История любовных побед от Античности до наших дней
Конец XIX столетия не уладил проблемы, зато умножал коды, изобретал новые шифры — языки вееров, туфель, почтовых марок, духов, игральных карт, драгоценных камней, перчаток. Как бы то ни было, все эти манерности редко получали практическое применение в области любовных отношений. Шифры имеют смысл, если они понятны обоюдно, а их множественность запутывает разгадку сообщения. Если бы понимать их с лету было необходимо, свет для девушки, только вступившей в него, обернулся бы вавилонской неразберихой, в которой малейший жест непоправимо компрометировал бы ее доброе имя.
Скажем, тот же язык вееров неимоверно сложен. Раскрыть три пластинки, держа веер у губ, значит «я вас люблю». Кавалер, берущий веер левой рукой, делает предложение, которое считается принятым, если дама так же возьмет свой. Похлопать веером по своей левой руке — это призыв к любви; считать его пластинки — предложение поговорить. Число раскрытых пластинок соответствует числу дней, предшествующих свиданию, а постукивая по вееру, можно сообщить и его час (ночной — если постукивать указательным пальцем, вечерний — мизинцем).
Не будем, однако, на основании всех этих сложностей заключать, будто речь всегда будет идти только об игре ума. Быстрое распространение подобных кодов с 1900 года обеспечивает, например, почтовая открытка. Скажем, на карточке с картинкой, демонстрирующей возможности языка вееров, читаем совет: «Моя дорогая Маргарита, посылаю открытку, которую ты просила купить для тебя. Она весьма оригинальна, и тебе отныне надо, будучи в свете, повнимательнее держать свой веер. Нежно целую». Иронический жест? Со стороны отправительницы — да, несомненно. Но для той, кому это было послано по ее просьбе, как знать? На другом экземпляре подчеркнуто истолкование гелиотропа («Я вас люблю»). Признание? Скромный ответ? Нежное подмигиванье? Язык сердечек предназначался для галантного послания: «Если вы меня любите жарко, пришлите мне сердце на белой ленте; если любите немножко — на голубой». Действительно, были такие маленькие газовые ленточки с прикрепленными к ним четырьмя сердечками; оставалось лишь выбрать подходящие. Что до почтовых марок, их приклеивали косо, этот наклон символизировал сердечную склонность. Такая манера окольным способом сообщать о снедающем вас любовном пламени была отражена в руководствах по обольщению, особенно когда речь идет о романе с замужней женщиной, где скромность обязательна!
Кодификация коснулась также и мест, где было принято объясняться в любви. Повести туда девушку — это уже наполовину признание: сам факт совместного посещения таких мест говорит о намерениях пары. Для парижан этой цели служил Тюильри, но общеизвестные места подобного рода были рассеяны по всей Франции. В Фулькрэ (Мозель) таковой считалась новая дорога, которую местный кюре прозвал «дорогой дьявола»: там молодые люди назначали свидания, когда хотели объясниться в любви. Сходную роль играли некоторые праздники: святого Валентина, учрежденный в XIV веке и завоевавший особенную популярность в XIX, Первое мая, к XIX уже начинавшее устаревать, но затем получившее вторую жизнь как праздник ландыша; но самые пламенные признания приурочивали ко Дню святой Екатерины.
Авторы руководств по обольщению как только не изощрялись, чтобы помочь робким влюбленным. Вот, к примеру, диковинный совет: затеять магнетический сеанс и пригласить на него ту, которую любишь. Воздыхатель, загипнотизированный своим сообщником, который спросит, в кого он влюблен, назовет имя, пребывая якобы в гипнотическом трансе. Тут двойное преимущество: первый шаг сделан, искренность гарантирована. «Ваша красавица, удивленная, зардеется, не зная, как скрыть замешательство, но признание будет высказано, и вам не придется испытать на себе ее отговорки, колебания, все то смятение, что обыкновенно влечет за собой первое признание». Таков совет руководства «Искусство ухаживания». А вот напутствие ироническое: то же руководство рекомендует притвориться парикмахером, чтобы напихать слов любви в папильотки своей милой!
Или еще — решение экстремальное, наказ самому себе Жюльена Сореля из «Красного и черного»: «Как только часы пробьют десять, я сделаю то, что обещал себе нынче весь день сделать вечером (взять за руку мадам де Реналь), иначе иду к себе, и пулю в лоб». Это придает ему решимости сделать первый шаг.
Некоторым не суждено никогда одолеть этот барьер. Самый известный пример такого рода — история философа Амьеля, дневник которого без утайки рассказывает о треволнениях его юности. Он мечтает о женитьбе, создает образ идеальной жены, прикидывает, к какой религиозной конфессии она должна принадлежать, к какому общественному классу. Но его чувства оледеняет «вечная диспропорция между жизнью вымечтанной и реальной». Когда одна учительница привязалась к нему, а он обнаружил это, из нескромного любопытства заглянув в ее письмо, которое должен был запечатать, своевременность открытия его насмерть перепугала и он решил больше с ней не видеться. Тут надобно отметить, что он, одолеваемый ночными поллюциями, считал, что ему угрожают безумие, импотенция и слепота. «Я рискую никогда не стать мужчиной, отцом, никогда и не предложить себя никому в мужья, ведь это значило бы обмануть женщину».
БРАЧНЫЕ ОБЪЯВЛЕНИЯ;
СЛУЖБА ЗНАКОМСТВ
Здесь речь идет о крайнем случае. А в общем для тех, кто не вхож ни в какой светский круг, лишен воображения и не имеет знакомых гипнотизеров, остается такое средство, как газетные объявления. Урбанизация благоприятствует их распространению так же, как умножению брачных агентств, возникших одновременно с ними. В XVIII веке появилось множество газет и выросло число кафе, адресами которых можно было пользоваться как обратными (тогдашняя почта не принимала корреспонденции «до востребования»); это облегчило положение тех, кто хотел, чтобы его призыв оставался скромным и анонимным.
Риск в этом случае сводится к минимуму. Формула «Wanted a wife» («Требуется жена»), появившаяся, к примеру, 12 мая 1797 года в «Морнинг кроникл» рядом с объявлениями типа «Wanted а servant» («Требуется прислуга») или «Wanted a house» («Требуется дом»), низводила любовную связь до уровня деловой операции: предложения службы или сделки. Но вскоре обнаружилось, что возможности этого способа не беспредельны. Большое количество предложений делает людей чрезмерно требовательными. Анонимность не обязывает к искренности, так что и разочарований много. Краткость сообщений предполагает объективную информацию, за которой не разглядеть глубинной личностной специфики: «Вдова без детей, изысканная, католичка, 56 лет, очень хорошо сохранившаяся, красивая женщина, владеющая 6 000 000 фр. выйдет за пенсионера, с детьми или без, близкого по возрасту, имеющего годовой пенсион не менее 180 000 фр. или капиталиста». На перспективы наследства намекают в осторожной форме: «Девица 30 лет, 100 000 фр. приданого и с надеждами». (Приведенные здесь и ниже примеры взяты из разных номеров французской «Брачной газеты».) Что же касается искренности, достаточно уточнить, скажем, что вдова, в августе 1882-го имеющая 56 лет от роду, за несколько месяцев до того давала себе 58. Еще одна «красивая вдова» с тем же набором достоинств, которой был 41 год в августе 1882-го, к январю 1885-го забывает постареть, да и ее десятилетняя дочь почему-то не подросла, хотя некоторые детали в объявлении все же поменялись: «изысканная» превратилась в «очень изысканную», а «католичка» в «музыкантшу»!
Брачные агентства выпускали собственные газеты, такие, как «Мадам Дюк» в Марселе или «Королева Востока» в Лионе. Забота о своей репутации побуждала их к целомудренной осмотрительности. Фирма «Дюк» занималась разведенными лишь при условии, что у них можно обнаружить какие-либо выгодные преимущества, уравновешивающие этот недостаток. Фирма «Восток» отсеивала «порочных и бесчестных». Но в газетах неспециализированных вопросы такого рода не ставились. Фигурировать там заведомо значило, что автору объявления трудно показаться с открытым лицом. Однако девушки «с пятном» имели шанс и отмыться при условии, что у них «имелось приданое» и даже — ведь не все обременяют себя заботой о благопристойности — «старые родители, чье состояние превышает 40 000 фр.». Частота употребления термина «пятно» — заставляет предположить, что речь идет об удобном способе загладить ошибку юности. А вот искавшие сироту или незаконнорожденную, по-видимому, не желали обременять себя семейством жены; к тому же, возможно, они собирались обосноваться в колониях.