90-е: Шоу должно продолжаться 13 (СИ)

Я тихонько рассказал ей обо всех своих сегодняшних приключениях, про диджеев «Европы плюс», которые на сцене оказались совершенно неуместными, про Банкина и то, как я с ним вел тайные переговоры через окно палаты, потому что свидание с ним мне не позволили. Типа, я не жена и не близкий родственник, так что нефиг тут. Потом даже прочитал последовательность действий, которую мне Грохотов выдал, чтобы Банкина из психушки на денек высвободить.
  
— Что-то отчудил Женя, похоже, раз ему там режим ужесточили, — сказала Ева.
— Считаешь, нужно выяснить, что случилось? — спросил я.
— Не знаю, если честно, — пожала плечами Ева. — Банкин… гм… противоречивая личность. Мне его, с одной стороны, чисто по человечески жалко. Он ведь реально, получается, много полезного сделал для рок-музыки в Новокиневске. А с другой… Ну… он… как бы… заслужил, что ли…
— Я же тут случайно ухитрился познакомиться с твоей лучшей подругой Камиллой, — сказал я, выделив слова «лучшая подруга» саркастичным тоном.
Ева замерла с недомытой тарелкой в руке. Потом медленно повернулась ко мне.
  
Глава 24
 
— Демонически хохоча? — недоверчиво повторила Ева.
— Ну, может, не совсем демонически, — усмехнулся я. — Но ржал по-дурацки. Прыгал через три ступеньки в одних носках, а кроссовками размахивал над головой.
Ева улыбнулась сквозь блеснувшие слезы.
— Даже если ты это все придумал, то это ужасно смешно, — сказала она. — Представляю ее лицо, если это правда.
— А какой смысл мне выдумывать? — пожал плечами я. — Уверен, эта твоя Камилла очень скоро в красках всем расскажет, какой я придурок.
— Это не моя Камилла, — неожиданно резко сказала Ева.
— Извини, — развел руками я. — Правда случайно все получилось. Готов загладить вину любым возможным способом…
— Ты не виноват, — Ева быстро шагнула ко мне и обняла меня за шею. — Ты вообще удивительный. Мне так с тобой легко, даже не знаю… Меня порой даже пугает твоя честность…
— Ну-ну, милая, — я погладил ее по волосам. — Так ведь нечего скрывать.
— Ты не понимаешь, — вздохнула она. А я, наверное, не смогу объяснить.
Я молчал и ни о чем не спрашивал. Понятно было, что по поводу этой Камиллы у моей девушки имеется какой-то болезненный бзик. И, как подсказывал мой жизненный опыт, объяснить таковой как-то просто все равно не получится. Так что я и не лез с расспросами. Захочет — расскажет. А не расскажет — так и ничего страшного. В любом случае, я на ее стороне. Ева моя девушка, а Камилу эту я видел в первый раз, и то случайно. И, надеюсь, в последний…
— Понимаешь, это как-то правда сложно, — Ева отстранилась и заглянула мне в лицо. — Вроде бы, она ничего конкретно плохого мне не сделала. Мы правда много общались, даже дружили… Но… Она как будто всегда меня воспринимала как… Блин. Ну, не как прислугу, а типа как будто у меня ничего нет своего. Еще в школе я как-то призналась ей, что мне нравится один мальчик. А она… Нет, все равно как-то глупо. Когда она уехала, с меня как будто цепи сняли. И вот сейчас она вернулась, а я боюсь, что снова стану ее бледной тенью. Фрейлиной из свиты.
— Уверен, что ты никогда не была ее фрейлиной, — сказал я.
— Нет, была! — резко возразила Ева. — Была, и ненавижу сейчас то время.
Я снова обнял Еву и прижал к себе. Когда она снова попыталась что-то сказать, прижал палец к ее губам.
Незачем. Я не настолько любопытен, чтобы извлекать на свет всякие подробности. И не психолог, чтобы их как-то трактовать. Камиллу я видел. Несложно себе представить, как подобная девица способна отравить пространство вокруг себя. И при этом она искренне не поймет, что именно она сделала плохо.
— Не переживай, милая, — прошептал я ей на ухо. — История точно не повторится.
— Как ты можешь быть так уверен? — шепотом же спросила Ева.
— Ну зря что ли ты у меня так успешно учишься на психолога? — тихо засмеялся я. — Если вы снова по какой-то нелепой случайности сойдетесь, это она будет твоей фрейлиной. И будет тебе заглядывать в рот.
— Точно? — Ева снова отстранилась и заглянула мне в лицо.
— Зуб на сало, — заверил я. — А еще мы познакомим ее с Наташей, и Камиллу тогда вообще порвет на тысячу маленьких камилл.
Ева фыркнула, нежно освободилась от моих объятий и вернулась к раковине, домывать тарелки.
* * *
Я устроился за боковым столиком. Он явно когда-то был столовским, сквозь небрежную покраску проступили накорябанные на крышке буквы «Сеня 1979 сборочный цех». И еще какие-то неразборчивые царапины. Будто были еще какие-то надписи, но их старательно затерли при помощи какого-то острого предмета. А сверху покрыли краской. Запах которой пока еще не выветрился. Ну, такой себе, конечно, ремонт на скорую руку, но общее впечатление…
Я огляделся. Работа почти закончена, только четверо мужиков возятся с баннерами в дальней части зала.
Я снова посмотрел на сцену. «Ангелочки» сгрудились вокруг Вадима, который экспрессивно жестикулируя, что-то им втолковывал на музыкальном.
Как же я, оказывается, по этому всему соскучился! А ведь было время, когда я почти каждую репетицию слушал от начала до конца! Совсем меня дела закрутили, отложил свою, так сказать, основную миссию на дальнюю полку. Фу таким быть!
Губы сами собой растянулись в улыбке. Блин, как же я рад их видеть сейчас!
На самом деле, можно было заняться и чем-то другим. Перед фестивалем, разумеется, был вал всяких разных дел и делишек, которые нужно было сделать еще вчера, кровь из носу, иначе все пропало… Ну, короче, ничего не сломается, если забьешь. Потому что все базовые дела уже были завершены. Билеты, афиши, оборудование площадок и логистика. Традиционно, что-то пойдет не так, это неизбежно. Но сегодня утром, в штабе у Василия, в тот момент, когда меня начало лихорадить от списка всякого разного, я вдруг отчетливо понял, что все уже. Можно расслабиться. Для наведения суеты у нас есть сотня или даже больше волонтеров с возглавляющими их «звеньевыми». Всех важных людей, кого нужно было оповестить о неактуальности одного из моих телефонов, я оповестил. Ну, до кого-то недозвонился, кого-то забыл, разумеется. Но это точно не повод бегать по стенам и потолку. Так что я помахал ручкой Василию, позвонил Ларисе, сообщил, что я в «Африке» и сбежал к «ангелочкам». Чтобы сидеть тут до упора и ничего не делать. И потом еще чуть-чуть.
— Так, давайте еще разок! — Вадим похлопал в ладоши и спрыгнул со сцены. «Ангелочки» заняли свои места, Бегемот отбил ритм.
Надя с чувственным придыханием начала петь на немецком.
«Она похудела», — отметил я. Вообще-то она и так была довольно стройной, но сейчас прямо в глаза бросалась почти болезненная худоба. Работают на износ ребятишки. Надо бы с Вадимом поговорить…
Мысль, о чем именно нужно поговорить с Вадимом — про уменьшение нагрузки или просто расспросить, как у них дела на его профессиональный взгляд, я додумать не успел. Потому что зазвучала музыка.
Они пели «монаха». Я слышал эту песню уже хрен знает сколько раз, она была отличная, и раньше мне тоже нравилась. Но здесь и сейчас…
Я снова осмотрел зал «Африки». Ясен пень, по нему было понятно, что это бывший цех завода. И заплаточный ремонт не сделал из него фешенебельный ночной клуб. И по сцене было понятно, что она собрана из монтажных столов. И линолеум на полу с дешевым узором «под паркет». И бортик этот, возведенный… Блин, даже не знаю, из чего. Неровно закрашенные надписи о соблюдении техники безопасности и воззвания к советским рабочим. Может, кстати, и не надо было закрашивать. С ними все это смотрелось бы еще более сюрреалистично… Но сейчас девяностые. Пока еще советская эпоха не стала модным ретро, особенно среди молодежи.
А вот свет был хорош… Явно все новехонькое, а вовсе не стыренное из школьных залов для дискотек, как в «Фазенде». И на звук мы тоже не поскупились, благо, инвесторские деньги позволяли. Эклектика! На фоне какого попало ремонта в цехе — доогущее современное оборудование. И все это звучало и смотрелось…