Тернистая звезда (СИ)

– Хорошо, это всё ты получишь. Что-нибудь ещё?
Джегг задумчиво потёр заросший подбородок. И усмехнулся.
– Бритвенный набор. С плавающей головкой, если найдёшь.
***
Ужин Сегой отнёс в каюту к Хэле. И на ночь тоже остался там. А наутро капитан вышла к завтраку как ни в чём небывало, и Джегг решил, что белый священник, может, и не госпитальер, но своё дело знает.
Однако за внешним спокойствием Хэлы скрывалась настоящая буря. И её порывы приходилось принимать на себя главным образом Сегою.
  
– Ты меня совсем не ценишь! – укоряла она его ни с того, ни с сего. То начинала пилить за разбитое лицо чёрного священника, то поносила за то, что Сегой не переломал ему все кости.
Через пару дней Хэла стала требовать от возлюбленного стихов, цветов и романтические свидания.
– Где я тебе возьму цветы посреди открытого космоса? – медленно закипал белый священник. – Не говоря уж о стихах! Я что, похож на поэта?
Хэла рыдала и жаловалась на судьбу. Вон, у Астер целых два воздыхателя, а у неё один и тот дефективный.
– Зато у Налы ни одного, а выглядит она довольнее всех, – процедил «дефективный», но Хэлу это только сильнее разозлило.
Тогда Сегой забрёл на техэтаж к Астер и, несмотря на недовольство робота, сумел выманить её из груды проводов.
– Детка, порадуй папочку, скажи, ты нашего стихоплёта окончательно отшила?
– Я его никуда и не пришивала! – моментально взвилась Астер, так сердито хмуря при этом брови, что у Сегоя отлегло от сердца. – Я не виновата, что он за мной как привязанный ходит! Подумаешь, поболтала с ним несколько раз! Да мало ли я с кем в жизни трепалась?! Это, в конце концов, не повод!
Стыдно признаться, но прямо сейчас никаких дел на техэтаже у неё не было. Астер банально пряталась от настойчивого поклонника. Грубить в ответ на витиеватые комплименты у неё не хватало твёрдости, ведь ничего особенно предосудительного Эжес не делал. Но особое внимание, которое он ей уделял, начало инженера тяготить.
– Чудненько! – схватил её за плечи Сегой. – А можешь то же самое Хэле теперь изложить? Можно в присутствии Налы. Да, с Налой даже лучше будет. Они ведь близкие подруги.
– Ч-что? – не поняла Астер, мало смыслившая в женских разговорах о любви.
– Да просто… – пустился в подробные объяснения белый священник, считавший, что на подобного рода интригах собаку съел. И не одну.
А уже на следующие бортовые сутки Эжес предоставил Астер весомый повод пылая возмущением ворваться в медблок, в котором задушевно шептались обе подруги, и шваркнуть о стол целой кипой исписанных бумажных листов.
– Нет, вы только полюбуйтесь, а! – воскликнула инженер, искренне радуясь возможности разделить с кем-то негодование. – Что он себе позволяет?
Эжес, как и подозревал Джегг, позволил себе целую поэму. Но не эпическую, как предполагал чёрный священник, а насквозь пронизанную чувственным лиризмом.
– «Мои времена года», – прочитала капитан красиво обрамлённое завитушками название поэмы.
– Она в четырёх частях, – пояснила Астер. – «Твои волосы», «Твои глаза», «Твои губы» и «Твои руки». Мои, в смысле. В общем, расчленёнка.
Заинтересованная Нала взяла часть про руки и погрузилась в чтение. Вопреки обещаниям Астер, никакой расчленёнкой там и не пахло, а пахло обычным спермотоксикозом.
– Хм… – Нала снова поправила свои несуществующие очки. – Мне кажется, у нас в последнее время перерасход очищенной воды случился из-за того, что Эжес на тебя в душе дрочит.
– О-о-о, за что? – Астер упала на кушетку лицом вниз. Ей тоже захотелось себя пожалеть.
Только Хэла молчала, скользя глазами по строчкам. Ничего прекраснее ей в жизни читать не приходилось. За что?! За что такое поклонение глупой маленькой Астер, которая даже не в состоянии его по достоинству оценить?
***
– Двенадцать, – руки давно уже начали предательски дрожать, но Джегг продолжал сгибать их нарочито плавно и медленно, следя, чтобы ноги составляли с торсом прямую линию, а стопы не расходились в стороны.
– Тринадцать, – подбородок поднялся над перекладиной турника с ощутимым трудом. Джегг решил, что ещё одно подтягивание вряд ли осилит – он и в лучшие-то времена до нормативов легионеров никогда не дотягивал. Поэтому повис на вытянутых руках и, прокачавшись напоследок несколько секунд вперёд-назад, разжал пальцы и спружинил о пол босыми ступнями.
Никогда он эти физкультурные упражнения колонии не любил. Предпочитал гармоничную, грациозную гимнастику аборигенов – аатма ка маарг. Она сама по себе – уже медитация и тренирует не столько физическую силу, сколько гибкость и общую выносливость тела. Но в тренажерном боксе под завязку забитым разными спортивными снарядами для аатма ка маарг банально недостаточно места. На этом корабле его нигде недостаточно.
Светящиеся цифры на табло электронных часов резко выделялись в полумраке – дома он привык заниматься на рассвете, так что и на «Гибралтаре» приглушал освещение. Увидев время, Джегг недовольно поморщился – он слишком задержался сегодня. И стоило об этом подумать, как дверь блока открылась и вошла Астер. Приложила ладонь к управлению освещением на пару секунд, позволив световой панели немного разгореться. И только тогда заметила мужчину.
– Джегг? Прости, я помешала тебе?
Он знал, что она терпеть не может тренироваться, когда в блоке есть кто-то ещё. И понимал, почему – воздухообмен тут слабоват, да и заниматься в стандартном комбинезоне неудобно, даже если он тебе по размеру.
– Нет. Я уже закончил.
В отличие от Джегга, у Астер был спортивный костюм. Эластичная ткань не сковывала движений, идеально пропускала воздух, отводила тепло и пот. И не скрывала ни одного изгиба фигуры, потому что облекала тело, как вторая кожа.
Чёрный священник искренне старался не пялиться на всё, что располагалось ниже шеи, но ему хватило и одного беглого взгляда – внимание к деталям Джегг тренировал с раннего детства.
Вопреки ожиданиям, вызванным ехидством Хэлы, под мешковатым рабочим комбинезоном Астер скрывалась отнюдь не угловатая фигурка подростка. Да и с какой стати, собственно? Если она всего на семь стандартных лет его моложе. Шесть с половиной, если быть точным.
Изящные ножки. Плавная линия бёдер переходит в осиную талию. Грудь в самом деле не такая крупная, как у Хэлы. Но от её точёной, чуть вздёрнутой формы у Джегга вспотели ладони.
Его пристальный, снизу вверх поднимающийся взгляд Астер ощутила, как физическое прикосновение. Как будто тёплая ладонь мягко скользила по её коже. Она тоже украдкой разглядывала его. Серая майка, слишком широкая и длинная для Джегга, а потому подпоясанная отрезком шпагата, драпировалась, как короткая туника, открывая взгляду стройные икры и поджарые бёдра. Астер видела его и полностью обнажённым, когда доставала из криокапсулы, но тогда Джегг был мертвенно бледен, облеплен зеленоватым гелем, и воспринимался скорее как манекен, чем как живой мужчина. Сейчас же ткань рельефно облепила влажную грудь, на шее блестит дорожка пота, а короткие волосы слиплись в подобие ежиных иголочек.
Её вдруг поразило, как сильно он изменился за то недолгое время, что пробыл на корабле. Усталость, апатия и отчаяние бесследно исчезли. Теперь казалось, Джегга переполняет энергией, правда, какой-то первобытно-дикой, а на его лице сейчас странное, голодное выражение. Притягательное и отталкивающее одновременно.
Астер сделала глубокий вдох. Маленькое помещение было заполнено его запахом, кружившим ей голову. Странно, собственный пот казался ей неприятным, но запах тела Джегга был словно изысканнейшим из благовоний. Захотелось прижаться к нему и ощутить на языке солёный вкус его кожи. А потом потереться носом о щёку…
  
Ту самую, с которой уже спал отёк. Но всё ещё красуется ссадина парная к ещё одной – на костяшках пальцев Сегоя.
Астер тряхнула высоким хвостом, прогоняя наваждение. Вот придёт же такое в голову! Она ведь не Хэла, в конце концов, заводить с пассажирами мимолётные интрижки, чтобы скрасить скуку в пути. Хотя Джегг, судя по так и не собранному в обществе капитана передатчику, против романтических приключений ничего не имеет. И, может быть, даже не отказался бы от более безопасного варианта Астер, не грозящего разборками с Сегоем, но ей такие игры даром не нужны. Достаточно одного поэта!