Место под солнцем

Окна всех номеров отеля выходили во внутренний дворик с бассейном, но чтобы попасть туда, приходилось спускаться на лифте на первый этаж и обходить все здание. Учитывая глухой ночной час, Карла решила сократить путь и пройти через шесть балконов до боковой запасной лестницы, которая вела к бассейну.
Балконы были разделены низкими парапетами, высотой не более метра. Длинноногой Карле ничего не стоило тихо и быстро преодолеть эти немудреные препятствия. Перелезая через ограду между триста четырнадцатым и триста пятнадцатым номерами, девушка сделала одно неловкое движение, и ее туфелька со звонким стуком упала на пол. Эхо покатилось в темные глубины апартаментов Фитцджеральда. Карла замерла. И тут в ночном безмолвии она отчетливо услышала доносящиеся из-за раскрытых стеклянных дверей приглушенные голоса и шорохи. В спальне были Джек и Хелен. Шепот, тихий смех, вздохи, легкое поскрипывание — вся эта симфония плотской любви обрушилась на Карлу. Звуки были мучительно, вызывающе откровенны, в них чудились злая насмешка и упрек. Осознав, что подслушивает, Карла вздрогнула, но чувства ее уже были захвачены пылом чужой страсти, воображение разыгралось, и она с неизбежностью вынуждена была взглянуть в лицо правде, которую гнала от себя, которой стыдилась и боялась. А правда всегда проста: Карла хотела, чтобы она, а не Хелен, лежала сейчас на той кровати, что ее, а не Хелен...
Девушка зажмурилась, приказав себе отбросить такие мысли. Взяв босоножки в руки, она на цыпочках пересекла балкон пресловутого триста пятнадцатого номера, почти бегом пробежала оставшиеся метры, слетела с лестницы и наконец погрузилась в прохладную темную воду. В поисках забвения она плавала до изнеможения. Но физическое напряжение не принесло ей облегчения. Карла была подавлена, растеряна, возбуждена открытием, которое так долго отказывалась признать фактом. Выбравшись наконец из воды, она с трудом передвигала ногами. Медленно, теперь уже длинным окружным путем Карла побрела к себе, сразу улеглась в постель и тотчас заснула, чтобы до утра промучиться в плену неистовых эротических видений.
К началу рабочего дня Карла направилась в офис. Ночные переживания отразились на внешности девушки: покраснели веки, осунулось лицо, да и настроение было хуже некуда. Но стоило ей открыть дверь, как она лицом к лицу столкнулась с Джеком. Он спокойно попивал утренний кофе, изучая графики, которые сотрудники давно уже вели самостоятельно. Фитцджеральд был бодр и весел, он, судя по всему, прекрасно выспался. Первым позывом Карлы было развернуться и уйти, убежать, исчезнуть. Невыносимым казалось как ни в чем не бывало разговаривать с ним, смотреть на него, выдерживать его пытливые взгляды.
— Доброе утро, Карла! — любезно приветствовал ее Джек. — Как поплавала?
— Что? — неловко выдавила Карла.
— Я имею в виду ночью. Должен признаться, я с завистью слушал, как ты плещешься. Чертовски хотелось присоединиться к тебе. Да, влажность, духота, жара — ужасный климат. Хорошо, что в апартаментах «Каталины» мы установили кондиционеры. Увы, этот отель не располагает такой роскошью. Открытые окна, балконные двери ничего не дают. Что с тобой, Карла? Тебя что-то тревожит?
— Да нет, — смутилась девушка. — Спала плохо, как ты уже, наверное, понял.
— Ты всю неделю избегаешь меня, — с обезоруживающей прямотой заявил Джек. — Поначалу я надеялся, что ты просто немного сердишься. Я, как всегда, о себе самого высокого мнения. Карла, тебя, конечно, разочарует известие, что Хелен сегодня улетает домой? У меня же на первую половину дня назначена важная встреча и я рассчитывал, что ты отвезешь ее в аэропорт.
— Я? Почему я? Почему ты не обратишься к нашим мужчинам?
— Что это за придирки по половому признаку? Я думал, ты против ярлыков «мужчина» и «женщина». Вообще, в чем проблема? Она не выцарапает тебе глаза, не бойся, она даже не подозревает, что я имею на тебя виды. А даже если бы и знала, не беда, чувство самосохранения у нее развито прекрасно.
Карла, вдруг напрочь лишившаяся остроумия, не нашлась, что ответить.
  
— Самолет в 12.30, — продолжал Джек. — Я сказал Хелен, что ты заберешь ее в десять, значит, в половине одиннадцатого она будет готова. Возьми «альфу».
Фитцджеральд протянул ей ключи от автомобиля. Возражать было поздно, в комнату один за другим стали заходить служащие, и Джек быстро переключился на деловые разговоры.
Карла пришла в бешенство, но сочла, что лучше не демонстрировать своего негодования. Джек непременно истолкует это превратно. Его самоуверенность позволяет ему все оборачивать в свою пользу. Настроение у Карлы испортилось окончательно. Нехотя она пошла в отель, велела мальчишке-носильщику к назначенному часу приготовить багаж миссис Фитцджеральд, подогнать к подъезду машину. Бессмысленно было начинать этим утром работу, поэтому целый час Карла мрачно красила ногти в роковой кроваво-красный цвет. К десяти она переоделась, выбрав самую неказистую одежду, повязала голову блеклым шелковым платком. Неброский облик, костюм в стиле мне-на-все-наплевать должны были подтвердить ее полное равнодушие к самому факту женского соперничества. Карла села за руль, опустила стекла и отрешенно созерцала давно знакомый пейзаж, пока, наконец, не появилась Хелен. Разумеется, она опоздала минут этак на сорок, что ни мало не смущало ее. Свежая, загорелая, в ослепительно белом брючном костюме, благоухающая шикарными духами, Хелен с грациозной медлительностью уселась рядом с Карлой.
Джек официально представил Хелен сослуживцам в день ее приезда, но с тех пор две женщины едва ли встречались. Хелен, однако, знала о Карле все, что положено. Иллюзий она себе не строила — слишком давно и хорошо она изучила Джека, чтобы предполагать, что такую девочку он оставит без внимания. Миссис Фитцджеральд радушно улыбнулась и начала:
— Так любезно с вашей стороны, что вы согласились подбросить меня. Этих местных таксистов я боюсь до умопомрачения.
— Ну что вы, — машинально пробормотала Карла, выруливая на шоссе и максимально выжимая педаль газа.
— Джек так много рассказывал о вас, — продолжала с невинным видом ворковать Хелен. Карла с каменным лицом следила за движением. — Я ведь была с ним, когда он заметил вас в лондонском магазине. Верите ли, но я тогда купила шесть «воскресных блузонов», да-да, тех самых. Дома, однако, как я ни старалась, никак не могла их на себя приладить. То висят, то топорщатся. Видно, Джек был прав. Вы мастерица морочить покупателям голову.
Карла неожиданно для себя немного оттаяла. Непосредственное щебетание Хелен, ее гнусавый американский говорок обезоруживали и не предвещали никаких неприятных сюрпризов.
— Думаю, все дело в том, что вы от природы актриса, — пела свое Хелен. Карла внутренне сжалась. Ее все же задело, что Джек вообще разговаривал о ней с Хелен. Представляю, что он ей наболтал, про себя прошипела Карла.
— Это верно, я актриса. Только, боюсь, без сцены, без ролей. Обычное дело.
— У нас в Америке то же самое. Теперь, похоже, переизбыток людей любой профессии. А вообще Джек завзятый театрал. Вы, наверное, говорили об этом?
— Мы... э-э... да, но наши вкусы во многом расходятся, — уклончиво ответила Карла.
— Что вы говорите? Тогда я на вашей стороне. Меня не трогают все эти утонченные, эстетские постановки с их не от мира сего персонажами. А Джеку интересно все, что неинтересно другим. Для него чем дальше от бродвейской славы, тем лучше. А мне в театре важно, чтобы места были удобные, а спектакль — веселый.
Хелен все говорила и говорила, а Карла задумалась над этими неожиданными сведениями. Значит, вездесущая шоу-дешевка не привлекает Джека, наоборот, он поклонник экспериментального театра и нетрадиционной драматургии. Но почему он так цинично отказывается вкладывать средства в это направление искусства? Смотреть смотрит, интересоваться интересуется, но своим бездействием губит на корню новую волну театра, финансируя только безусловные в коммерческом отношении постановки, которые быстро окупаются и быстро дают прибыль... Точно так же он ведет себя и с женщинами — волочится за Карлой, а деньги тратит на Хелен. Впрочем, он сам признался, что предпочитает в игре крапленые карты.