Последний министр. Книга 2 (СИ)

— Спасибо, что разрешаете, — снова улыбнулся Протопопов. 
Александр Дмитриевич достал из кармана несколько листков бумаги, сложённых вдвое. Поднял на вытянутой руке, показал всем присутствующим. То был совсем свежий доклад начальника Петроградского охранного отделения Константина Ивановича Глобачева на имя директора Департамента полиции Васильева. Правда с некоторыми пометками и долженствующими правками, внесёнными самим Протопоповым после того, как доклад оказался у него в руках. 
— Все внимательно слушаем, мои милые, что докладывает мне секретная агентура, — Александр Дмитриевич прокашлялся и начал читать громким поставленным голосом опытного оратора. — Ежедневно газеты всех направлений без исключения, пишут чуть ли не половину выпускаемых статей очередного номера про новую существенную угрозу — террористическую группировку, ведущую свою подрывную деятельность в Петрограде в самых разных областях жизнедеятельности. Некоторые редакции даже завели особые рубрики под названием: «угадай террориста», и рубрика эта читается большинством столичной публики охотнее и раньше остальных, даже раньше столь любимых многими телеграмм с войны. И чем глубже копают наши глубокоуважаемые газетчики под террористов, чем шире становится круг подозреваемых, тем острее общественная критика тех лиц, которые, вполне может оказаться, причастны к таким жутким преступлением, как измена Родине, попытка государственного переворота, попытка цареубийства и подрывная деятельность, ведущая к целенаправленному обострению ряда проблем, в том числе, стоящего как никогда остро продовольственного вопроса!
— Вздор! Вы станете это слушать?!
Последовала первая попытка сорвать выступление Протопопова. Камера тотчас повернулась и выхватила из правой стороны центра депутата Меллер-Закомельского, члена «союза 17 октября».
Гучков, видя это зыркнул на Владимира Владимировича и тот счёл правильным опуститься обратно на своё место с которого прежде решительно вскочил.
— Завидное благоразумие и дальновидность, Александр Иванович, — прокомментировал Протопопов.
Гучков хотел что-то сказать в ответ, наверняка что-то такое ядреное, но сдержался, вернее сказал совершенно другое.
— Вы не отвлекайтесь, Александр Дмитриевич, интересно же послушать, что вы за ужасы такие нам тут рассказываете. 
Гучков как будто бы вознамерился перекинуть нога на ногу, дабы устроиться поудобнее, но быстро передумал и отчего-то заерзал задницей. Словно неудобно ему было и что-то мешало как хочется сидеть. Вчера ему, конечно досталось, но по заднице вроде как и не бил никто. Или у Александра Ивановича на нервной почве геморрой вылез? Кто же его разберёшь… 
Протопопов продолжил чтение доклада.
— И с каждым днём народ все острее и острее реагирует на имена всех, так или иначе имеющих касательство к продовольствию, называя их самыми нецензурными выражениями, нисколечко не сдерживая себя. Смею заверить, что господа журналисты встали на верный след в своём расследовании и в ближайших выпусках определенно докажут причастность к террористической группировке ряда высокопоставленных лиц. Очень скоро имена станут известны для широкой публики. 
— И что это за лица такие по вашему разумению? — вопрос принадлежал Керенскому. — Зацепки? Доказательства? Имена? Что либо из этого у вас имеется? Вы ведь министр внутренних дел, а не бабка сплетница с барахолки, так говорите как подобает! Мы ведь не слухи обсуждаем.
— Зацепки, Александр Фёдорович имеются, живо откликнулся Протопопов. — Мы вышли на след ядра группы презираемых террористов и, как вам наверняка известно, накануне предприняли попытку их ликвидации в ресторане «Кюба». 
Протопопов поднял глаза и встретился глазами с Керенским, сидевшим всего в нескольких метрах от трибуны. Тот жевал губу, слушал внимательно. 
— И можно гарантировать, что достопочтенные редакции легко докажут прямую связь между подрывной деятельностью группы террористов с новым повышением цен, а также с исчезновением с рынка различного рода товаров первой необходимости. Но оговорюсь отдельно — у меня есть полные основания полагать, что новая волна народного недовольства, которое последует за этим ликвидирует террористов куда быстрее, чем полиция. Потому как продовольственный кризис, еще недавно ощущавшийся в Петрограде лишь низами населения, со дня на день заденет все слои столичного общества без исключения: на многие продукты исчезнут «хвосты», так как продуктов этих не станет в продаже. И мое выступление, господа, это рука помощи, которая протягивается тем из вас в трудную минуту, кто честен и не запачкан в террористической грязи, но кто подвержен угрозе случайно попасть в список имён, которые звучат в рубрике «угадай террориста». Полагаю, что об этом говорил многоуважаемый князь Голицын, когда упоминал с трибуны о необходимости консолидации наших усилий. Вряд ли я открою секрет, если скажу, что те высокопоставленными лицами, о которых ведётся речь, присутствуют в Думском зале. И вряд ли секрет то, что народный гнев в своей сути слеп и беспощаден, поэтому могут пострадать те из вас, кто не имеют к грязным террористам никакого отношения. 
 
Протопопов снова оторвал взгляд от своего листка и улыбнулся кончиками губ, наблюдая некоторую растерянность, которая появилась у части депутатов. Не стоило забывать, что многие из них были трусливые люди по своей природе и сути, а от того при упоминании себя в связке с неприятностями любого рода, попросту путались и терялись. Так произошло и сейчас. На этот раз никто не стал вставлять в речь Протопопова замечаний, а вдруг эти замечания будут истолкованы или поняты неверно, к тому же ещё и под камеру и под протокол… все присутствующие господа думцы определенно хотели понять, что скажет министр дальше. Объектив камеры продолжал медленно скользить по Думскому залу. 
Туда-сюда.
— Следствием вышеназванного станет то, как правильно отметил Чхеидзе, что совсем скоро говорить начнут улицы. Я не устану это подчеркивать, милостивые государи. И за новыми взрывами недовольства публики на то, что не принимается никаких мер к прекращению разрухи, взрыв охватит даже консервативные слои чиновничества, оказавшегося вдруг в одном положении с наименее обеспеченными элементами пролетарских масс. Результат недовольства — один. И полагаю, что каждому из вас он известен очень хорошо, а от того неприятен. Потому как правильно заметил предыдущий оратор, именно Дума, то есть вы господа, привели своим бездействием Родину к разрухе. Не благодаря ли вашему попустительству случилась та самая министерская чехарда. Вы хотели показать слабость правительства но вы заигрались. А не потому ли, что кое кому из вас данное положение дел оказалась выгодно для наполнения карманов? Поэтому, — Протопопов повернулся и указал на камеру. — Я решил, что будет правильно вынести наше обсуждение на общественный суд и показать его людям, вашим избирателям, чтобы они сами решили — кто прав, а кто виноват. Не благодарите, господа за то, что я даю вам возможность вытащить себя из той ямы, в которую вы загнали сами себя столь варварским способом. 
Слева и в центре совершенно не ожидали подобную речь от министра внутренних дел. Было видно, что растерялись даже Гучков, Милюков и другие видные депутаты. К тому же напрочь сковывала камера, к чему думские заседатели были непривычны. Протокол, который велся всегда и на каждом заседании был довольно формальным документом, даже если его предполагалось затем опубликовать в прессе. Он проходил тщательную цензуру и оттуда увалялось все то, что виделось нежелательным, а тут… Вот и пребывали думцы в некоторого рода растерянности и оцепенении, чем Протопопов и намеревался воспользоваться сполна. 
— А теперь о главном! Вопрос кто виноват мы оставим на суд народа. Я отвечу на другой животрепещущий вопрос — что делать? Потому как обещал руку помощи тем из вас, кто неё запачкал себя в грязи терроризма. Павел Григорьевич, будьте так добры. 
Курлов действовал с несколькими правыми депутатами, поднявшимися со своих мест. Они задёрнули шторы на окнах ведущих в сад. В Думском зале погасло мигом освещение — выключили. В «экран» роль которого выполняла стена «Белого зала» устремился яркий поток света из кинопроектора, который киномеханик успел подготовить к показу.