Дочь дьявола (ЛП)

– Он станет строителем, когда вырастит – сказал Уэст. – Или археологом.
– Везучий Стивен, – проговорил Джастин, удивив Фиби. – Мне бы тоже хотелось кем-нибудь работать.
– А в чём проблема? – спросил Уэст.
– Я - виконт. А им невозможно перестать быть, даже если захочешь.
– Виконт тоже может кем-нибудь работать.
Джастин перестал копать и с надеждой на него посмотрел.
– Правда?
– Возможно, если профессия будет благородной, – мягко вмешалась Фиби, – например, дипломатия или юриспруденция.
Уэст бросил на неё насмешливый взгляд.
– Его дед много лет управлял игорным клубом в Лондоне. Насколько я понимаю, он лично занимался его повседневными делами. Эта профессия входит в число благородных?
– Вы критикуете моего отца? – уязвлёно спросила Фиби.
– Как раз наоборот. Если бы герцог позволил себе идти на поводу у высшего общества, то сейчас у него, вероятно, не было бы ни гроша за душой. – Уэст замолчал, поправляя груду камней, когда Стивен добавил ещё один камешек. – Ведь он управлял клубом и всё равно стал герцогом. А это значит, что когда Джастин достигнет совершеннолетия, он сможет выбрать любую профессию. Даже не из числа "благородных".
– Я хочу стать геологом, – смело проговорил Джастин. – Или дрессировщиком слонов.
Фиби посмотрела на Уэста и возмущённо спросила:
– А кто будет управлять поместьем Клэр?
– Возможно, Стивен. Или вы. – Он усмехнулся, увидев выражение её лица. – Кстати, завтра я должен заняться бухгалтерией. Хотите взглянуть на бухгалтерские книги?
Фиби заколебалась, разрываясь между стремлением упрекнуть его за то, что он вкладывает такие идеи в голову её сына, и желанием принять предложение. Ей было бы чрезвычайно полезно изучить учётную процедуру поместья, и она знала, что он сможет доходчиво ей всё объяснить.
– Мы будем одни? – с опаской спросила она.
– Боюсь, что так. – Уэст понизил голос, словно рассказывал что-то неприличное. – В кабинете будем только мы вдвоём, станем изучать сладострастные нюансы сметы доходов и расходов. Потом перейдём к действительно непристойным вещам... займёмся инвентаризацией... изучим график изменений объёмов урожая...
Этот человек никогда не упускал случая её поддеть.
– Хорошо, – с оттенком сухой иронии ответила Фиби, – я присоединюсь к вам. – Она вытащила из кармана два носовых платка. – Один для рук Стивена, – сказала она, протягивая их Уэсту, – а другой, для рук Джастина.
– А как же я? – спросил Уэст. – Разве вы не хотите, чтобы и мои руки стали чистыми?
Фиби выудила из-за корсажа ещё один платок и протянула ему.
– Вы прямо, как волшебник, – сказал он.
Она улыбнулась и вернулась к няне, которая приводила в порядок детскую коляску.
– Мы возвращаемся в особняк, – быстро проговорила она. – Не ругайся, когда увидишь мальчиков: они оба грязные, но прекрасно провели время. Ты случайно не видела, куда делась кошка?
– Она лежит под коляской, миледи.
Фиби нагнулась и разглядела под коляской пару янтарных глаз, мерцающих в потёмках. Кошка выползла из-под коляски с игрушечной лошадкой в зубах и бросила её на колени хозяйки.
Фиби позабавило и тронуло то, как кошка явно гордилась подношением. Игрушка была уже неузнаваема, кожа разорвана в клочья, а большая часть набивки отсутствовала.
– Спасибо, дорогая. Как заботливо. – Засунув игрушку в карман, она взяла кошку. Впервые, когда животное устроилось у неё на руках, не последовало уколов острых коготков. – Полагаю, нам придётся оставить тебя у нас, пока мы не покинем Гэмпшир. Но ты всё равно не домашняя кошка, и не можешь поехать с нами в Эссекс. Я твёрдо решила... и этого ничто не изменит.
Глава 17
"В тебе нет ничего порочного, за исключением поцелуев".
С тех пор как Фиби совершенно неожиданно шепнула ему на ухо те слова, Уэст пребывал в весьма странном состоянии. Он то был счастлив. То несчастен. То вдруг его бросало в жар. Он ощущал себя неуравновешенным, беспокойным, голодным. Уэст несколько раз просыпался среди ночи, чувствуя, что кровь бурлит, требуя наступления утра.
 
Это навеяло ему воспоминания о тех днях, когда он напивался до беспамятства и приходил в себя в тёмной комнате, растерянный и заторможенный, не понимая, что сегодня за день, который час, или даже, где находится. Не в состоянии вспомнить, чем конкретно занимался, потворствуя своим низменным желаниям, вследствие чего оказался здесь.
Уэст сидел за длинным столом в кабинете, стены которого были обиты дубовыми панелями, перед ним лежали стопки бухгалтерских книг и документов. Эта комната стала одной из его любимых в доме, она представляла собой компактное прямоугольное помещение, заставленное книжными полками. На полу лежал толстый ковёр, в воздухе приятно пахло пергаментной бумагой и чернилами. Через большое старинное окно, разделённое на множество секций, каждая не больше его ладони, лился дневной свет.
Обычно ему нравилось проводить здесь время. Он любил бухгалтерию, она помогала понять, как обстоят дела в поместье. Но в данный момент его обычный круг интересов, в который входили: люди, земля, домашний скот, дом, погода, даже пища, сузился до одной лишь Фиби.
Ему было жизненно необходимо, либо находиться рядом с ней, либо очень далеко от неё. Все промежуточные варианты, казались пыткой. Зная, что она в одном с ним доме или где-то рядом, в поместье, каждая клеточка его тела жаждала её отыскать.
Вчера утром, когда Уэст неожиданно с ней столкнулся, его охватило острое чувство счастья. На первый взгляд приятное, но, если копнуть чуть глубже, оно причиняло боль. Там, у ручья, Фиби выглядела такой прекрасной и цветущей, словно те самые дикие ирисы на берегу.
Из всех ошибок, совершённых в жизни, а их, видит бог, было немало, первое место занимал этот поцелуй. И Уэст никогда его не забудет. Ладони помнили, как обхватывали её лицо, рот - сладость и мягкость губ. Даже через двадцать лет пальцы не забудут очертаний её головы. Каждый сладкий поцелуй, подаренный ею, казался обещанием, словно один неуверенный прыжок в неизвестность за другим. Уэст заставлял себя вести с Фиби осторожно и нежно, когда, на самом деле, умирал от желания стиснуть в объятиях и поглотить без остатка. Складывалось ощущение, что его тело было создано исключительно для того, чтобы доставлять ей удовольствие, рот - дарить ласки, а возбуждённая плоть мечтала ворваться в её глубины.
А, что до чувств и мыслей Фиби, Уэст не питал иллюзий, что его страсть была взаимной. Во всяком случае, не в полной мере. Если он и обладал каким-нибудь талантом, так это оценивать степень женской заинтересованности. С её стороны имелись симпатия и влечение, но они не шли ни в какое сравнение с его чувствами. И слава богу. У Фиби и так полно проблем, не хватало только Уэста в этом списке.
– Вот последние банковские и инвестиционные отчёты, – раздался голос брата. В комнату вошёл Девон, держа в руках папку с документами, и резко бросил её на стол перед Уэстом. – Инвестиции, сделанные по совету Уинтерборна, приносят хорошую прибыль, особенно железнодорожные акции и товары широкого потребления. – Он отодвинул стул и сел, вытянув перед собой ноги. – Единственная ложка дёгтя - это, как обычно, поместье в Норфолке, – заметил он, разглядывая носки своих начищенных ботинок. – Оно всё ещё в убытке.
Дом и земля в Норфолке, наряду с многим другим имуществом, достались Девону вместе с титулом. К несчастью, последние три графа пренебрегали уходом за поместьем, как, впрочем, и всем остальным. Большая часть плодородных полей заросла сорной травой, а элегантный загородный дом в георгианском стиле был закрыт и заброшен.
– Там осталось всего пять семей арендаторов, – продолжил Девон, – мы платим налоги больше, чем зарабатываем. Можно продать поместье, поскольку оно не входит в майорат. Или... ты мог бы с ним, что-нибудь сделать.
Уэст вопросительно на него посмотрел.