Chorus (СИ)

Но и восстание поднимать некому — по всему миру лишь смертельно усталые, запуганные, сломленные насилием кучки людей в слишком ярких городах. Может, кто-то, как я, лелеет надежду на жизнь после Роя. Может, кто-то и замышляет план по свержению режима. Я не думаю над этим. Я готовлюсь выживать самостоятельно, пока не найду таких же, как я, подготовленных парней. Или хотя бы небезнадёжных. Затем только, чтобы придать своей жизни хоть какой-то азарт.
  
Человечество — уже вымерло, в нём больше нет ни одной женщины. И в диких джунглях не осталось — машины сайлов сканируют биосферу почище спутников. Они теперь всё равно, что мертвы, судя по рассказу того парня, что знал парня, который знал парня… который одну из них видел, в общем.
Половина рассказа, конечно, брехня, но я чётко отсеял себе зерна истины — сайлы берегут пленных женщин пуще собственной жизни, и ни один человеческий организм нагрузку многогодовой беременности и родов острой многолапой твари выдержать не сможет.
Мужчины, правда, ещё живы, и иногда сайлы перегоняют их зачем-то в другие города. Думаю, потому что те стремительно пустеют. Только за последний месяц в нашей общине с собой покончили пятеро. Всё же самоубийство — тоже акт протеста, не могу их обвинять.
Приходит машина, забирает тело. И, пожалуй, только я и ещё пара человек знаем, что бросает она его в тот же питательный преобразователь. Аппетит у меня ухудшается, но ненадолго — не будешь жрать, сдохнешь ещё страшнее, чем эти бедолаги.
Хотя сайлы, стоит их немного даже уважать, никогда не глумятся над телами и не страдают манией извращённых убийств, но не особо заботятся и о том, будет ли жертва мучиться перед смертью.
Я, например, видел, как один из них просто разорвал провинившегося парня пополам передними ногами. Тот страшно кричал, умирая. Сайл, впрочем, никак не отреагировал. Потому что их раса — немая и глухая. К тому же не видит в темноте.
Ущербные? Не скажите. Они чуют каждую каплю пота на твоей спине и чувствуют вибрацию, а также радиацию и, похоже, ультрафиолетовые лучи. Они — чужие в самом полном смысле этого слова. Иногда общаются с нами при помощи светящихся экранов неясной конструкции, которые носят с собой. Пару раз я слышал, как синтезируют нашу речь устройствами. Но это было давно, когда нам втолковывали правила, их ранги. О том, что они — «Рой» и «Тишина». Поэтому мы назвали их сайлы (1). А мы — «Единицы» и «Голос». Поэтому, для их удобства, уже не люди. Хорус (2).
Сейчас мы всё запомнили, умеем различать сайла-ремонтника от сайла-надсмотрщика. По полосам краски, что у них на боках. Некоторых различаем «лично» — по оттенкам шкуры в основном. Ассимилируемся.
Между собой у них нечто вроде телепатии, ещё — световая индикация полос под глазами. Наблюдая, я научился различать простейшие эмоции и не попадаться сайлам в гневе — с освещёнными сине-серым полосами. А если две особи хотят пообщаться более тесно, то используют конечности. Нет, не те, которые у них для передвижения, причём по вертикальным поверхностям тоже, если есть за что зацепиться. Те, что прячутся под передним щитком на груди и напоминают формой лапки богомола, только оканчивающиеся четырьмя вроде как пальцами, попарно, напротив.
Это, как я понимаю, единственная сколь-нибудь уязвимая часть их тел, и показывают они их неохотно, как и применяют. Но иногда им просто необходимо отлаживать машины, общаться, производить другие действия, связанные с мелкой моторикой. Как-то я видел, как сайл аккуратно снял с себя ими листок, упавший с дерева. Потом, правда, снёс это дерево парой ударов ног, видимо, не оценив наступление осени.
Когда мне удаётся заметить эти отростки, обычно окрашенные темнее, чем шкура хозяина, мне не хочется их сломать или нанести вред. Охватывает нездоровое любопытство — какие они на ощупь? Но я же не могу подойти и спросить? Не хочу умереть ради этого знания!
Ещё пара минут, и я опоздаю, четверть часа — я труп. А идти ещё два квартала. Занесла же меня нелёгкая так далеко, к старьёвщику за электронными книгами и флешками. Как назло, ничего стоящего не оказалось, одни селфи и фотки котиков. Да если и находились книги, то дурацкие романы про розовые сопли.
К тому же приходилось ходить всегда кругами и разными маршрутами. Сайлам, конечно, не было дела до одинокого хора, но лавка старьёвщика — это им как кондитерская.
А теперь проклял себя за неудачный, слишком длинный обратный маршрут. Придётся бежать. Я припустил со всех ног и, вылетев из-за угла, столкнулся с собственной смертью. Налетел на переднюю ходильную конечность одного из сайлов, упал и перегородил ему путь.
Подняв голову, встретился взглядом сразу с четырьмя передними блестящими глазами, под ними зажглись индикационные полосы. Сайл был не зол, но жутко раздражён моим присутствием, и требовал, чтобы я освободил ему путь.
Я резво собрал руки в ноги и отскочил в сторону, не веря своему счастью. И застыл, как дурак, невольно засмотревшись на чужого. Огромный. Шкура — чёрно-зелёно-синяя, блестит, как нефть. Глаза — с фиолетовым отливом, все шесть, ноги — крепкие. И сам он как-то ладно собран. Напомнил мне жуков-бронзовок, что мы ловили в детстве. Тем более, я никогда не видел такого знака отличия — белая полоса по боку, зигзаг у дыхательных щелей. Кто он? Командир? Жрец? Кто?
Чужой остановился и обернулся, если можно так назвать это движение корпусом. Полосы мигнули, загорелись вновь. Что-то спросил. Я замер, не зная, что предпринять. Сайл спросил ещё раз. Я кивнул. В любом случае, отказ означал неминуемую смерть, которой я чудом и так избежал.
Чудо-жук потянул ко мне переднюю конечность, выпустив зацеп. Я понял и вознёс молитву всем богам. То время, которое меня будут насиловать, оплатят, значит, я смогу доказать по платежу, что я не специально опоздал. Я видел, как так, при помощи браслета, спасались. Сайлы не чинили беспричинную жестокость, всё же в каком-то количестве шлюх нуждались.
Первый раз в жизни я обрадовался, что меня трахнут, и потянул застёжку на комбезе, предпочтя не задумываться, на кой хрен сайл спросил моего согласия.