Время камней (СИ)

Император Камаэль стоял с обнажённым мечом, закрывая собой дочь. На лице у него была написана мрачная решимость умереть в бою. Сафир к этому времени уже находился рядом с чудовищем. Занеся меч, он рубанул изо всех сил. На него брызнула густая, дурно пахнущая жёлтая жидкость. Существо дёрнулось, изогнулось, его многочисленные ноги подкосились, и оно рухнуло на землю, шевеля жвалами и судорожно подёргиваясь. Сафир на секунду замер, не веря своим глазам, затем перехватил меч остриём вниз и вогнал клинок чудовищу в голову.
Через пару мгновений всё было кончено. Монстр превратился в длинную плоскую хитиновую ленту, неподвижно лежащую среди гробниц Ниамада. Его окружила толпа людей, с опаской приблизившихся к поверженному существу. Армиэль оказалась в объятиях Сафира, императора поддерживали под руки Раэль-Гард и Амак-Шиаз. Самаль-Кадар расталкивал толпу, расчищая дорогу. Их окружали подоспевшие легионеры, отряд которых шёл в конце процессии. Нефритовый гроб валялся на земле, брошенный в панике. Люди расходились, с опаской поглядывая на трещины и открытые входы в гробницы. Жрецы сновали взад и вперёд, окуривая место вокруг убитого чудовища на случай, если здесь было замешано колдовство.
Когда императора Камаэля, его дочь и Сафира под охраной доставили во дворец, о несостоявшемся покушении знал уже весь город. Легионеры прочёсывали Ниамад и подвалы столицы в поисках других монстров, но было ясно, что они никого не найдут. Существо перенесли в лабораторию придворных магов и алхимиков, которым предстояло разобраться в его природе. Ни в Урдисабане, ни в одной из близлежащих земель подобных тварей не водилось. В этом уверили императора самые авторитетные придворные зоологи.
Служанки уложили Армиэль в постель, и её окружили доктора. Император выпил какой-то раствор, предложенный ему придворным лекарем, но от остальных медицинских услуг отказался. Сафира осмотрели, но никаких травм, кроме синяков, не нашли. Ушибы смазали густой мазью, пахнувшей смолой, и велели пить успокаивающий настой каких-то трав, который ему вручил осматривавший его врач. И это не было лишним, ибо Сафира трясло, и он никак не мог унять дрожь, хоть и стыдился этого.
Погибшего Вель-Габара принесли, по распоряжению императора, во дворец и начали готовить тело к похоронам. Были также приглашены его родственники. Гроб императрицы Флабрии подобрали жрецы и завершили обряд захоронения сами, без лишних свидетелей, а вход в пирамиду запечатали.
Когда вечером Сафир, наконец, пришёл в свой флигель, разделся и лёг в постель, сон сразу же сморил его — сказались волнения прошедшего дня. Но ночь его не была спокойной.
Почти сразу Сафира окружили тревожные видения: конный отряд легионеров спускался по извилистой дороге по направлению к трёхэтажному дому, в котором юноша без труда узнал свой, находящийся на юге, там, где располагалось его родовое имение.
Солдаты въехали в ворота и остановились перед крыльцом. Какой-то пожилой человек в ливрее вышел им навстречу, но капитан убил его прежде, чем тот успел произнести хотя бы слово. Легионеры устремились в дом, расправляясь со всеми, кто попадался им по пути. Женский визг, грохот ломаемой мебели и бьющейся посуды наполнили дом. Кровь широкими полосами ложилась на стены, растекалась по узорчатому полу. Солдаты во главе с капитаном побежали вверх по лестнице, и сердце Сафира забилось быстрее. Он уже знал, что произойдёт там, в спальне… Но видение погасло, и вместо него появилось другое: смуглого всадника с окладистой бородой окружили всадники. В руках у него был полуторный меч, у них — копья. Он обрубил несколько направленных на него наконечников, но остальные пронзили его. Когда человек упал на землю, легионеры спешились и достали свои мечи. Потом всё померкло, но Сафир знал, кем был убитый. Он не раз видел его портрет на стене своего дома, проходил мимо него, иногда останавливаясь, чтобы вглядеться в родные черты.
Кошмар закончился, его сменили другие сны, и ночь длилась ещё долго, и слёзы, выступившие из глаз Сафира, успели высохнуть прежде, чем он проснулся.
* * *
Прежде, чем свет окончательно померк в глазах существа, оно увидело картину из далёкого прошлого, внезапно всплывшую в его искалеченной памяти: существо окружил десяток воинов. Они направляли на него свои копья и что-то кричали, но оно не понимало ни слова, ибо не знало их языка. Потом оно сражалось, но совсем недолго. Боль вдруг пронзила его со всех сторон.
А воины надвигались, и лица их были искажены злобой и торжеством.
  
Глава 22
 
Герцог Даршак сидел на стуле за своим столом и отмечал на карте продвижение войск. Его руки были до локтей закрыты кожаными перчатками, которые он почти никогда не снимал. Нет, он не стеснялся того, что они казались сделанными из жидкого металла, напротив, он мог бы гордиться ими, но каждый взгляд на них напоминал герцогу, что когда-нибудь за этот божественный дар придётся расплатиться. И кто знает, чего потребует Унгкер?
Лорд провёл на карте красную линию, означавшую направление движения основных карательных войск, которые теснили на восток, к Туманному Хребту, отряды орков, ещё продолжавших сражаться — в основном, чтобы спасти свои жизни. Каждый день приходили сообщения, и почти все содержали добрые вести. Хоть Норфолд и остался единственной крепостью, устоявшей перед ордой, Ольтодун победил. К Норфолду стягивались уцелевшие отряды людей, и их сразу отправляли на восток добивать орков. Страна ещё могла окрепнуть. К счастью, соседний Карсдейл состоял с Ольтодуном в дружественных отношениях, а Вайтандар был уничтожен несколько лет назад неким Рогбольдом и его армией, о которых потом никто никогда ничего не слышал. Таким образом, можно было не опасаться, что кто-нибудь попытается воспользоваться ослабленным состоянием Ольтодуна.
Королевская чета была захвачена и казнена орками в Марибелге, поэтому всё шло к тому, чтобы лорд Даршак стал королём. Перспектива основать новую династию радовала его, но он старался не предаваться мечтам, понимая, что ещё могут сыскаться те, кто имеет больше прав на трон, — кто-нибудь из королевской фамилии, спасшийся от орков.
Вдруг за спиной герцога послышался тихий треск. Резко обернувшись, Даршак увидел, как в воздухе кружатся разноцветные искры. Их становилось всё больше, пока над полом не повис сияющий, окружённый молниями круг, в котором появилась огромная человеческая фигура. Бог переступил границу между реальностями и очутился в комнате.
Его чёрные пронзительные глаза уставились на вскочившего с кресла и замершего в благоговейном трепете Даршака. Несколько секунд длилось молчание, потом бог сказал:
— Ты не рад меня видеть, человек?
— Разумеется, рад, повелитель! — спохватившись, герцог низко поклонился.
Его голос предательски дрогнул, и Даршак молча проклял себя за эту слабость.
— Ты знаешь, зачем я пришёл? — спросил бог, помолчав.
— Я догадываюсь, повелитель.
Было очевидно, что Унгкер явился за платой.
— Вот как? Значит, тебе доступен промысел богов, человек?
— Я совсем не то имел в виду, повелитель! -герцог в страхе отступил.
— Надеюсь. А теперь слушай: когда я даровал тебе руки, ты в обмен на них обещал исполнить любую мою волю, помнишь?
— Я никогда не забывал об этом, повелитель.
— Тем лучше. Время настало. Ты должен расплатиться со мной за победу, о которой так молил.
— Я готов!
— Ты отправишься в Урдисабанскую империю и убьёшь императора Камаэля. Как именно — твоё дело. У тебя есть два дня на сборы. Закончи здесь свои дела и отправляйся. Он должен умереть до конца следующего месяца, так что не тяни. Иначе… — бог грозно замолчал.
— Я сделаю, как ты велишь! — сказал Даршак, побледнев.
Он чувствовал, что его голос дрожит. Убить императора Урдисабана⁈ Задача непростая. И это мягко сказано. У того полно охраны. И зачем это богу? Чем Камаэль мешает высшему существу? Впрочем, кому доступен промысел божества?