Семь Оттенков Зла (ЛП)
— Мне кажется, — обратилась она к Минкс, пока они продолжали двигаться на юг, — что единственный способ решить проблему Салли Алмонд — это решить проблему Джона Кента. Мы должны выяснить все о личности мистера Резака. Что ты об этом думаешь?
— Нет никаких доказательств того, что этот человек и в самом деле здесь, — ответила Минкс. — Да, письмо было отправлено из Нью-Йорка. Но это не значит, что он здесь живет. Он запросто мог прибыть сюда на пакетботе из Филадельфии или из Бостона. Он может быть где угодно.
— Разумеется. Все это может быть частью игры, которой он, похоже, наслаждается. И все же большинство его действий говорит о безумии. Этот человек — это существо — скорее всего, желает закончить начатое. Довести до финала. Фактически, он может быть вынужден закончить его, даже после стольких лет. Как ты думаешь, в этом есть смысл?
— Разве что, в самом бессмысленном смысле, — усмехнулась Минкс.
— Да, — отозвалась Кэтрин. — Что ж, посмотрим, как пойдут дела.
— И каков же наш следующий шаг?
— Завтра я нанесу визит Полли Блоссом и расспрошу ее о клиентах. Возможно, кто-то из них проявляет особый интерес к рукам и пальцам. — Кэтрин одарила Минкс взглядом, говорящим о сомнительном удовольствии подобных забав. — Хоть наше существо, возможно, и не режет в открытую, но не исключено, что оно не прочь поразвлечься подобным способом. А ты, как я полагаю, знаешь почти все местные игорные дома?
Минкс пожала плечами.
— Я даже частенько в них выигрывала.
— И это хорошо. Ты могла бы посетить некоторые из них завтра вечером и поискать, — Кэтрин помедлила, — человека, который носит запонки на манжетах. Возможно, его привычки в одежде переплыли через океан вместе с ним. В любом случае это станет хорошим началом поисков.
Минкс поднялась вместе с Кэтрин по ступеням «Док-Хауз-Инн» и пожелала ей доброй ночи. Она дождалась, пока Кэтрин скроется за дверью, и лишь после этого повернулась. Ее собственная обитель — комната над каретником, примыкающая к конюшне Тобиаса Вайнкупа — располагалась в четверти мили отсюда к северу от Бродвея.
Она неспешно направилась на север, раздумывая нам тем, чтобы посетить одну из наиболее оживленных таверн или игорных клубов нынче же вечером, так как для нее ночь была порой возможностей. Ложиться спать до двух часов она считала бессмысленной тратой времени.
Она повернула на восток, направившись в сторону сурового — но, на ее вкус, более захватывающего — района, полного таверн, который привлекал бездельников, впервые испачкавших свои ботинки грязью этого острова задолго до того, как все эти здания были построены. Это были ее люди.
Минкс миновала квартал и вдруг услышала мужской голос. Совсем близко:
— Подойдите.
Минкс замерла, став в пол-оборота и слегка оглянувшись.
Он стоял там, окутанный туманом. На нем было утепленное черное пальто из фирнота [53] и темная треуголка, надвинутая на лицо так, что черт было не разглядеть. Впрочем, Минкс и без треуголки ничего не рассмотрела бы: ближайшим источником света был желтый светильник на верхнем этаже склада, где кто-то сейчас работал допоздна… или же что-то крал.
— Подойдите, — повторил мужчина.
— Сам подходи, — ответила Минкс. Ее рука скользнула к ножу, спрятанному под пальто. Он отступил, и туман тут же поглотил его.
Минкс вытащила нож. Она не боялась. Ножи множество раз спасали ее шкуру, и она прекрасно знала, как с их помощью спускать шкуры с других. Нет, она не боялась, однако волнение все же ощущала. Хотя это было не совсем волнение. Напряжение — вот более подходящее слово. И все же внешне Минкс оставалась сосредоточенной и спокойной — такова была ее природа. Она жалела, что сейчас за ее спиной не стена. Здесь, на открытой улице, она была уязвима сразу с нескольких сторон, напасть могли откуда угодно. Ее сердце забилось чаще — не от страха, но от волнующего ощущения опасности. Это чувство очистило ее разум от остатков крепкого эпплджека, который мог бы замедлить ее реакцию. Теперь она была готова.
Минкс развернулась и направилась в свою любимую таверну — «Петушиный Эль». Там можно было раздобыть крепкий напиток, надышаться табачным дымом, наслушаться брани, достойной мгновенной Божьей кары, и провести время в компании самых отвязных грубиянов Нью-Йорка. Это был ее тип заведения.
Ей померещилось, или она действительно уловила какое-то движение? Там, справа, в тумане? Определенно, не показалось. Минкс поняла, что за ней следят. Она продолжила путь, но теперь напряженно следила за пространством вокруг. Ее колкий взгляд осматривал окрестности, а рука крепко сжимала рукоять ножа, сделанную из слоновой кости.
Совершенно неожиданно прямо перед ней из тумана вынырнул силуэт. Он все еще был наполовину скрыт мраком ночи, но стоял достаточно близко, чтобы напасть.
Минкс снова остановилась и тихо произнесла:
— Ты мне путь преградил.
— Послушайте меня, мисс Каттер, — вкрадчиво произнес он. — У меня нет желания конфликтовать с вами или с мадам Герральд. Эта игра — только для Джона Кента. Мой совет вам и вашей нанимательнице: не вмешивайтесь. Я понятно изъясняюсь?
Голос. Гладкий и шелковистый. Голос самой Смерти, так, кажется, сказал о нем Джон Кент. Но разве он производил такое впечатление? Пожалуй, нет. Не на нее.
Минкс догадалась, что он следил за ними с Кэтрин с того самого момента, как они покинули таверну Салли Алмонд. Он наблюдал за тем местом, как и Джон Кент.
— Мне понятно другое: я знаю, что ты такое, — ответила Минкс. — Знаю, кто ты. Очень скоро мы разоблачим тебя. Твое время на исходе.
— Ха! — усмехнулся он и выдержал довольно долгую паузу. — Да. Время на исходе. Благодарю, что так ясно дали мне это понять. А сейчас вы ведь извините меня, не так ли? — Он вдруг начал отступать.
Минкс не видела смысла в продолжении расспросов, как не видела она его и в развязывании ночной поножовщины. Перспектива вести бой в таком густом тумане вовсе ее не прельщала. Если она была права, у этого человека имелось при себе холодное оружие, и он прекрасно знал, как им пользоваться.
— Доброй ночи, мистер Резак, — пожелала она, но обнаружила, что говорит с пустотой.
***Как раз в тот момент, когда Минкс расположилась за угловым столиком в «Петушином Эле» с кружкой горячего пряного напитка, а ее лезвие демонстративно вонзилось в столешницу, дабы шокировать остальных посетителей, Джон Кент проснулся в своей постели в пансионате Мэри Беловер.
Некоторое время он лежал в темноте, размышляя, что же могло его разбудить. Ему были хорошо знакомы сны о Лоре. Это были прекрасные сны о счастливом времени, проведенном ими вместе, или кошмары, в которых он стоял рядом с ней в момент ее смерти, не в силах пошевелить даже пальцем, чтобы помочь ей. О, он хорошо знал эти сны, поэтому отлично понимал, что этой ночью его пробудило что-то другое.
В следующий миг он услышал это: небольшой камушек ударился о стекло его окна. За ним последовал другой, пока Джон Кент лежал, не понимая, бодрствует он или еще спит.
Наконец он поднялся с кровати, подошел к окну, отдернул штору и выглянул наружу. Туман все еще стелился густым полотном, но по мере того, как Джон вглядывался во мрак из окна на верхнем этаже, он начал различать чью-то фигуру, стоявшую на мостовой.
Воображение?
Он подумал, что оно и впрямь разыгралось, пока еще один маленький камушек не врезался в оконное стекло и не отозвался почти музыкальным звоном. Все еще напрягая зрение, мужчина заметил, как фигура подняла руку и изобразила жест, который можно было трактовать единственным образом:
Выходи играть!
Джон Кент отошел от окна. Он потратил мгновение, чтобы ударить по кремню и поджечь трутницу, после чего зажег лампу в комнате — все эти манипуляции он проделал своей здоровой рукой с впечатляющей быстротой. Стоя в чадящем желтом свете фонаря, мужчина быстро оделся. В качестве последнего штриха он приставил накладные деревянные протезы к правой руке — с единственным здоровым пальцем и искалеченным большим — и надел поверх них перчатку.