Драмы больше нет (СИ)
– Как думаешь, позвонить… кому-нибудь?
– Кому? Альбине?
Я лишь плечами пожала. Понятия не имела, кому звонить. Бабушке, отцу, сестре?
– Насть.
Я на Федотова посмотрела, поняла, что уже несколько долгих секунд молчу, а он продолжает сидеть рядом и разглядывает меня.
– Что? – негромко переспросила я, потому что он молчал.
– Я тебя люблю, – неожиданно признался он. Я, правда, удивилась, Ромка не любитель спонтанных признаний.
Я осторожно кивнула.
– Я тоже тебя люблю.
– Я редко это говорю?
– Почти никогда, Рома.
Он сделал вдох, какой-то резкий, виновато улыбнулся.
– Да, наверное.
Я Федотова разглядывала.
– Ром, ты что-то хочешь мне сказать?
– Я уже сказал. Я тебя люблю. Я наблюдал за тобой сейчас, как ты смотрела эту дурацкую передачу, ты ведь на самом деле за неё переживаешь.
– Конечно, переживаю, – удивилась я. – Это моя сестра.
– А она за тебя не переживает. Она ни за кого не переживает, только за себя.
– Все люди разные, Рома.
Он кивнул.
– Да. – Погладил меня по коленке, молчал, а потом вдруг сказал: – Насть, я многое делал не так.
Я, признаться, насторожилась от этих слов. Признание своей вины, хоть в чем-то, хоть в какой-то степени, Роману Федотову было не свойственно.
– Я наблюдал за тобой… сегодня и, вообще, в последнее время. Насть, я не хочу больше видеть, как ты переживаешь. Не хочу видеть такое выражение на твоём лице.
– Какое?
– Отчаянное. Что всё плохо. И я понимаю, что я ко всему происходящему причастен, что моя вина достаточно велика. Я не знаю, прав я был или не прав, я шел к своей цели, ты меня знаешь, я в такие моменты ничего не вижу и не слышу, ничего не воспринимаю. Но я сейчас смотрю на тебя, на всё происходящее, и понимаю, что мог остановить всё это в своё время… хотя бы часть из этого. Хотя бы попытаться. А я этого не сделал. Потому что у меня были свои интересы.
– Хорошо, что ты это признаешь.
– Признаю. Но, честно, я не хочу быть таким. Исправиться у меня не получается, но каждый раз, когда я пытаюсь себя остановить, я понимаю, что смотрю в этот момент на тебя. Ты, то единственное, что способно меня остановить и отрезвить, наверное. И я очень боюсь тебя потерять.
Я с трудом сглотнула. В глазах встали слёзы, пришлось закусить нижнюю губу, чтобы не тряслась. Наверное, это был самый лучший, самый долгожданный момент в моей жизни. Слова, которые я хотела услышать, но совсем не ждала. Как можно ждать подобных признаний от такого, как Федотов?
– Я тебе обещаю, что я не дам больше такому повториться. – Он ткнул пальцем в телевизор. – Особенно, с нами. Никто больше не упомянет твоё имя ни в каком скандале.
– Ты обещаешь?
– Да. Я сделаю для этого всё, что потребуется.
Я взяла его за руку, сделала глубокий вдох.
– Хорошо. – Улыбнулась. – Я тебе верю.
Ромка перебирал мои пальцы.
– Начнём всё сначала?
Я смотрела на наши с ним руки, потом кивнула. Как-то быстро, суматошно, и сама испугалась. Словно Ромка мог подумать, что мне неважны его слова, его обещания. Поэтому выдохнула, прежде чем сказать, точнее, повторить за ним его же слова:
– Начнем всё сначала.
ЭПИЛОГ
Скандал не утихал долго. Ещё потому, что никто особо не старался его загасить. По крайней мере, я так считала. Когда люди хотят что-то исправить, они исправляют, а не принимают правила игры, не дают новых поводов для обсуждений.
История с установлением отцовства вышла громкой. Анна, то ли пришедшая к выводу, что ей нечего терять, то ли решившая получить свою долю славы, ходила не только по судам, но и по различным ток-шоу, рассказывая свою поучительную историю. Из её уст история неудачных отношений с Родионом Кауто, и правда, начала звучать поучительно. Как страшная сказка. Анна не жаловалась и не плакала, она говорила, как не следует поступать, что не следует слепо доверять мужским обещаниям, каким бы расчудесным мужчина не казался рядом с тобой. Ничего удивительного, что вскоре лицо и образ Анны Загубовой публике запомнился. Я считала, что цели своей девушка достигла. Смогла вернуться в актерскую профессию, а спустя год ещё и на телевидении появилась, уже в качестве ведущей одной из передач про отношения между мужчиной и женщиной. Образ её за прошедшие месяцы и все случившиеся с ней перипетии, заметно изменился. Анна стала выглядеть эффектнее, взрослее, стала твёрже в своих суждениях. Наверное, за девушку можно было порадоваться, что она смогла пройти через все испытания, вот только с честью ли она это сделала? Думаю, её сына в будущем ожидают неприятные перешептывания за его спиной, а ещё непростые отношения с Родионом, если он сможет их выстроить. У меня на это ушло много лет, и, в итоге, всё рухнуло, как карточный домик.
Кстати, да, мальчик оказался моим братом. В принципе, я изначально не сомневалась в честности Анны. Человек, который врёт, вряд ли станет доносить до общественности свою неблаговидную ложь столь широко и громогласно. А Анна сражалась с недоброжелателями и несогласными со всей страстью, и, в конечном итоге, доказала свою правоту. Помню, лицо отца, когда он выходил из зала судебного заседания после вынесенного решения. Я, конечно, рядом не присутствовала, но журналисты постарались для того, чтобы свидетелями стали все желающие. По решению суда у мальчика появились фамилия и отчество отца, а ещё весьма солидные алименты.
Зоя лишь фыркала каждый раз, как слышала об этом ребенке. Кстати, Зоя была единственным человеком из семьи отца, с которым мне удалось сохранить отношения. Хотя бы видимость отношений.
– Неужели тебе не интересно посмотреть на мальчика? – удивлялась я, слушая Зою. – Он же твой внук.
– Я не собираюсь никого ни о чем просить, – высокопарно заявляла та.
– Хочешь, я с Аней поговорю? – очень осторожно предложила я однажды. Но сделала это зря, потому что бабушка тут же возмутилась.
– Ты с ней общаешься?
– Это мой брат, – вздохнула я, понимая, что не удастся отговориться. – Мне интересно, как он растет. И кем он вырастит.
– Настя, ты совершенно не понимаешь, что происходит в семье, не принимаешь наших интересов, – категоричным тоном заявила Зоя, и на этом наш с ней разговор закончился.
Что происходит в семье, я, на самом деле, не понимала. Просто потому, что с некоторых пор не считалась членом семьи Кауто. Прошло достаточно много времени, прежде, чем я смогла с этим фактом смириться. Столько всего случилось. Долгий и нудный развод Альбины и Федотова, где каждый из них встал в позу, не из-за того, что Роман Юрьевич не хотел делить с бывшей женой нажитое имущество, а из-за того, что чем больше он готов был отдать, чтобы, наконец, закончить эту скандальную эпопею, тем больше и обширнее становились притязания Альбины. Развод занял целый год, в течение которого мы с сестрой не общались. Со мной никто не общался, ни отец, ни сестра, не говоря уж о Елене. Только бабушка время от времени изъявляла желание со мной поговорить по телефону, и то, как я подозревала, лишь для того, чтобы быть в курсе происходящего. Наши с ней беседы обычно кончались непониманием и недовольством друг другом. Но я продолжала брать трубку на каждый её звонок. Она ведь моя бабушка.
– Сосредоточься на себе, – говорила мне мама. – Тебе что, заняться нечем, подумать не о чем, кроме как о родственниках?
Подумать было о чем. Наверное, впервые в жизни я жила так, как я хотела. Так, как я мечтала. Ничего не скрывая, ни от кого не прячась. Я жила, смело глядя в будущее, и строя планы. Я жила с человеком, которого любила.
Стал ли Федотов идеальным мужем? Наверное, было бы откровенным преувеличением говорить о том, что наши с ним отношения вообще могут стать идеальными и правильными. Ромка никогда не станет трогательным романтиком или чутким влюбленным мужчиной, мир которого крутится только вокруг женщины. Мир Романа Федотова крутился вокруг глобальных целей, он без конца загорался то одной идеей, то другой, уверенно шагал к любой цели, порой для этого перешагивая через препятствия. Но чему я могла порадоваться, так это тому, что каждый вечер ко мне возвращался мужчина, который хотел быть рядом со мной, который торопился в наш с ним дом, и ему было здесь хорошо. Наверное, именно об этом я мечтала много лет. Не быть светом в его окне, а быть той, которая этот свет для него зажигает. И он к нему стремится. Это главное счастье.