И тысячу лет спустя. Ладожская княжна (СИ)

Ее подруга Иттан чувствовала себя плохо, ее мучила рвота, и Иттан боялась, что снова родит мальчика или, еще хуже, больную девочку, еще одну Бриту. Марна сидела подолгу у ее кровати, когда приходила бабка-пупорезка. И здесь ей было чему поучиться. Повитуха по имени Зима жгла травы, дурманила Иттан заговорами, и Марна запоминала все до последнего слова. Олег был слишком занят княжескими делами со своим дядей. Они занимались укреплением города на случай, если вокруг него все же бродят враги. Еще Олег очень часто подумывал о Киеве, но ни с кем об этом не говорил и ни с кем не делился. Он все ждал, когда боги сами дадут ему знак. И в те дни, когда он все же был свободен, он учил Марну стрельбе из лука и новым приемам с мечом.
Но в тот день она не пришла на тренировочное поле. Олег, обеспокоенный, обрыскал весь Новгород, а затем ему сообщили, что Марну задержали на базаре, когда она пыталась украсть статуэтку у иранца. И она бы украла и убежала, поскольку тренировки шли славно и уже давали свои первые результаты, но ей тут же поплохело, когда она только покинула базар. Марна стояла у бочки с отходами, и ее живот крутило и крутило. Ее полоскало в эту самую бочку, и иранец, догнавший ее, не без самодовольства сообщил ей, что это наказание Аллаха, который все видит и слышит.
Вадим, Олег, Паук, Глеб — все они долго смеялись над выходкой Марны. Мужчины дважды оплатили иранцу украденную статуэтку, чтобы Олегова жена могла оставить ее у себя. А еще разрешили ему не платить дань за следующий месяц торговли на новгородском базаре.
— Что это на тебя нашло? — спрашивал ее Олег, прижимая к себе. Он вел ее к берегу Волхова, чтобы она немного пришла в себя, но ее зеленое лицо никак не хотело румяниться. — Ты могла попросить меня, и я бы купил тебе весь базар, если бы ты этого захотела!
— Олег… — Марна и не собиралась отчитываться перед мужем. Да и что бы она ему сказала? Что скучно ей без Райана? Что тоскливо? Что живой себя не чувствует без него, и потому ей захотелось украсть? Она собиралась ему сообщить кое-что другое, более важное. — Я ношу ребенка.
Княжеский сын тут же поднял ее на свои руки и закружил над землей.
— Моя лада! — кричал он вне себя и смеялся.
— Поставь! Ой, поставь! — в шутку застонала она. — Иначе опять случится!
— Моя лада, — Олег сел перед ней на колени и принялся целовать ее живот. — Как же я счастлив! Счастливее мужа не сыскать на всем белом свете!
Марна искренне улыбнулась и погладила Олега по вьющимся белокурым волосам. Так долго она боялась этого дня. Боялась снова стать матерью и повторить все то, что было, казалось, так давно, в ее прошлой жизни. Но, нет… она была счастлива. Марна пугалась этого чувства, спрашивала себя вновь, счастлива ли она, и все же ответ был одним. Она счастлива. Особенно потому, что уже была знакома со своей дочерью. Она ждала ее, ждала Марину.
Одно Марну печалило больше всего. Теперь, когда она смотрелась в воды Волхова, она и не знала, кого на самом деле любила. Райана или Олега? А если же она любила их обоих? Возможно ли были это? Правда, любовь к Райану и любовь к Олегу отличались друг от друга. Любовь к Райану была прекрасна как огонь, пожирающий чучело на Масленицу, на штормовую волну, проглатывающую драккар, она… была похожа на Мирославу и на ее книгу.
Любовь к Олегу пахла сиренью и травами. Любовь к Олегу могла бы обернуться в лебедя, что с гордым станом плескался бы в пруду и говорил с солнцем. На пряжу, из которой бы ткалось самое удобное одеяло. Любовь к Олегу была похожа на… Марну, которая, наконец, обрела дом, друзей и свою дорогу.
Но эта дорога… разве должен был быть на ней Олег? Разве не вела эта дорога в Ирландию? Разве не пролегала она через моря, которые бы бороздил корабль, построенный Райаном для нее?
Марна и впрямь чувствовала себя не в своей тарелке. Она смотрела за горизонт в ожидании этого корабля, а он никак не появлялся.
— И все же ты жив… — шептала она и гладила себя по животу, который рос с каждым месяцем больше и больше и округлялся, словно тыковка.
 
Нет, она не любила Олега. Он был ей другом. А теперь и отцом Марины. Рузи Кара больше не являлся. Марна полагала, что на зиму он уехал в другие края, к себе домой, если он был у него. Иногда она заглядывала в пивнушку, где теперь не могла насладиться хмелем, и просто подолгу сидела в дальнем углу, иногда играла с Глебом и другими мужчинами в камешки. Иногда карлик приходил к ней, чтобы подонимать Марну, а она не поддавалась, и он тут же разочарованно говорил ей:
— Ты стала слишком доброй! Это плохо! Тьфу…
Когда выпал первый снег и повитуха сообщила Олегу, что его ребенок растет сильным, как богатырь, княжеский сын велел немедленно укладывать сани.
— Куда же мы отправляемся? — Марна вышла к нему во двор, облаченная в меха и добрые кожаные сапоги, утепленные изнутри. Ноги ее опухли, и когда она шла, то была похожа на сонного медведя, которого только-только выдворили из его берлоги.
— Тебе понравится, моя ладушка! Залезай!
За их санями еще были двое, полные дружинников. Олег снарядил их на случай, если какая беда могла приключиться в дороге. Там же был и Паук. Олег помог тяжелой Марне усесться в сани и поцеловал ее пухлую щеку.
— Я подарю тебе и нашему сыну то, что вы заслуживаете. Но пока пусть это будет тайною…
— Или дочери… — тихо добавила Марна.
Бруни заскочил в сани следом за хозяйкой и занял свое законное место в ее ногах, чтобы их согреть. Туда же погрузили остальных щенят и Ириску. Когда сани выехали из крепости, Марна с тоскою глянула на замерзший Волхов. Ей было страшно покидать Новгород, но она знала, что Райан не вернется до весны, пока воды снова не станут судоходными. Потому она не сопротивлялась и отправилась с Олегом в путешествие, взяв с него обещание, что они вскоре вернутся.
— Я должна видеть, как Иттан рожает, — говорила она выдуманную причину, хотя Марна и действительно желала этого.
Олег шел первым, оседлав своего любимого жеребца. Следом, на привязи, шел жеребец Марны, которому она до сих пор не дала имени. А затем и ее сани, нагруженные разным добром, вещами и едой. Следом еще двое саней и двадцать дружинников верхом, среди них Паук. Настоящая свита. Или кортеж, как шутила Марна сама с собой, потому как шутку ее бы снова никто не понял.
Они двигались на север, и Марна догадывалась, что Олег везет ее на Ладогу, страшное место для нее. Отряд двигался до самой темноты, затем деревни, что встречались им на пути, с почестями встречали княжеских людей, принимали их у себя, слали и мягкие постели и жарили им мяса, угощали тем, что было приготовлено с лета.
— Хочеша я тибе скажу, кто у тибя будета? — как-то одна из неприятных старух подошла к Марне и ткнула в ее живот кривым указательным пальцем.
— А откуда вам знать?
— А ты глянь-ка на свои руки, каки они грязны!
И Марна глянула.
— Вовсе нет.
— Вишь, ты показала их ладонями вниз… богатырь будет!
Марна сначала удивилась и даже расстроилась, но потом рассмеялась.
— И действительно, можно и на УЗИ не ходить.
— Ась?
— Я девочку жду. У меня дочь будет, — покачала головой Марна.
— Ну-ну! А чего жрешь мясо, как вне себя? И живот у тебя, как огурец! Со спины не виден! Мальчик это, глупая ты девка! Мальчик!
И все же у этой старухи получилось посеять зерно сомнения в голову Марны. Всю оставшуюся дорогу она была печальна и задумчива. Она думала о Марине и боялась, что Марина не придет, как было обещано Рузи.
С тех пор, как она была беременна, Марна не делила постель с Олегом, да и он не настаивал. Так не было у словенов положено, они верили, что это может навредить плоду. А Марна только была довольна: ей не придется каждый раз выползать из постели Олега и бежать к Волхову, чтобы думать о Райане и казнить себя за измену.
Олег и впрямь привез ее к ладожской крепости, и когда ее башни показались за горизонтом, Марне стало тревожно.
— Я не люблю это место, — говорила она Олегу, когда он помогал ей выйти из саней.