Хоум-ран!

Я бросаю взгляд на Пенни — та беспокойно пожевывает губу.
— Я быстро.
— Ты уверена?
— Да. Не волнуйся. Если к седьмому иннингу меня все еще не будет, можешь отправлять спасательно-поисковый отряд, — с улыбкой говорю я, стараясь заставить голос звучать как обычно, однако, прежде чем уйти к нашим местам, Пенни бросает на меня хмурый взгляд.
— Вы просто прелесть, — произносит Зои. — Прий­ти на игру в его форменной футболке — как мило. Я в колледже тоже встречалась с бейсболистом.
— И вы до сих пор вместе?
— Не-а, — беззаботно отвечает она, доставая из кармана телефон. — Подождете секунду? Я напишу фотографу.
46
Мия
Мне удается отделаться от Зои лишь к началу шестого иннинга. По пути к своему месту я вдруг понимаю, что Себастьян вот-вот возьмет в руки биту, поэтому останавливаюсь там, где была, напротив домашней базы МакКи, чтобы посмотреть на это. Он как раз встает на позицию.
Как и большинство бейсболистов, он тратит пару секунд на то, чтобы подготовиться: пошире расставляет ноги, подтягивает ремень и, пару раз ударив битой о бутсы, заносит ее над головой. Он пропускает первый мяч, потому что питчер промахнулся мимо страйковой зоны, и сразу готовится принять второй. Ситуация повто­ряется.
— Давай страйк!37 — вопит питчеру парень в футболке с эмблемой Бингемтона.
Я складываю руки рупором и кричу:
— Вперед, Себ!
Он снова пропускает мяч. Питчер, промахиваясь, не дает ему причин для удара. Бегущий Бингемтона уже добрался до второй базы, так что, возможно, питчер таким образом хочет пропустить Себастьяна на первую базу, чтобы затем сыграть против менее опытного бьющего.
Болельщик команды соперников поворачивается ко мне с испытующим взглядом. Я пожимаю плечами.
— Просто мой долг как девушки.
— Твой парень — отстой, — говорит он.
Я смеряю его своим самым стервозным взглядом.
— А ты получше будешь?
— Вот ты где, — произносит подошедшая Пенни, хватает меня за локоть и утаскивает к нашим местам. Питчер делает четвертый бросок, и Себ, отбив мяч, выпускает биту из рук и бросается бежать. — Я начала волноваться: ты оставила телефон на сиденье. Тебе несколько раз звонила Джана.
На секунду шум стадиона смолкает, будто кто-то выключил звук.
— Что?
— Я уверена, что все хорошо.
— Возможно. — Я ускоряю шаг. Джана никогда не звонит больше одного раза — если только не про­изошло что-то чрезвычайное. — А возможно, и нет.
Пенни спешит за мной вниз по ступенькам. Когда я подбегаю к месту, Иззи сразу же вручает мне мой телефон.
— Она перешла на эсэмэски. Мы их не читали, не переживай.
Я не открываю сообщения и сразу звоню сестре. Коман­да Себастьяна начинает седьмой иннинг. Снова поднявшись по ступенькам, я укрываюсь в более тихой части трибуны.
Из динамика раздается голос Джаны:
— Ну наконец-то! Я не могу дозвониться до тебя уже пятнадцать минут!
— Что случилось? — Я ныряю в небольшой коридор между лестницами, ведущими к верхним и нижним трибунам. — У вас все в порядке?
— Все нормально. Ты прочитала мои сообщения?
— Я на бейсболе, пришла поддержать Себастьяна. Как только увидела пропущенные от тебя, тут же пере­звонила.
— Ах, на бейсболе, значит.
— Да, а что?
— Помнишь мою подругу Эйприл, с которой ты собираешься ехать на конференцию? Ты, кстати, с ней так и не связалась.
— Ну, и что там с ней? — Я стараюсь говорить как можно спокойнее.
— Она прислала мне пост то ли из «Инстаграма»◊, то ли из «Твиттера»… Не помню, наверное, все-таки из «Твиттера». В общем, там твоя фотография в бейсбольной футболке — это, кстати, очень мило с твоей…
— Джана, — обрываю я ее. — Что такого ты там увидела, что позвонила мне целых пять раз подряд?
— Ну, — говорит она, — в посте было сказано, что ты собираешься работать в НАСА.
  
— Я — что?
— «В то время как Себастьян добивается отличных результатов на поле, его девушка Мия Ди Анджело совершает лабораторные открытия. Она изучает физику и астрономию и надеется однажды работать в НАСА», — читает Джана.
Я прячу лицо в ладонь. Я не говорила Зои ничего такого — значит, об этом ей проболтался Себастьян во время вчерашнего интервью. Вот черт. Я не могу сердиться на него за это, ведь он даже не знает, что я скрываю от своей семьи, чем решила заниматься, но это вполне может нарушить тот хрупкий баланс, который мне удалось установить в своей жизни. Если сестра уже кому-то рассказала, то мне конец: в таком случае от мамы с папой это уже не укроется.
— Джана… — начинаю я.
— Вот, значит, как? — говорит она. — Вот что ты задумала? Ты вовсе не собиралась становиться учительницей.
— Нет, — признаю я.
— Я догадалась, что ты что-то скрываешь, после того, как ты не захотела рассказывать о своих занятиях со старшеклассниками, которые якобы тогда проводила, — продолжает она. — И еще после того, как ты не вышла на связь в апреле.
Я молчу. Молчу, потому что не знаю, что сказать. Мимо, держась за руки, проходит парочка — я смотрю им вслед.
— И все? — через некоторое время произносит Джана. — Ты даже ничего не объяснишь? Не извинишься?
— Я не хотела врать, — говорю я, стараясь проглотить боль. — Просто… ты ведь знаешь, как сложно что-то сделать, если этого не одобряет мама.
— И поэтому ты решила обманывать всю свою семью — да еще и по такому важному поводу? И все это ради того, чтобы не расстраивать маму?
— Я не хотела никого разочаровать! — Я срываю с головы бейсболку и зарываюсь пальцами в спутавшиеся за время матча волосы. — Я думала… думала, что разберусь со всем этим после поступления и все расскажу, когда добьюсь чего-то, что доказало бы всем мою предрасположенность к этой сфере.
— И как продвигается?
— Этим летом я помогаю одному профессору с исследованием, — резко бросаю я. — И скорее всего, благо­даря этому смогу попасть в одну из лучших между­народных программ обмена. Так что я бы сказала, что весьма неплохо.
— Поверить не могу, что ты сейчас считаешь себя обиженной стороной, — сухо смеется Джана. — Ты ведь понимаешь, что родители помогают тебе оплачивать обучение, да? Я знаю, что ты получила стипендию, но ведь и они кое-что вкладывают. И все ради того, чтобы ты училась по ускоренной педагогической программе.
Вот черт. Я и забыла, что одним из моих фальшивых аргументов в пользу МакКи при выборе университета была возможность получить диплом магистра по ускоренной программе, не оканчивая отдельно бакалавриат и отдельно магистратуру. Говоря откровенно, тогда я почти не думала об этом, а сейчас все мои мысли заняты мечтами о диссертации, проектах НАСА и построении полезных связей.
— Ты себя слышишь вообще? Ведешь себя в точности как мама! А ведь у нее получилось наговорить достаточно гадостей о юриспруденции, чтобы ты отказалась от своей мечты и поступила туда, куда хотела она.
— Дело не в том, куда я поступила, и не в том, какой сделала выбор, — твердым, точно гранит, тоном говорит Джана. — А в том, что моя сестра неожиданно оказалась неблагодарной лгуньей.
Слезы обжигают мне глаза, но плакать я не собираюсь — только не здесь и не из-за своей сестры.
— Ты кому-то рассказала?
— Нет. Хотела сначала услышать от тебя подтверждение, — с глубоким вздохом говорит она. — Но тебе придется признаться им, Мия. И очень скоро. В день барбекю.
— Ты с ума сошла?
— Иначе ты никогда не приедешь, — горько замечает она, и, хотя несправедливое отношение сестры меня невероятно злит, эта горечь отдается в моем сердце тупой болью. — Барбекю ты тоже планировала проигнорировать? Соврать, что очень занята на своей «работе»?
— Нет, — отвечаю я, изо всех сил стараясь, чтобы голос звучал естественно. — Нет, я приеду.