Драмы больше нет (СИ)
Я зажмурила глаза. И что прикажете мне делать? Тоже проситься в студию Стаса Грушева и рассказывать о своей печальной судьбе? Да я лучше умру.
Грушев тем временем состряпал проникновенную физиономию.
– А ей понадобился ваш муж, – проговорил он с сочувствием.
Аля растянула губы в подобие улыбки.
– Видимо, так.
– Альбина, вас, вообще, поставили в известность, что ваш брак с Романом Юрьевичем стал формальностью?
– Не помню такого, – коротко ответила Альбина. Что ж, тут её во лжи обвинить было трудно.
– То есть, Роман Федотов соврал в интервью?
– Думаю, Рома говорит то, что ему удобно считать правдой. Впрочем, как обычно. Уже сейчас, спустя годы, я узнаю, что во время моего отсутствия в Москве, мой муж жил с моей сестрой, спал с моей сестрой, ездил с ней по курортам, покупал ей дома и машины…
Я хлопнула глазами и возмущённо выдохнула. Но молчала, слушала.
– А я, оказывается, была лишь ширмой. Удобной, красивой ширмой, лицом его бизнеса, стояла рядом с ним на встречах, сидела на деловых ужинах. Считаете, что мне не может быть обидно?
– Думаю, любая женщина в нашей стране вас поймет, Альбина. И столь же сильно удивится, что даже у вас, такой красивой, талантливой и сильной женщины, случился несчастливый брак.
– Я бы назвала это по-другому, Стас. Меня предали. Сестра и муж. А теперь ещё хотят лишить всего, что мне принадлежит по закону.
– Вы обсуждали с Романом Федотовым предстоящий развод?
– Нет. Судя по всему, ему не до меня, он решает другие вопросы. Рома хочет баллотироваться в Государственную Думу.
Альбина сказала это, и я замерла, ожидая продолжения, после которого Федотов точно взорвется. Но моя сестра глупой не была. Она отлично осознавала, на какой грани нужно остановиться. И благоразумно замолчала.
Грушев усмехнулся, продолжил вместо неё:
– Думаю, мы все отлично понимаем, что его шансы стали практически нулевыми.
Альбина якобы равнодушно пожала плечами.
– Для меня это уже не важно. Что могли из меня выжать в пользу его избрания, то выжали. Я больше не хочу ничего об этом знать. Я и без того пострадавшая сторона… – Сестра выдержала трагическую паузу, я заметила блеснувшую слезу в её глазах. – Я так понимаю, что до меня на этом диване сидело немало жен обеспеченных людей. Которых так же, как и меня, просто выбросили из их привычной жизни. Не потому, что они сделали что-то не то, не потому что были плохими женами и подругами своим мужьям, а просто потому, что стали не интересны. Потому что их место заняли другие… более молодые, более настырные. Я никогда не могла подумать, что муж, с которым я прожила восемь лет, так просто откажется от меня. Что возьмет за руку мою сестру и выйдет с ней перед миллионами наших сограждан. Чтобы сказать, что меняет меня на неё… Что давно это сделал.
– Вы её ненавидите? – тихо и проникновенно спросил Грушев.
Ещё пауза, после чего едва заметное движение головы.
– Нет. Если честно, мне жаль Настю. С Ромой очень трудно жить. Он деспотичный, он жесткий, порой бесчувственный. Он не прощает ошибок. Поэтому не думаю, что моя сестра вытащила выигрышный билет. Хотя, она, возможно, пока так думает. Хочется пожелать ей удачи.
– А чего вы хотите пожелать себе, Альбина?
– Себе? Счастья. Только счастья. Я чувствую себя так, будто многие годы меня держали в клетке, а теперь я готова лететь.
– На все четыре стороны, – снова буркнул Федотов с дивана.
Я сидела, подперев рукой голову, глядя на экран, и думала о том, что это не закончится никогда. Кто ещё из нас интервью не давал? Елена и Зоя? Думаю, их откровения произвели бы настоящий фурор.
– А что вы расскажете нам о Максиме Авдееве? – громогласно поинтересовался Грушев. Лицо Альбины в этот момент показывали крупным планом, и я успела заметить, как заметался её взгляд. Неужели Аля, на самом деле, не ждала никакого подвоха от общения с Грушевым? Думала, что он ей посочувствует, поддержит?
Несколько секунд Альбина собиралась с мыслями, это было очень заметно. А я мысленно её просила: молчи, молчи, не говори ничего. Но сестра продолжила:
– Я уже говорила, я просто хотела быть счастливой. Наше знакомство с Максимом не несло за собой никакого продолжения. Но два человека встретились, начали общаться… у нас нашлось много общего. И, наверное, Максим видел, насколько я несчастна, как тянусь ко всему, что может меня порадовать, хотя бы немного, и ему захотелось меня поддержать. Вот и всё.
– То есть, интимных отношений между вами не было?
– Началось в колхозе утро, – снова прокомментировал Ромка, оглянулся на меня. Я молчала, продолжала смотреть на экран. Между прочим в данную минуту у меня были ощущения, схожие с теми, что я испытывала при просмотре того самого злополучного эфира Петра. То же бессилие и осознание происходящей катастрофы.
– Альбина, вы же знали, что Максим женат, что у него маленький ребенок?
Альбина нервничала. Хотя и силилась улыбаться, но скрывать своё волнение у неё получалось плохо. Когда на тебя напирают в прямом эфире, обвиняют в аморальных поступках, в измене мужу, тут никакие актерские таланты не спасут. И Альбина тонула, на глазах у всей страны.
А я не удержалась и проговорила вслух, будто сестра могла меня услышать:
– Только не ври, не ври ему.
Ромка снова на меня обернулся, глянул с неодобрением, но говорить ничего не стал.
– У нас не было близких отношений, – произнесла тем временем Аля с экрана, а я закрыла глаза рукой. Вот и всё. Уверена, что Стас именно на такой её ответ рассчитывал. Именно на отрицании собственных грехов и ошибок и строится его скандальное шоу.
– То, что было показано в том эфире, – продолжила Альбина, набирая уверенности и выравнивая голос и интонации после эмоционального падения, – было вырвано из контекста.
– Ваш совместный отдых? Поцелуи? Объятия?
– Никаких поцелуев показано не было, – кинулась отрицать Альбина. – И, вообще, я не уверена, что можно доверять представленным сведениям. Мы с Максимом – хорошие друзья, мы отлично работали вместе на шоу, я очень благодарна ему за то, что он показал мне, что такое мир танцев. Я общалась с его женой, он познакомил нас ещё в самом начале, когда мы только начали репетировать вместе…
– Свежо предание, да верится с трудом, – хмыкнул Федотов.
– Рома, тебе это удовольствие доставляет? – возмутилась я.
– Нет, – тут же отказался он, но усмешку с лица никак не мог стереть.
– Между прочим, это твоя жена, – подсказала я ему повод для печали.
– Бывшая, – тут же отозвался он.
– Не торопи события, – посоветовала я ему.
– Альбина, это правда, что вы писали Алёне, жене Максима, о том, что её муж увлекся вами? – тем временем поинтересовался Грушев. – Дословно: «Ты удивлена тем, что он увлекся мной? Разве может быть по-другому?».
Альбину снова показали крупным планом. Её распахнутые глаза, в которых даже удивления не было, сплошной испуг. Она даже переспросила:
– Я писала? Я такого не писала…
– Правда? А Алёна Авдеева, которая сегодня также пришла в нашу студию, готова предоставить эту переписку. Алёна, мы ждём вас в студии! – Раздались аплодисменты, я даже успела увидеть, как молодая жена любовника моей сестры выходит из-за кулис, и тут экран телевизора погас. Ромка выключил, а я даже протестовать не стала. Наблюдать за происходящим было невозможно.
– Я её предупреждала, – проговорила я со вздохом.
Ромка с дивана поднялся, положил пульт от телевизора на стол, потом ко мне наклонился и сжал мои плечи сильными ладонями. Не больно, но достаточно крепко. Затем прижался губами к моим волосам.
– Не переживай, – попросил он.
Я нервно барабанила пальцами мягкому подлокотнику кресла. И поинтересовалась у Ромки:
– Что теперь будет?
Он вздохнул, присел перед моим креслом на корточки.
– Что будет, что будет? Очередной виток скандала будет. Алька добилась того, чего хотела. Точнее, – усмехнулся он, – она хотела выйти из этой студии белой и пушистой, несчастной женой монстра, то есть, меня. Заручиться общественной поддержкой. А вышло у неё, как всегда, куда забавнее и веселее.