Трубадура (СИ)
- Больно! – взвизгнула Елена Преужасная.
- Детей надо бить, когда они поперек лавки лежат, - Степа поразился, как спокойно звучал его голос. - А когда вдоль легли – уже стыдно и бесполезно.
- Отпусти руку!
- Вы меня поняли?
Она только кивнула с бессильной злобой. И, как только Степа разжал пальцы, вылетела с кухни.
- Ты видишь? – вздох Туры был тоже обессиленный. – Это точно она.
- И пофиг. Пошли с камерой разбираться. И спасибо за кашу.
Впрочем, разбираться там было не с чем. В смысле, не по мозгам ни Степке, ни Туре. Камера была, на треноге, но что там внутри и что с этим делать – ни сном, ни духом не ему, не ей. Убрали в шкаф, а потом Степка отправился соблюдать постельный режим, а Тура - заниматься делами по хозяйству, которых всегда много.
_______
(1) фебралитет – повышенная температура тела
Кадр седьмой. Эмир Кустурица
Кадр седьмой. Вопрос решается с помощью белой кошки и черного кота. Потому что свидетели есть.
- Степан Аркадьевич Кузьменко?
Мужчина по ту сторону порога всем своим видом сообщал, что он человек серьезный. Так к нему Степка и отнесся.
- Да, это я. Чем обязан?
- Иваницкий Сергей Юрьевич, - ему протянули визитку. И, пока Степка изучал ее, добавил: – Адвокат Кирилла Леонтьевича.
Вот оно как, значит. Адвокат. Ну что же…
- Прошу, - Степа приглашающим жестом махнул в темноту коммунального коридора. – Проходите.
Уже в его собственной комнате Степе объяснили цель визита. Дражайшего Кирилла Леонтьевича избили. Нанесли телесные повреждения средней степени тяжести, и это подтверждено официальной медициной, вот копия. И, стало быть, вы, Степан Аркадьевич, имеете полную вероятность попасть под статью.
- А вы в курсе, что он сделал? – Степкин голос звучал резко.
- Простите? - адвокат моргнул.
- Он связал девушку и пытался ее… над ней… мерзость!
- Девушка подала заявление в полицию? – сразу же поинтересовался адвокат.
- Нет. Насколько я знаю.
- Тогда не о чем говорить. А вот факт избиения моего клиента документально подтвержден. И …
- И?! – Степка сообразил наконец-то. Что с него чего-то хотят. Теперь осталось понять – что.
- Кирилл Леонтьевич готов рассмотреть вопрос о том, чтобы он не подавал заявление. В обмен на возврат его камеры и моральную компенсацию.
Сумму моральной компенсации Степе показали на бумажке. Эмоции, которые при этом Степа испытал, все как одна описывались словами, к публичному употреблению не допущенными. С другой стороны, тут место-то и не публичное, частное. Поэтому Степа высказался от души. Сначала нецензурно, а потом внятно.
- Вы меня слушали, нет?! Он… он… - Степка вскочил на ноги во весь свой почти двухметровый рост. – Он девушку чуть не изнасиловал!
- Заявления же нет, - скучным голосом произнес адвокат.
Степа сделал несколько шагов по комнате. Мало места, категорически мало. Взгляд упал на брошенный на кровать лист бумаги.
- А вы не охренели ли? – он сунул под нос адвокату бумажку с цифрой. – Это очень несмешная сумма.
- Вы еще скажите, Степан Аркадьевич, что у вас нет таких денег, - с легкой ноткой издевки спокойно ответил адвокат.
- А вы думаете, что есть?
- Я не думаю. Я знаю, - Иваницкий демонстративно поправил манжеты рубашки. - Вы успешный спортсмен, у вас контракты с солидными клубами на протяжении последних пяти лет. У вас есть деньги.
Это другие люди. С другой планеты. Иная форма жизни, основанная не на углероде, а, например, на кремнии. И этические нормы – если таковые имеются – у них совершенно другие. И ему их не понять.
- У вас все ко мне? – спросил с удивившим самого себя спокойствием.
- Все. Каков будет ответ?
- Мне надо подумать.
Ему милостиво кивнули и удалились, оставив визитку в безраздельное пользование.
Степа полдня честно думал. Рассказывать Ту или нет. А потом решил, что какого черта тут думать: они повязаны в этой истории оба, и знать она должна. Ужин длился долго и нудно, Елена словно назло пустилась в воспоминания о славном прошлом семьи Дуровых, заставила профессора достать медали и ордена и вспомнить о том, что отец Павла Корнеевича был почетным гражданином города - тогда еще Ленинграда. Степка молча ел и ждал прекращения словесного поноса. На лицо Туры смотреть было почти физически больно. Фальшь, сплошная фальшь, но чувствуют ее только он и Ту.
- Ту, - он сделал исключение и разговор решил составить у нее в комнате, а не на кухне. Там уже ничего не напоминает о тех событиях – чисто, убрано, на столе ноутбук и журналы с женскими лицами, руками и… прочими частями. «Как ей тут?» – вдруг думается запоздало. Может, страшно, может противно? Покосился на ее лицо. Нет, кажется, все нормально.
- Что случилось?
Кажется, Тура о чем-то догадывалась и ждала неприятных известий. Степан со вздохом подтвердил ее опасения и рассказал о визите адвоката. Ту ругалась долго и нецензурно. А потом они сидели на ее кровати и усиленно думали – как им быть дальше.
- Ты его… сильно побил?
- Наверное, - пожал плечами. – Средней степени тяжести, так вроде.
- Черт. Черт. Черт! – Тура ударила кулаком по спинке кровати. – Так быть не должно! Степ, может мне заявление написать?
- На что? - резонно заметил он. – Надо было сразу. Да и чего там… Не было же ничего. То есть… извини.
Они сидели еще какое-то время молча. Степка сопел, явно о чем-то усиленно размышляя. А Туре хотелось то ли выть, то ли орать во всю горло.
Ты живешь с ощущением, что один. Всегда один. И случись что – выплывай сам, рассчитывай на себя, никто не придет на помощь, не вступится. С самого раннего детства так – одиночество и холод. Лишь дед – единственный, кто впрягся за нее по полной программе, прыгнув выше головы, наверное, но вытащил, забрал к себе. Но теперь дед очень старый, и теперь Тура отвечает за него, и будет помогать, и впрягаться, и это не обсуждается.
А вот сама… Все как прежде. Одиночество. Холод. Пустота.
И тут появился человек, которого она знает несколько месяцев. И который в страшный момент просто взял – и вступился. Без раздумий взял – и вытащил из ужаса.
А теперь этому человеку из-за помощи Туре светит уголовная ответственность, если не заплатит деньги. Большие деньги. И у Туры таких нет. Чтобы помочь ему. Мелькнула мысль об антикварном столе. А еще буфет, стулья, второй стол и… И как это все объяснить деду – что его наследие надо продать, чтобы выручить денег? Тогда придется рассказать обо всем. И о роли Елены, и... и у деда не тот возраст, когда такие потрясения проходят бесследно.
Тупик, просто тупик какой-то. Господи, да есть ли справедливость в этом мире?! Ну ладно, ей-то… На Туре, видимо, проклятие с рождения. А Степка-то чем провинился? Только тем, что помог ей?
Надо что-то сделать, что-то придумать, обязательно надо. Надо-надо-надо.
Ее пальцы коснулись его локтя.
- Степ… а камера? Там может быть… запись?
Идею они обсудили. Запись может быть вполне. И это… как его… документальное доказательство. Камеру достали из шкафа, да толку-то? Ни Степа, ни Тура представления не имеют, как с этим чудом техники обращаться.
- Нам специалист нужен, - вынес вердикт Степка. - Грамотный компьютерщик, который разбирается с такими вещами. И чтобы проверенный был. Ту, у тебя нет на примете компьютерщика знакомого хорошего?
Она медленно покачала головой вправо-влево. Но что-то неуловимо стучало в голове, где-то на периферии сознания. Что-что-что? А потом вдруг закивала - вверх-вниз – быстро и согласно. И одно слово:
- Яшка!
Сразу Степа не понял. Ему объяснили позже, после телефонного звонка.
Больцман не брал трубку долго. Они так и не созвонились после обмена телефонами – Тура закрутилась, да и у Якова, видимо, были более важные дела. А вот теперь оператор сообщил о невозможности установки связи, но Тура упорно тут же нажала на повтор. И тут Яшка ответил.