Семь Оттенков Зла (ЛП)

— Да. — Хадсон подумал снова сделать глоток вина, но не решился. Он беспокойно поерзал на табурете, потому что ухмылка Дэвиса выбивала его из колеи. Со своими сверкающими безумием глазами он выглядел так, будто ждал от Хадсона глубочайшего, почти божественного откровения. Это была просьба, которая буквально звенела напряжением в воздухе. Хадсон чувствовал, что обязан что-то сказать. Что угодно. — Что ж, ты… — он помедлил, подыскивая вопрос. — Ты подумываешь вернуться в Бостон? 
— Хм, — протянул проповедник, нахмурив брови. Он озадаченно посмотрел в свою чашку, будто осадок на ее дне мог что-то ему подсказать. — Хороший вопрос. Ответ, пожалуй, будет таким: если Господь пожелает, чтобы я вернулся, я вернусь. 
— А что насчет жены и дочери? Разве ты не скучаешь по ним? 
— О, да! Конечно, скучаю. Знаешь, я ведь раньше был школьным учителем. У меня были большие планы. Я хотел стать директором школы, но… меня несколько раз обошли. Я начал пить. Сначала понемногу, потом… ну, ты сам понимаешь. Удивительно, как действует Бог! Я думал, что падаю в яму, срывался на свою семью, злился на то, что другим достается то, что должно было по праву принадлежать мне. Я думал, Бог забыл обо мне, а он все это время не спускал с меня глаз. Он сказал, что я должен сделать, чтобы искупить то, что я сотворил с Эстер той ночью, когда она обнаружила меня с деньгами своего отца. Меня должны были отдать под суд. Казалось, выхода не было. И в тот субботний вечер на улице было холодно. Очень холодно. 
Хадсон покрутил в руках поросшую твердой корой чашку и уставился на костяшки своих пальцев. Этот бессвязный рассказ был для него бесполезен, и он совершенно не понимал, как его комментировать.
— Можешь налить мне еще? — попросил Дэвис и приподнял свою чашку изувеченной правой рукой. 
— Конечно, — ответил Хадсон, налил собеседнику густого вина почти до краев и вернул ему чашку. 
Дэвис тяжело вздохнул. 
— Я скучаю по своему… по нашему дому, — тихо сказал он. — Это было прекрасное место. Дом стоял на зеленой улице среди других таких же прекрасных домов. У меня был собственный кабинет, камин, прекрасная веранда, где можно было сидеть и мечтать о будущем. — Он улыбнулся, и на этот раз улыбка была горькой. — Но теперь у меня новая цель, и я буду идти к ней, стараясь изо всех сил! Если, конечно, Господь мне позволит. Я принесу любовь и законы Христовы в дикие сердца этих людей, сколько бы это ни заняло времени! Но, как я уже сказал, если Бог пожелает, чтобы я вернулся в Бостон, он укажет мне путь туда. 
— Но пока у тебя есть работа здесь, — сказал Хадсон, и брат Дэвис кивнул. Когда он упомянул о прекрасном доме, оставшемся в Бостоне, нечто в голове Грейтхауза вспыхнуло, и он постарался угнаться за этим. — Кстати, а что ты можешь сказать об Августе ван Ремме? 
— Ван Реммы? Ну… они жили в том особняке задолго до того, как я сюда приехал. Они не очень хотят общаться с другими. Сестру я никогда не видел, а брата — лишь изредка. 
— Что? Хочешь сказать, ты видел его в городе? 
— О, нет! Я имею в виду, здесь, в деревне. Но, как я уже и сказал, я очень редко его встречал. 
— Стало быть, здесь, — задумчиво повторил Хадсон. — Какие дела могут быть у Августа ван Ремма с могавками? 
— Он покупает у них лошадей. — Дэвис поднял чашку и облизнул потемневшие губы. — Обнови, если тебе не трудно. 
Хадсон отложил свой следующий вопрос до тех пор, пока не наполнил чашку своего нового знакомца и не вернул ее ему. 
— Покупает у них лошадей, — повторил он, возвращаясь к теме разговора. — А зачем ему лошади? 
— Понятия не имею. Особенно такие лошади. 
— Что ты имеешь в виду? 
Дэвис помедлил с ответом, пока еще одна порция этого адского пойла не обожгла ему пищевод. 
— Он покупает только старых или больных лошадей. Хромых. Немощных. На сливки стада даже не смотрит — их обычно продают в деревне на так называемом аукционе. Я видел здесь ван Ремма, когда он приезжал договариваться о ценах с Томуваэ. Местного вождя можно назвать хитрым дельцом. Он понял, что ван Ремму нужны лошади, на которых никто больше не позарится, и поднял цены. 
  
Хадсон поразмышлял некоторое время, переваривая полученную информацию. 
— Зачем джентльмену, у которого, похоже, нет никакого желания путешествовать или контактировать с другими людьми, — наконец заговорил он, —покупать старых и немощных лошадей? У тебя есть догадки? 
— Я не в том положении, чтобы задавать вопросы о делах племени. Насколько я понимаю, Томуваэ получает от Августа ван Ремма больше денег, чем он зарабатывает на бобровых шкурах. Томуваэ, кстати, не берет оплату безделушками и бусами — ему нужно хорошее английское золото. На него он покупает семена для посева, корм для лошадей, инструменты и все, что нужно. Достает он все это на торговом посту в Брайартусе. — Дэвис допил остатки напитка, и его глаза заблестели сильнее и покраснели еще больше. — Брат, — протянул он, — скажи мне, ты верующий человек? Следуешь ли ты по пути Бога-Отца?
— Не будем об этом, — отмахнулся Хадсон. — Я хочу знать, почему Август ван Рем покупает никуда не годных лошадей. Я бы хотел поговорить об этом с Томуваэ. Он точно не захочет меня видеть? 
— Однозначно нет. Если бы он хотел с тобой поговорить, он вышел бы поприветствовать тебя, когда ты появился в деревне. А если ты попытаешься приблизиться к его жилищу без приглашения, тебе могут объяснить, что так делать не стоит, причем очень кровавым способом. 
— Я все же рискну. 
— Это крайне неразумно, брат мой. Они выказали тебе уважение, потому что ты провел ночь на территории этого существа и, похоже, не боишься его. Только поэтому они позволили тебе войти сюда, но не обольщайся… 
Хадсон потряс головой, цепляясь за последнюю мысль Дэвиса. 
— Погоди-ка, — перебил он. — Ты хочешь сказать, что индейцы верят, что в болоте Блэк-Оук и правда обитает какое-то чудовище? 
— Некоторые храбрые воины видели его, — последовал ответ. — Я слышал, как они говорили об этом. Они стараются держаться подальше от его территории, когда выходят на охоту. 
— Мне говорили, — нахмурился Хадсон, — что жители Брайартуса просили могавков помочь им разыскать пропавших людей. Они даже просили их помочь выследить чудовище, но могавки не справились.
— Они не «не справились», — фыркнул Дэвис. — Могавки могут выследить все живое. Просто конкретно в этом случае они предпочли не нападать на след. 
— Почему? 
Дэвис пожал плечами. 
— Не знаю. Мне показалось, приказ потерять след чудовища исходил от самого Томуваэ. 
— Значит, индейцы вовсе не считают рассказы о монстре выдумками бледнолицых? 
— Вовсе нет! Как я уже сказал, это существо видели, но считают его проблемами бледнолицых. Индейцы не хотят иметь дело с этим чудовищем. А теперь… пожалуйста, брат, давай поговорим о твоих отношениях с Господом. — Он растянул рот в улыбке, вновь обнажив свои окрашенные вином зубы. — Я думаю, тебе следует подумать об этом, если ты планируешь провести еще одну ночь во владениях монстра Блэк-Оук. 
— Знаю. И я обязательно этим озабочусь, — сказал Хадсон. — Но я все еще не уверен, что верю в чудовищ. — Он встал. Пусть до его палатки отсюда было не больше двух миль, путь предстоял сложный. — А пока мне лучше уйти. 
— Прошу тебя! — Дэвис вскочил на ноги и пошатнулся от количества выпитого. У него был такой вид, словно он приготовился пасть ниц перед Хадсоном и слезно умолять его. — Не уходи! Нам ведь еще столько всего нужно обсудить! 
Хадсон поднял заплечную сумку. 
— К сожалению, я не могу остаться. У меня есть работа. 
— Разве ты не можешь остаться хотя бы на несколько минут? Пожалуйста! Расскажи, что ты знаешь о Бостоне! Громовой Человек может подождать, разве нет? 
— Громовой Человек? 
— Так могавки называют это существо. Те, кто слышал его крик, сказали, что у него очень громкий голос. Прошу тебя, брат… останься ненадолго и расскажи мне о Бостоне! Поделись еще какими-нибудь новостями с нашей родины! Я провожу тебя, когда придет время, но… прошу тебя, и Бог просит тебя через меня… молю, побалуй грешника несколькими крохами со своего стола!