До захода солнца (ЛП)

Он услышал, как она резко вздохнула, и его рука на ее шее ободряюще сжалась.
— Их могли продать, Лия, но, оказавшись там, ни одна не пыталась сбежать.
— Хорошо, — прошептала она, когда он снова сделал паузу, чтобы она дала понять, что приняла этот факт.
— Первой семьей, которая вышла и подписала соглашение, была твоя, — сказал он и добавил: — Бьюкенен пришли добровольно.
— Я знаю, — тихо произнесла она.
— Ты знала, что они уже были наложницами в течение пяти поколений?
Ее голова откинулась назад, и он встретился с ней взглядом.
— Этого я не знала, — тихо ответила она.
Он кивнул.
— Не только наложницами вампиров, но и наложницами королей.
Он видел, как побледнело ее лицо, почувствовал, как напряглось все ее тело, она оттолкнулась верхом от его груди.
— Боже мой, — выдохнула она, в кои-то веки настолько потрясенная, что забыла о собственной наготе.
— Лия...
Все еще с выражением ужаса на лице, она заговорила.
— Оказывается я происхожу из рода шлюх.
Его руки обвились вокруг нее, и он притянул ее к своей груди, так что они оказались лицом к лицу.
— Ты должна помнить, что те времена были другими, — предупредил он, встретившись с ней взглядом. — И женщины Бьюкенен были другими. Они хотели получить от жизни что-то другое. Сильные женщины тогда не могли жить своей собственной жизнью, ни одна женщина не могла. Ваши предки делали то, что должны были делать, чтобы гарантировать себе определенную свободу, которая включала безопасность и комфорт, и им было все равно, что думают люди. Этими чертами характера можно восхищаться и тогда, и сейчас. Она все равно выглядела испуганной и сомневающейся, поэтому он продолжил:
— Я знал твоих предков Бьюкенен, зверушка, они шли своим путем без мужчин, управляющих их жизнями. Тебе абсолютно нечего стыдиться, — его голос понизился. — И ты бы им понравился, именно ты. Ты напоминаешь мне их, Лия.
Она сморщила нос, и Люсьен подумал, что от этого она выглядит очаровательно, поэтому улыбнулся.
— Это комплимент, — сообщил он ей.
— Хорошо, — согласилась она, на самом деле не соглашаясь, явно желая уйти от темы.
Он проигнорировал ее невербальный намек.
— Столькими веками они гарантировали своим потомкам, что те будут жить в безопасности и благополучии, даже ты. И я не имею в виду сейчас со мной, я имею в виду всю твою жизнь, обеспеченную твоей матерью.
— Мне кажется, мужчины обеспечивали эту жизнь или, по крайней мере, вампиры обеспечивали. В нашем случае это был Космо, который заботился о нас.
— Да, но в течение семи лет твоя мать заботилась о Космо.
Она издала звук, похожий на фырканье.
Он нетерпеливо сжал ее, но смягчил голос.
— То, что делает твоя семья — это не мелочь. Без твоей крови, крови твоей матери, всего твоего рода и таких, как ты, отданной добровольно, нам пришлось бы охотиться.
Он наблюдал, как к ней пришло понимание, затем ее брови сошлись вместе, и она ответила:
— Да, но все эти смертные на Пиру, танцуют и размножаются... ты бы не голодал, и тебе не нужно было бы охотиться.
— Ты права, — согласился он. — Но кормление для выживания сильно отличается от принятия элегантной трапезы. Вампиры, оставшиеся после Революции, в целом жаждут лучшего в жизни. Ты видела их, Лия. Уотс и Брид — не самые лучший вариант в жизни. Наложницы же определенно таковы. И если наложницы добровольно не соглашались, мы бы вышли на охоту на простых смертных, нам надо как-то жить.
Она отвела от него взгляд и пробормотала:
— Сноб.
— Посмотри на меня, зверушка, — потребовал он, и когда она перевела на него взгляд, он продолжил. — Дело не совсем в этом. Три недели назад ты сказала, что не так много людей, с которыми я мог бы быть самим собой, и ты одна из них. Ты хоть представляешь, каково это, веками, каждую секунду скрывать, кто ты есть на самом деле, живя в мире смертных?
Она неловко прижалась к нему, и он успокоил ее, еще раз сжав руку.
Было заметно, что она искала аргумент для ответа, а когда нашла, то возразила:
— Люсьен, ты можешь быть полностью самим собой на Пирах, в обществе Уотса и Брида. Им это понравится. Они сделают все, чтобы ты был собой. Они живут ради этого.
 
— Это совсем другое.
— Почему другое?
Люсьен вздохнул, прежде чем объяснить:
— Они не хотят, чтобы я был самим собой. Они хотят, чтобы я был тем вампиром, которого они себе придумали, сверхчеловеческом, существом ночи, романтизированном или демонизированном их сознанием. Они думают, что играют с огнем или живут в романе. Они не принимают меня таким, какой я есть. Они — потребители, все они. Ты думаешь, что они мне что-то дают взамен, нет, они только берут. Может я и питаюсь их кровью, но они также питаются мной. То, что я делаю, вполне естественно, я даю своему телу, что ему необходимо, чтобы жить. То, что делают они, больше попахивает эгоизмом и жадностью. Ни разу за всех века я не встречал таких, как Брид и Уотс, или еще кто-нибудь на Пиру, ни одной смертной души, которая интересовалась бы мной, как личностью. Например, спросила бы, когда у меня день рождения. Спросила бы о моем настроении. Обсудила бы книгу со мной. За пятьсот лет, Лия, ни разу. Я для них не человек. И не существую вне той фантазии, которую они сами себе создали обо мне. Я для них инструмент доведения их до оргазма или чего-то еще, черт возьми, то, что они от меня получают.
Он заметил, как ее лицо смягчилось, прежде чем сожаление наполнило ее взгляд. Печаль, смешанная с нежностью, взгляд мрачный, но в то же время полный сострадания, его это потрясло.
Ее рука скользнула вверх по его груди, приподнялась, и он затаил дыхание, подумав, что она действительно собирается коснуться его лица в порыве нежности.
Вместо этого, к сожалению, она передумала, и ее рука опустилась вниз, легко вернувшись ему на плечо.
Несмотря на свое разочарование, его пальцы захватили прядь ее волос и начали накручивать.
— Наложницы же не такие, — тихо продолжил он, она молчала. — Наложницы понимают и принимают нас такими, какие мы есть и понимают в чем мы нуждаемся, они дают нам больше. Не просто кровь. Безопасную гавань, где мы можем быть теми, кто мы есть. Ты, — его голос понизился до шепота, и его лицо приблизилось к ее лицу, — часть моей жизни, моей настоящей жизни, а не какого-то любовного романа или фильма ужасов. Это отношения, зверушка, отношения в моем сегодняшнем мире, которые очень важны для меня. Без этого я бы сошел с ума.
Печаль покинула ее взгляд, сострадание осталось, и он почувствовал, как ее тело растворилось в нем.
Слава, черт побери, Богу.
Наконец-то у него хоть что-то стало получаться.
— Люсьен... — пробормотала она.
Он не позволил ей прервать его, чувствуя, что настало время высказать свою точку зрения. — Мне не нужна шлюха, Лия. Я хочу, чтобы ты принимала меня таким, какой я есть, с тем, кем мы являемся друг для друга.
— Я принимаю тебя таким, — прошептала она, и как она это произнесла, заставило его поверить в ее слова.
Без колебаний он спросил:
— Принимаешь ли ты, кем мы являемся друг для друга?
Она в нерешительности прикусила губу.
— А? — настаивал он.
— Что, эм, — она сделала паузу, а затем продолжила: — А кем мы являемся друг для друга?
— Я бы хотел, чтобы мы были любовниками.
Как ни странно, в ее глазах появилась надежда.
— Любовниками?
Не уверенный в причинах ее надежды, он осторожно ответил:
— Ну, да, любовниками.
— Просто любовниками? — повторила она.
Его чувство напряженности усилилось.
— Возможно, тебе следует более подробно мне объяснить, что в твоем понимании «просто любовники».
 
— Возможно, тебе следует более подробно мне объяснить, что в твоем понимании «любовники», — тут же парировала она.
— Я тебе говорил об этом ни один раз, — ответил он.
— Ты хочешь, чтобы я тебе доверяла.
— Да, это и многое другое.