
— Мы еще вернемся к этому разговору, — Марна лукаво посмотрела на своего мужа. — Как ты думаешь, Рёрик будет нападать? И как скоро?
— Я отправил одного из своих лазутчиков в Киев. Он притворится обычным горожанином и узнает о настроениях там… Но мы уже готовимся. По крайней мере, здесь ты будешь в большей безопасности, чем в Новгороде…
— Так вот почему ты привез меня сюда! — ахнула Марна и игриво шлепнула грудь Олега своей ладонью.
— Ну-ну… это лишь одна из причин. Для начала, я хотел сделать тебя счастливой. Разве это не истинное счастье — прийти княжной в то место, в которое однажды тебя везли пленницей?.. Это значит, что ты победила, Марна.
Марна сомневалась. Быть может, получение крепости означало победу для словена или викинга, но точно не для нее. Она вела иную войну, иную борьбу. И все же в словах Олега было что-то приятное, с этим нельзя было поспорить.
— Так и быть, — она сделала голос более радостным и воодушевленным. — Но готовься, мой муженек, эта крепость станет слишком бабьей…
— О чем это ты?
  
Глава 8
 
Рождество
 
И Олег понял только месяц спустя, что именно Марна имела ввиду. Он возвращался тогда из Новгорода в Ладогу, чтобы привезти с собою Иттан, которая уже была на сносях, и потому они спешили, ее повитуху Зиму, Глеба, Димитрия и других повольников, которые отправились служить в Ладогу своим решением. Среди них был и Николка, сын убитого кузнеца, и другие слуги.
— Я всегда любил Олегову жену, она моему сердцу мила, хочу служить Олегу и жене его кузнецом, — так заявил Николка, сняв шапку, на главной площади, на которой словен отбирал к себе работяг и слуг.
Там же была Любава и другие. Когда сани примчались ко двору крепости, все ахнули и встали, разинув рты. Никто и не знал, что им делать, бояться ли, бежать ли.
— Быть может, это какие-то ведьминские обряды? — догадался Николка и поднял глаза к небу, чтобы осмотреть всю ель и каждую ее ветку, украшенную ниточками, деревянными игрушками, куколками из тканей и серьгами из латуни.
— Нет же, — Марна вышла на крыльцо главной башни, покачиваясь из стороны в сторону. Тыковке в ее животе шел уж седьмой месяц. Голос ее был радостным. Целых две недели она провела в крепости совсем одна, не считая Паука и других дружинников, и слуг — именно слуг, Марна запрещала называть их рабами. И вот теперь она вышла на крыльцо собственной крепости и увидела тех, кого полюбила всем сердцем, своих первых за всю жизнь друзей.
— Иттан! Глебушка! Брит! И Димитрий здесь! — она целовала каждого по очереди в обе щеки, и выглядело то забавно, поскольку живот ей мешал, а Иттан и вовсе поцеловать не получилось. У викингши живот была в два раза больше, чем у Марны. — Это новогодняя ель!
— О чем это ты, ладушка? — Олег оскалился в улыбке, но в глазах его блистало недоумение.
— Я знаю, у вас никогда не было подобного празднества, но оно было в моем мире, и всегда было очень важно для меня. В моем мире мы праздновали Рождество и…
— Христианский праздник? — у Димитрия прорезался голос. — Значит…
Олег посмотрел на Марну еще более внимательно, блеск в его глазах пропал.
— Марна, ты не говорила мне, что ты христианка, ты отрицала это… — Олег допытывал свою жену, пока остальные, от беды подальше, вернулись к саням, чтобы их разгрузить.