Мифология русских войн. Том II

Отношения России с Германией были на удивление мирными целых полтора столетия.
После Семилетней войны отношения России и Пруссии перешли в союзнический режим.
Екатерина называла Фридриха «своим самым верным союзником»
 [122]
.
Пруссия к выгоде России поучаствовала во всех трех разделах Польши.
Также она приняла активное участие в четырех из семи анти-наполеоновских коалиций, созданных Россией.
Однако, как заметил С. М. Соловьев о разгроме Пруссии Наполеоном в 1806 году — «труп, отлично сохранившийся в безвоздушном пространстве, рассыпался при выносе на свежий воздух»
 [123]
.
На Тильзитских переговорах царь Александр отстоял само бытие Пруссии — Наполеон предлагал ее поделить. Русский посол во Франции, граф Толстой по словам Шампаньи, исключительно оберегал интересы Пруссии и довольно равнодушно относился к присоединению Дунайских княжеств к России. «Все, что касается до прусской династии, возбуждает в нем самые горячие симпатии». Так писал русском после французский министр иностранных дел Коленкур 2-го (14-го) января 1808 года
 [124]
.
Такую, разбитую и униженную Пруссию Наполеон понудил к участию в походе на Москву. Но прусский король при первой же возможности заключил сепаратный договор с имп. Александром.
Николай Первый небезосновательно считал Германию (Пруссию) своим «часовым на Рейне».
Леопольд фон Герлах, генерал-адъютант прусского короля Фридриха Вильгельма IV записал в дневнике 27 сентября 1854 года:
 
«Если Австрия всё-таки планировала напасть на Россию, удержана она была от этого только Пруссией, ибо армия Пруссии стоит с топором за спиной Австрии. Именно Пруссия и есть главная виновница того, что Австрия нейтральна и по отношению к Петербургу, и по отношению к Лондону и Парижу»
 [125]
.
 
20 апреля 1854 г. в Берлине был заключен союзный договор между Пруссией и Австрией для оказания взаимной помощи при нападении России. Выступая с предложением о заключении этого договора, Австрия предполагала превратить его в оружие против России, по отношению к которой она заняла резко враждебную позицию. Однако Пруссия, не желая поддерживать Австрию против России, сначала затягивала подписание договора, а затем превратила его по существу в чисто оборонительный, сделав оговорку, что помощь будет ею оказана только в том случае, если будут затронуты «общегерманские» интересы; таким образом, повод не мог быть найден в восточных делах. Она настаивала также на приглашении мелких немецких государств присоединиться к договору. Эти государства были настроены в пользу России, и Бисмарк имел в виду противопоставить их Австрии, усиления которой он не желал. В итоге договор, вместо того чтобы быть направленным против России и облегчить выступление Австрии против нее, оказался направленным против воевавших с Россией государств; это помешало, между прочим, французским военным планам переброски армии на Дунай через немецкие земли.
Средние и мелкие германские государства дважды — 8 и 22 февраля 1855 г. — решительно высказались за нейтралитет Германского союза. В мае — июне 1855 г. и в ноябре того же года германский сейм дважды отклонил предложение Австрии присоединить Германский союз к декабрьскому договору 1854 г. трех держав — Франции, Англии и Австрии — против России.
Большая австро-прусская война 1866 года еще впереди, но Австрия в своих маневрах на Балканах чувствует угрозу за своей спиной. Не имея поддержки Пруссии и государств Германского союза, Австрия не решилась на войну с Россией.
Рассказывая о немецкой политике времен крымской войны, Бисмарк упоминает о т. н. «Партии Еженедельника», возглавляемой Р. фон дер Гольцем и М. Бетманом-Гольвегом:
 
«Я вспоминаю, какими обширными записками обменивались эти господа. Порой они знакомили с содержанием записок и меня, надеясь привлечь на свою сторону. В качестве цели, к которой надлежало стремиться Пруссии как передовому борцу Европы, там намечалось: расчленение России, отторжение ее остзейских губерний, которые, включая Петербург, должны были отойти к Пруссии и Швеции, отделение всей территории Польской республики в самых обширных ее пределах, раздробление остальной части на Великороссию и Малороссию, хотя и без того едва ли не большинство малороссов оказывалось в пределах максимально расширенной территории Польской республики… Из этой теории делали вывод о необходимости культивировать естественный союз с Англией, смутно намекая на то, что если Пруссия поможет ей своей армией против России, то и Англия со своей стороны поддержит прусскую политику… Этими ребяческими утопиями тешились люди, несомненно, умные, разыгрывая роль государственных мужей; они считали возможным рассматривать в своих планах будущей Европы 60 миллионов великороссов как caput mortuum; они считали, что этот народ можно как угодно третировать, не превращая его тем самым неизбежно в союзника всякого будущего врага Пруссии, что вынудило бы Пруссию при всякой войне с Францией прикрывать свой тыл от Польши… Бунзен, посланник в Лондоне, имел неосторожность послать в апреле 1854 г. министру Мантейфелю пространную записку, в которой выдвигались требования восстановления Польши, расширения Австрии вплоть до Крыма, и в которой рекомендовалось, чтобы Пруссия содействовала осуществлению этой программы. Одновременно Бунзен сообщил в Берлин, что английское правительство не возражает против присоединения приэльбских герцогств к Пруссии, если последняя примкнет к западным державам; в Лондоне же он дал понять, что прусское правительство согласно на это при условии означенной компенсации. Оба эти заявления были сделаны Бунзеном без всяких на то полномочий. Король, когда это дошло до него, нашел, при всей своей любви к Бунзену, что дело зашло уж слишком далеко, и приказал Бунзену уйти в долгосрочный отпуск, закончившийся отставкой… Желая избавить принца от этих навязанных ему идей, я стал доказывать, что мы сами не имеем абсолютно никакой причины воевать с Россией и что у нас нет в восточном вопросе никаких интересов, которые оправдывали бы такую войну или хотя бы необходимость принести в жертву наши давние дружеские отношения к России. Наоборот, всякая победоносная война против России при нашем — ее соседа — участии вызовет не только постоянное стремление к реваншу со стороны России за нападение на нее без нашего собственного основания к войне, но одновременно поставит перед нами и весьма рискованную задачу, а именно — решение польского вопроса в сколько-нибудь приемлемой для Пруссии форме. А раз наши собственные интересы не только отнюдь не требуют разрыва с Россией, но скорее даже говорят против этого, то, напав на постоянного соседа, до сих пор являющегося нашим другом, не будучи к тому спровоцированы, мы сделаем это либо из страха перед Францией, либо в угоду Англии и Австрии»
 [126]
  
.
 
Прусский король Вильгельм Первый был благодарен царю Александру Второму за дружественную позицию России во время войн за объединение Германии 1864–1871 годов. В свою очередь русский монарх также не забыл благожелательную позицию Пруссии во время Крымской войны 1853–1856 годов, как и декларацию Бисмарка 1863 года в поддержку России во время подавления беспорядков в Польше.
8 февраля 1863 г. в Петербурге была подписана «конвенции Альвенслебена», предусматривавшая взаимную военную помощь при подавлении восстания, вспыхнувшего в русской Польше. В Берлине полагали, что «позиция обоих дворов по отношению к польской революции по сути является позицией двух союзников, которым угрожает общий враг»
 [127]
.