Беспросветное солнце Бажен (СИ)

— Понимаете, Максим Викторович, общее состояние Бажена… только после рефрактометрии мы сможем более уверенно… Внешние травмы могли привести… Сокращение срока… Осложнения… Мультифокальные линзы… капсульный мешок… или градиентная асферическая линза… как для дальнего, так и для ближнего расстояния… показатели преломления… — общий смысл я понимал, а вот значение отдельных терминов оставались загадкой. Хотелось встряхнуть окулиста и заставить сказать еë то же самое, но простым языком.
В итоге я уяснил, что подробности будут только после осмотра. Стремительная слепота могла быть связана как с травмами, когда Женьку били, так и с осложнениями. И даже улучшившееся вчера после удара по голове зрение — довольно частое явление перед значительным ухудшением. Попытавшись донести до меня всё это, Ирина Михайловна выставила меня в коридор, напоследок указав рукой на кофе-автомат, и сказала ждать результатов осмотра.
Почти два часа я провёл возле еë двери, наливаясь по очереди капучино, латте и американо. На пятый стаканчик меня уже мутило от нервного напряжения и запаха кофейных зерен. Сосредоточиться на читалке в телефоне, новостях или хотя бы соцсетях не получалось. Только открыв приложение, я мельком что-то просматривал и убирал телефон в карман, чтобы достать снова через пару минут.
— Максим Викторович, зайдите, пожалуйста, — я на ватных ногах ввалился в кабинет окулиста. Вот сейчас должно всё решиться, а в моей голове только густой туман.
Не успел я присесть на стул, как открылась дверь, и медсестра вкатила Женьку, сидящего на коляске. Я сразу подорвался к ним, как будто меня подкинуло на пружине.
— Эй, ты как? — я взлохматил его волосы и с тревогой заглянул в больные глаза.
— Нормально, — отозвался он, поворачивая лицо на звук моего голоса.
— Что с глазами? — я повернулся к медсестре и, наверное, не сильно ласково взглянул на нее, потому что девушка насупилась и сделала шаг назад.
— Это специальные капли, их применяют для осмотра. От них зрачок расширяется. Не переживайте, эффект пройдет через пару часов. И это совсем не больно. Кстати, пациент дал на них согласие, — буркнула она и вышла из кабинета.
Блин. Спокойнее, Макс. Спокойнее…
— Извините, — крикнул я ей вслед, но в ответ только хлопнула дверь. М-да… Неловко получилось.
Ирина Михайловна взяла из шкафа одноразовую повязку на глаза и протянула мне.
— Сейчас глаза чувствительны к свету. Лучше прикрыть их на время, — произнесла она и углубилась в бумажки, которые оставила медсестра.
Я кивнул и аккуратно надел повязку на Женькины глаза, стараясь не задеть свезëнную скулу. Я даже умудрился ободряюще погладить его за ухом и пригладить волосы. Окинув его взглядом, я подкатил коляску к стоявшей возле стены кушетке и пересадил мальчишку на неё. Уж лучше на кушетке, чем в инвалидном кресле.
Женька ссутулился, и его тщедушная фигурка стала выглядеть совсем маленькой в этих белых равнодушных стенáх. Я сел рядом, одной рукой приобняв его за плечи, а второй взял его ладонь и переплел наши пальцы. Ирина Михайловна по-прежнему изучала записи, а потому я украдкой поцеловал жавшегося ко мне Женьку в макушку. А потом ещë раз и ещë.
Подняв голову, я увидел недоуменный взгляд доктора из-за очков. Да и пофиг. Пусть думает, что хочет. К счастью, окулист ничего не сказала, а сразу приступила к расшифровке осмотра.
Всë оказалось не совсем так плохо, как мы все думали. Женькино состояние вполне предполагало операцию — это главное.
Конечно, нужно было сделать дополнительные анализы, чтобы убедиться в этом, но шансы на успех были велики. Женьке предложили лечь в стационар на два дня, чтобы сдать эти самые анализы и сделать дополнительные процедуры, и только потом рассматривать вопрос с операцией.
— Я денег на операцию не накопил, — буркнул он, — всех моих сбережений только и хватит, что на эти анализы.
— Да, к сожалению, операция платная, но точную… — начала Ирина Михайловна, но я перебил еë, жестом попросив замолчать. Надеюсь, она не обидится.
— Жень, давай сдадим это всё. Посмотрим, что и как, ну? Зато точно будем знать, — спустя две минуты и нескольких невинных поцелуев мне удалось уговорить его лечь в больницу. Старательно отводящую от нас взгляд Ирину Михайловну я старался игнорировать.
 
Женьку увезла в палату та же медсестра, а я остался в кабинете и задал интересующие меня вопросы. К счастью, согласие бабушки на операцию не требовалось, потому что подростки старше пятнадцати лет сами вправе соглашаться или отказываться от медицинской помощи. Кстати, именно поэтому со мной вообще разговаривали на тему Женькиного здоровья — потому что он попросил. Сумму операции доктор смогла назвать лишь примерно — и к счастью, моих накоплений должно было хватить. Осталось уговорить Женьку принять эти деньги, сделать операцию и этот кошмар закончится.
Конечно, пришлось рассказать доктору про ситуацию с деньгами. Более того, пришлось дать ей обещание сегодня же, максимум завтра, убедить мальчишку согласиться на то, что я оплачу его операцию. В противном случае, если он не даст согласие, вся работа будет зря.
Из кабинета окулиста, а после и из больницы, я вышел с гудящей головой.
========== Часть 12. 59.59 ==========
— Тук-тук! Жень, это я. Можно?
— Да, конечно! Заходи, — откликнулся Женька с кровати.
Я сложил пакеты с едой и вещами первой необходимости на тумбочку и, окинув взглядом стандартную безликую палату, присел на стул возле кровати.
— Как ты? — я взял его за руку и ободряюще сжал пальцы.
— Нормально. Сегодня брали кровь, мерили несколько раз давление и делали какие-то снимки. Завтра с самого утра тоже что-то назначено. Врач придёт утром, скажет подробности.
— Хорошо. Жень, я ненадолго. Меня пустили буквально на минуту. Время для посещений уже закончено, а договориться толком не получилось, — я и правда долго пытался уговорить дежурную медсестру пропустить меня. Удалось только после шоколадки, которую пришлось начинить тысячной купюрой, и то с условием в пять минут.
— Ясно. Я всё равно рад. Я не думал, что ты вообще придёшь, если честно, — тихо произнес Женька, смотря в сторону моего правого плеча.
Я сглотнул. Эти обидные слова больно резанули меня. Особенно учитывая, что я полдня торчал в кабинете у врача, выбивал нормальную палату со своим туалетом и душем, бегал по магазинам, оформил недельный отпуск на работе, съездил к Женькиной бабушке и даже нашёл для неë сиделку-медсестру из соседнего подъезда на ближайшую неделю. За весь день я выпил только те утренние пять стаканчиков кофе из автомата и на ходу выхватил шаурму у метро, что само по себе являлось риском.
— Конечно, приду. Ну, чего ты? Я и завтра приду, — на это Женька лишь шмыгнул носом и прочистил горло. Кажется, он не верил в это и боялся, что я брошу его в этой больнице. А я, идиот, всё не мог найти время, чтобы нормально ему всё объяснить и поговорить про деньги. Слишком велик риск, что он упрëтся в свою гордость, и я просто не успею его убедить в необходимости принять помощь.
Поговорим завтра. Тем более, пусть это прозвучит очень жестоко, но эти сутки, когда Женька ничего не видит, переживает и находится не в своей тарелке, должны мне помочь скорее убедить его. Наверное, я ужасный человек. Но я согласен быть им, лишь бы мальчишка не стал упорствовать в ответственный момент.
Я быстро рассказал о том, что успел сделать за день, особенно про то, что Женькина бабушка в надёжных руках, чтобы он не волновался. Мальчишка внимательно слушал меня, не перебивая и не ослабляя хватку, с которой вцепился в мою руку.
За дверью послышалось недовольное покашливание дежурной.
— Жень, мне нужно идти, к сожалению.
— Хорошо. Иди. Спасибо за всё, Макс. — судя по внешнему виду, мальчишка держался из последних сил, чтобы не разреветься. Представляю, какую ментальную мясорубку он сегодня пережил. Наверняка ему очень страшно, неуютно и хочется домой.
— Я приду завтра! Жень, я обязательно приду.