И.С.Т. (СИ)

— Можешь считать меня параноиком, — вздохнул Лемешев, остановился рядом с Арестовым и посмотрел его прямо в глаза. — У меня какое-то время было совершенно дикое чувство присутствия чего-то давно забытого, потерянного. Чего-то, что… не могу лучше объяснить.
Арестов какое-то время просто смотрел в ответ, а потом улыбнулся:
— У меня старшеклассники дальше по расписанию. Хочешь поприсутствовать? Только разве что невидимкой, я закрою тебя. Агейра с Греком не зову, сам им потом все расскажешь.
Александр хмыкнул. На Дейма он будет отвлекаться. Агейр отвлекаться будет сам. Его что-то маяло, и маяло основательно. Хоть господин ректор и гнал прочь от себя все треволнения, сосредоточившись на работе и детях.
— Что ты хочешь, чтобы я заметил?
— Ничего. Но я еще спрошу, почему никто не удосужился мне сообщить, что у Агейра появился претендент на звание его оператора, — Арестов мягко отстранил Лемешева в сторону и вытянулся перед ним, прикрывая глаза и сосредотачиваясь.
— Потому что Гейр всеми силами пытается не допустить запечатления? К тому же, если я все верно вижу и понимаю, претендент, ко всему прочему, неровно дышит к Силиверстову. И он же в сущности за уши вытянул парня из Заводи, — пожал плечами Александр. — Агейр все еще думает о Натане. До сих пор. И не мне его в этом упрекать.
Арестов сузил глаза и вдруг толкнул Сашу в грудь. Не больно, но чувствительно, так, что тот опрокинулся назад, в обнявший его воздух. А через секунду Лемешева словно затянуло туманом, который тут же рассеялся. Проведя перед собой в воздухе, словно проверяя осязаемость, Арестов непривычно усмехнулся и отошел к двери:
— Прошу, господа.
— Засранец, — едва слышно выдохнул Александр, убираясь от греха подальше к подоконнику. Самое безопасное в кабинете место. И под ногами не путаешься, и видно-слышно все великолепно. Ну и вид, и свежий воздух опять-таки.
Старшие. Третий курс. Разнообразия ради — операторы. Включая господина Ширинского, который в первый момент попытался даже рыпнуться следом за провалившимся квартетом. Вот только мгновенный блок господина Лемешева помешал. Весь третий курс вышвырнуло с планара как слепых котят. Весь. Кроме квартета. Хотя, надо отдать ему должное, Тимур сопротивлялся. И достаточно успешно. Талантливый мальчик. Все они — чудесные дети. Исключительно чудесные.
— Господин Арестов, — серьезно кивнул Ширинский, проходя в кабинет и присаживаясь на кресло.
— И вам доброго дня, — Арестов отступил назад, окидывая пришедших тяжелым внимательным взглядом. — Если позволите, сначала я задам вопрос вам, господин Ширинский. Не волнуйтесь, я отпущу вас быстро. Как я понимаю, ваш якорь — Чед Шеннон, но вашим оракулом стал Роман Силиверстов. Вы когда-нибудь работали с ним в связке? Особенно меня интересуют сознательные случаи, а не спонтанные.
— Нет, — Тимур покачал головой, даже не задумываясь. — Он первогодка, так что парных занятий у нас нет. А выход на планары первогодкам самостоятельно запрещен. М… спонтанная работа была. Несколько раз.
— Я тоже был студентом, Тимур, — Арестов позволил себе лукавую улыбку, на мгновение став почти… юным. — И отлично знаю, какие правила будут нарушаться, несмотря на все запреты. Но я вам верю. Хотя бы потому, что верю в ваше благоразумие, чтобы соваться на уровень с необученным оракулом. Вы знаете, что произошло с вашими товарищами на уроке. Ваш преподаватель сказал, что вы сделали попытку… уйти следом. Я хочу знать, как вы поняли, что они куда-то проваливаются, если все заняло не больше нескольких секунд. И зачем вдруг решили последовать за ними.
— Я увидел, — пожал плечами Тим, недоуменно глядя на него.
 — Некоторое время господин Ширинский довольно сильно привлекал меня в качестве… объекта страсти, — вкрадчиво обронил Анжей, и Тимур густо покраснел.
 — Я увидел, — упрямо повторил он. — Обычное погружение Анжея мягкое. Плавное. А в тот раз он провалился.
 — И вы решили благородно поинтересоваться все ли с ним в прядке? — насмешливо поинтересовался Арестов. — Впрочем, вопрос в другом. При подобных погружениях в цепочке со студентами находится только преподаватель. Погружаясь сами, Вы не могли видеть само погружение пана Михновского, только ощутить сам факт его присутствия уже на планаре. Если только не следили за ним специально.
 
— Вы считаете, что… — Тимур покраснел. В контроле квартету он уступал. Но выдержки на то, чтоб не бросить в лицо Арестову оскорбления — хватило. Несколько глубоких вздохов вернули ему самообладание. — Я не следил за ними специально. Я не являюсь автором какой бы то ни было подставы, попытки убийства или еще какой-нибудь лажи. Я вижу погружения. Далеко не все. И не всех. Иногда это похоже на круги на воде. Иногда цветовые вспышки. Но в этих случаях я знаю, кто выходит на планар. Я видел Анжея. Потом, позже, почувствовал Ромку. Больше — никого. В момент падения Анжея я был на планаре. Я не погружался, я уже был там. Потому что выходы даются мне легче чем ему.
— Он просто быстрее, — снова вставил свои «пять копеек» Анж.
— Он в принципе быстрее, — нарушил молчание Санада. — Намного быстрее, чем мы.
— Я ничего не считаю, господин Ширинский. Пока не считаю, — Арестову на возмущение Тимура явно было все равно. — Я всего лишь выясняю непонятные для меня моменты и нестыковки. И теперь я знаю все, что хотел, можете быть свободны, Тимур. Говорить о необходимости держать язык за зубами, дабы не вводить других в панику, думаю, нет необходимости, вы и сами это прекрасно знаете.
— Знаю, — мрачно бухнул Тимур, поднимаясь. — Хорошего дня.
Анжей улыбнулся, отвернувшись в сторону и тихонько пропел:
— When the world gets in my face, I say, Have A Nice Day. Have A Nice Day. — Уж очень прочно Тимур ассоциировался у него именно с этой песней. И именно сейчас.
Арестов подождал, пока за Тимуром закроется дверь и повернулся к оставшейся четверке.
— А теперь вы, господа. Но, прежде чем я начну задавать вам вопросы, хочу, чтобы вы подумали. Я далек от мысли, что пан Михновский не пытался проверить ваше будущее. И могу предположить, что именно он там увидел. Процент вероятности разрыва вашей группы очень высок, но никто не знает, что может стать причиной. Поэтому, господа, мой вам совет: не создавайте эти причины.
— Отличный совет, — Матей отвел взгляд от окна, которое созерцал с откровенным недоумением и подозрением на лице. — Особенно в свете грядущих вопросов. Мы должны быть честны и дружить с памятью.
— Не сомневался в вашей догадливости, — Арестов улыбнулся почти довольно. — И я рад, что мы друг друга поняли. Итак, начнем. Я хочу знать все. Все, понимаете. Я слышал много разных версий и предположений, в том числе от свидетелей, но мне нужны ваши. Анжей, вы были тем, с кого все началось, вам и слово.
— Да что можно сказать? — Анж широко улыбнулся и потянулся на своем стуле. — Я провалился. Так я еще ни разу не проваливался. Все случилось очень быстро. И еще, я скользил. Я не мог зацепиться ни за одну нить, ни за одну вероятность. Меня словно бы тянуло туда. И ни один из моих якорей не сумел сколько-нибудь замедлить это падение. Я… я снова переживал не самые приятные моменты своей жизни, и, скажу вам честно, они были так же реальны, как наше с вами сейчас. Это была не ретроспектива, не размытые временем воспоминания. Это было реальное течение времени.
— Заводь не зря в списке самых опасных мест планаров, — заметил Арестов, с задумчивым видом прошелся перед ними, а потом устроился на краю стола, опершись бедрами о столешницу. Сжатые губы, сухое, поджарое тело, строгие, но правильные черты лица — сейчас очень легко было поверить в то, что когда-то он считался одним из самых завидных партнеров и не только на планаре. — Но меня интересует, что вы делали в Заводи. До сих пор считалось, что даже если туда попадает не один человек, увидеть друг друга они не могут. В вашем случае это было не так?
— Не так, — подал голос до сих пор молчавший Айвен. — Могу говорить только за себя, но какое-то время я был один. Снова проживал не самые лучшие моменты в своей жизни, но видел это все глазами меня нынешнего. Я чуть не поверил, что все это по-настоящему.