Бангкок - темная зона

 С. К.Это был единственный раз.
 Монах.Сколько раз вы участвовали в съемках фильмов, где изображалось реальное убийство?
 С. К.Один раз. Я не занимался такими вещами. Даже не представлял, что существует нечто подобное. Меня заставили.
 Монах.Кто?
 С. К.У вас же есть список. Вы сказали, она прислала вам список всех главных игроков.
 Монах.Только имена. Я простой монах. Откуда мне знать, кто скрывается за этими именами.
 С. К.На этот вопрос я могу ответить. Большие шишки. Власть. Деньги. Не сами люди, а невидимки, которые за ними стоят.
 Монах.Невидимки?
 С. К.А кто же еще. Иначе мир не летел бы в тартарары.
 Монах.Вы ведь недавно пришли к такому выводу? Я не ошибаюсь?
 С. К.Вы с ней настолько похожи, что кажется, один человек.
 Монах.Следовательно, вы с ней разговаривали, перед тем как задушили?
 С. К.Перестаньте повторять одно и то же. Если вы смотрели кино, то знаете сами.
 Монах.Что знаю?
Ковловский облизал пересохшие губы.
 С. К.Ей пришлось меня подбадривать. Я все время был на грани срыва. Следовало отснять материал за два часа, но у меня ничего не получалось. Я не мог контролировать желудок — принял столько виагры, что все время пукал. Эрекция получилась, сами видели какая, но я был слишком взволнован и то и дело начинал плакать. Съемку хотели отложить, но она настояла на том, чтобы продолжать. Невероятно.
 Монах.Что невероятно?
 С. К.Ее воля. Азиатская воля — поразительная вещь.
 Монах.Азия здесь ни при чем. Это «третий мир». Двести лет нищеты и деградации способны породить сильных духом людей.
 С. К.Она была самой сильной из всех, кого я знал. Не человеком. Вы, наверное, человек, а она — нет.
 Монах.Я был человеком до того, как вы ее убили.
 С. К. (пронзительный вопль).Я ее не убивал. Она сама себя убила. Неужели вам не ясно?
Пауза.
 Монах.Значит, вы сломались, невидимки решили прервать съемку и выйти из игры, но она взяла дело в свои руки. Расскажите об этом подробнее.
 С. К.Она сказала им, что мы начнем все сначала, в то же время на следующий день. Не попросила разрешения, а констатировала, что так и будет. Затея разваливалась. У нее одной из всех нас был какой-то план. И они согласились. Сказали: «Отведи его к себе домой, переспи с ним, сделай все, что требуется».
Долгая пауза.
 Монах.Так вы провели с ней ночь.
Его голос дышал сочувствием. В это мгновение даже показалось, что монах симпатизирует Ковловскому, и тот в ответ поднял глаза и остановил бегающий взгляд.
 С. К.Да, я провел с ней ночь.
 Монах.И она сделала нечто такое, чтобы укрепить вашу решимость. Что именно?
 С. К.Объяснила, что собой представляет мир, как она его понимала. Я никогда раньше не встречал женщину или мужчину, способных достучаться до меня. Как правило, твердят одно и то же — всякую христианскую муру и все такое прочее. Но то, что говорила она… не знаю, уж, откуда она все это взяла… не было мурой. (Глядя честными глазами в глаза монаху.) Соответствовало. Вы меня понимаете?
 Монах.Соответствовало?
 С. К.Тому, что случилось со мной. Мать была мне не матерью, а незнакомой женщиной, которая исполняла роль в «мыльной опере», потому что не представляла, как обходиться со мной. Отец, хотя и жил рядом, отцовских чувств не проявлял. Мы говорили о том, о чем обычно говорят люди. Она сказала, что всем на планете заправляют невидимки. Урон, который они нанесли Западу, равнозначен и противоположен тому, что они нанесли Востоку. На Западе высокий уровень жизни, но полное отсутствие сердечности, а в остальном мире сердечность разъедает беднота. Это была самая убедительная теория из всех, что я слышал.
 
 Монах.Что дальше?
 С. К.Полный провал всего — так она считала. А самая большая ошибка — ценить жизнь. — Ковловский отвернулся к стене и явно процитировал: — «Как только исчезает желание жить, обретаешь свободу». — Он снова взглянул на монаха. — Это был лучший секс в моей жизни. Я расплатился за него тем, что согласился ее убить. Нет необходимости вам признаваться, что к утру я влюбился в нее.
 Монах.И тем не менее не отказались от своего намерения?
 С. К.Я же ей обещал. И после той ночи понял, что другого выхода не было.
 Монах.Она что-то дала, чтобы вас поддержать?
 С. К.Героин. Никогда его раньше не пробовал. Думал, он нейтрализует виагру, но этого не случилось.
Пауза тянулась долго. Можно было решить, что разговор окончен. Затем коварный, как змея, брат Титанака продолжил ласковым голосом.
 Монах.Вы мечтаете о ней, не так ли?
 С. К.Каждую ночь.
 Монах.Но это совсем не сны.
 С. К.Не говорите так.
 Монах.Сами же понимаете, что не просто сны. Когда она к вам приходит, вы чувствуете ее теплоту.
 С. К.Откуда вы знаете?
 Монах.И трахает вас. После чего вы просыпаетесь весь в поту.
Пронзительные вопли.
Экран погас. Я еще минут десять смотрел на него, прежде чем поднялся, покинул затемненную комнату и вернулся за стол.
Я еще не рассказал тебе, фаранг, чем окончилась видеозапись с Дамронг. Я так и не сумел заставить себя посмотреть ее снова, и, наверное, никогда не посмотрю. Да в этом и нет необходимости: она впечаталась в мою память на тысячу жизней вперед…
Ковловский притерся к Дамронг со спины, а она, опершись о скамью, страстно двигала бедрами. Мужчина тянул время, старясь подгадать так, чтобы они одновременно испытали оргазм. Дамронг наслаждалась явно больше, чем он. Но вот настал страшный момент, когда он размотал накрученную на левое запястье оранжевую веревку и распустил ее. Его рука дрожала — явно сдавали нервы. Он не столько выронил веревку, сколько с видом проигравшего позволил ей выскользнуть из пальцев. Дамронг тут же заметила и, осторожно освободившись, подобрала ее. Повернулась к партнеру, тронула за маску, что-то сказала и вручила веревку. Ковловский все еще колебался, но Дамронг сумела и это обыграть: с явным самолюбованием отобрала у него веревку, нашла середину, приложила к своему кадыку, а концы закинула за плечи. И вот он, играя бугрящимися и блестящими под слоем масла «Джонсон беби» мышцами, нехотя потянул. Теперь на экране было одно лицо Дамронг: высшая вспышка последнего наслаждения трансформировалась в дряблый пароксизм смерти.
К своему несчастью, я постоянно слышу крик ее торжества, после того как перестало биться ее сердце.
  
Часть третья
 
Слоновьи ловушки
   
30
 
На моем столе зазвонил телефон. Мэнни, секретарь Викорна, срочно приглашала меня в кабинет босса. Она успела шепнуть, мол, что-то не заладилось с делом Танакана. Когда я вошел, полковник не стал ничего говорить, а просто протянул распечатку присланной по электронной почте фотографии. На снимке слон заносил хобот над сплетенным из бамбука шаром, в который был заключен связанный, покрытый татуировками мужчина.
— Откуда это у вас?
— Догадайся.
— От Танакана? Кто-то ему прислал?
Викорн отвернулся к окну.
— Это очень серьезное дело, Сончай. Я чуть не вывел его из себя. Если хочешь знать, Танакан был в паре сантиметров от того, чтобы пристукнуть меня. Надо было очень точно рассчитать цифру.