Весьма безрассудно (ЛП)

У этого человека их не было.
Стоило мне появиться, как его решимость испарилась. И это охранник, человек, призванный защищать территорию. Хотя, наверное, стоит отдать ему должное — слухи обо мне не сильно далеки от истины. Кроме, может быть, того, где говорится, что я выпотрошил человека голыми руками. Я, конечно, делал это, но с помощью очень острых инструментов.
Не выпуская его пистолет, я достаю из кармана телефон и показываю снимок фургона, который сохранил, чтобы он мог подсказать мне, где найти его в этом лабиринте конфискованных машин.
Фургон выглядел не слишком презентабельно, особенно после того, как ублюдки напали на Блэйк.
— С-сектор Б, — заикается мужчина. — Седьмой ряд.
Кивнув в знак благодарности, я вынимаю патроны из пистолета. Спрятав их в карман, я подношу палец к губам, передавая свое сообщение.
— Я-я не буду ничего сообщать. Я буду молчать, — подтверждает он, понимая меня.
Кивнув головой, я начинаю поиски. Темнота окутывает меня, пока я прочесываю ряды машин и не нахожу нужный мне сектор, а затем начинаю пробираться сквозь него, ища седьмой ряд. Как только я добрался до нужного места, я увидел фургон, припаркованный в самом конце, под корявым деревом, листья и мусор покрывали лобовое стекло и крышу. Это был дерьмовый фургон и раньше, но теперь он превратился в ржавое ведро.
Петли скрипят, когда я открываю двери в задней части, достаю телефон, чтобы воспользоваться фонариком, и начинаю рыться в слое личных вещей, которые не были украдены во время налета этих ублюдков. Здесь была только одежда и мелкие безделушки, старые одеяла, оставшиеся после ночей, проведенных в этом автомобиле.
В груди зашевелилось чувство тревоги при мысли о Блэйк, спящей в этом дерьмовом месте. Конечно, я знал, что девчонка умеет за себя постоять, она не сдастся без боя. Но теперь она была частью моей жизни, моей девушкой, и я бы не позволил ей остаться здесь.
Мне стало интересно, что она сделала после моего приказа уйти.
В легких снова запульсировала боль, от которой стало трудно дышать. Она уже ушла? Попрощалась ли она с Хоуком?
Стиснув зубы, я размял шею, ослабляя напряжение, скопившееся в задней части черепа и лопатках.
Я считал, что делаю одолжение всем нам. Она была лживой воровкой, притворяющейся мертвой девушкой, но зачем?
Это не первый случай, когда кто-то использует человека Сэйнтов, чтобы проникнуть внутрь, и если это было ее мотивацией, то она совершила большую ошибку, выбрав меня.
Я тот, кто не любит пустых угроз и предпочитает действовать. Если есть опасность, то я без колебаний покончу с ней.
“Ты не покончил с ней…” — эхом прозвучало в голове, но я отогнал эту мысль.
Да, я не тронул ее, но это ради Хоука.
Обследовав весь фургон, я вылез, не найдя ничего полезного, что прояснило бы цели Блэйк. Враги были повсюду, в каждом городе, в каждом районе. Невозможно достичь такого положения, как у Сэйнтов, без участия в войне, и любой из этих врагов мог быть тем, кто управляет ее действиями.
Обойдя машину спереди, я открыл водительскую дверь и забрался внутрь. В ноздри сразу ударил запах пыли и плесени.
Я не мог перестать представлять себе сцену в подвале, шрам на ее горле. Он выглядел настоящим, бледный на фоне нежной кожи ее горла, но приподнятый и зазубренный. Я видел, как пятнадцать лет назад стекло разрезало ее плоть, и время не смогло притупить воспоминания. Я отчетливо помнил, где оно резануло ее, заставило замолчать, помнил, сколько крови хлынуло из зияющей раны на ее шее. Никто не мог пережить такое, не так ли?
Мне сказали, что нет.
Но нашему опекуну вряд ли можно было доверять. У него было достаточно ниточек, за которые он мог потянуть, чтобы скрыть то, что она выжила, избавиться от нее, чтобы это не свалилось на него, и сказать мне, что она умерла, что означало бы, что я не стану ее искать. А если я не стану ее искать, то его история замялась бы.
Тогда я был молодым и наивным мальчиком. Я не стал сомневаться, но, возможно, мне следовало бы.
Я покинул тот дом всего через несколько дней после случившегося, решив отважиться на одиночество и бежать, а не оставаться там, где меня преследовало пятно крови на ковре и умоляющий взгляд ее глаз, просивших меня спасти ее.
 
Никто не преследовал меня, и я дал обет молчания, поэтому не говорил, но я решил стать лучше. Стать сильнее, чтобы никто не смог снова победить меня или кого-то еще, кто был мне дорог. Я замкнулся, отгородился от эмоций, убил мальчика, чтобы стать зверем, и это привело меня сюда. К Сэйнтам. В подвал.
Но даже несмотря на все то, что я должен был сделать, я не мог остановить тревожное чувство внутри себя, что, возможно, она не лжет…
Могла ли Лира выжить?
В любом случае, мне нужны были ответы.
Я открываю все отсеки, вытаскиваю мусор и старые компакт-диски, которые явно давно не использовались. Там есть пистолет, но нет патронов, старый охотничий нож, но нет ничего, что могло бы подсказать мне, кто она на самом деле.
В последней отчаянной попытке я вылезаю из фургона, приседаю и заглядываю под сиденье.
Там, заваленная мусором, лежит толстая папка с вываливающимися страницами и потертыми углами. Вытащив ее, я забираюсь обратно в фургон и переворачиваю ее вверх дном, чтобы высыпать содержимое.
Несколько бумаг ударяются о сиденье и отскакивают. Я хватаю их, светя фонариком.
Кровь в моих жилах сначала застыла, а потом вскипела, как раскаленная лава, когда я увидел маленькое зернистое изображение на лицевой стороне.
Качество было ужасным, но сомнений не было, кто смотрел на меня.
Проверив дату на другой стороне, я увидел, что оно сделано после инцидента, а если присмотреться, то можно увидеть свежий шрам на шее, еще красный и приподнятый, рассекающий горло. Внизу было написано имя — Лира Уэбб.
Я долго смотрю на фотографию, видя теперь явные признаки того, что Блэйк на самом деле та девушка, которую я считал погибшей пятнадцать лет назад. Не знаю, как я упустил это, конечно, прошло много времени, но сходство было очевидным, и если бы я нашел время присмотреться, отпустить свои мысли, я бы это заметил.
Голубые глаза, обрамленные длинными ресницами, которые не изменились за прошедшие годы, острый угол челюсти, слегка неровная форма рта. Я дразнил ее за это, когда мы были детьми: одна сторона ее рта была выше другой, и когда она улыбалась, у нее появлялась одна ямочка. Ее волосы тогда были темнее, карамельный блонд вместо платинового, но тогда они были такими же прямыми, как и сейчас.
Она всегда была миниатюрной, хрупкой, и время не добавило ей ни роста, ни веса.
Я откидываюсь на спинку сиденья, обхватывая пальцами снимок, а затем кладу его в карман и перехожу к бумагам, ища новые.
Она исчезла без следа, и никто не стал ее искать. Я бросил ее.
ЧЕРТ! Я бросил ее, и все эти годы она была одна!
Искала ли она меня после того, как вышла из больницы? Она не застала меня и подумала, что я бросил ее, хотя перед этим клялся никогда этого не делать?
Я не знал.
Я не знал, черт возьми!
Паника охватила мою грудь, заставляя сердце биться сильнее и быстрее.
Одна. Она все эти годы была одна, а я отослал ее, чтобы она снова была одна.
Черт, черт, черт!
В панике я лихорадочно перебираю бумаги, пока среди бесполезных документов не натыкаюсь на логотип больницы и список процедур, проведенных после ее госпитализации. Шесть недель она провела в этих стенах в полном одиночестве, мучаясь от страха умереть без поддержки.
Но что случилось с ней после этого? Почему она сменила имя?
Глава 23
Энцо
Я беру с собой папку с документами, засовываю ее под куртку, чтобы она была в безопасности, и на байке мчусь по дороге, ведущей к дому на вершине скалы. Было намного позднее, чем я ожидал, потеряв счет времени во время обыска фургона, но он все еще должен бодрствовать.
Мой байк с визгом останавливается возле величественного дома, свет внутри которого горит в единственной комнате. Стучать не было смысла — о моем прибытии доложили, еще когда я пересек пост охраны. Я мог бы сделать и проверить это сам, но мне не было стыдно признаться, что я потрясен.