Потерянное дитя (СИ)

Было заметно, что мне рады. И это даже… грело.
— Я скуча-ала, — протянула девочка.
Мы не виделись только ночь и утро…
Я вздохнула и попросила сил и терпения у потолка, но тот был безучастен, а все остальное на исходе. Попытка отодвинуть от себя ребенка не увенчалась успехом — никуда без меня идти она не хотела.
— Инна, — строго произнесла, хмуро заглянув в серые глаза девочки.
Она поджала губы, но все-таки отстранилась.
— Я хочу тебе кое-что показать, — тихо произнесла девочка, на что я слегка кивнула. — Все утро старалась!
— Я собрался в мастерскую, там и покажешь.
Инна приободрилась и снова радостно кивнула.
Мы толпой успели пройти коридор и двинуться в сторону подвальных помещений, где и разместилась наша небольшая мастерская, где любой желавший мог заняться разными хобби. Мальчишки обычно там зависали, в столярке, еще был уголок художников и тех, кто увлекался прикладным искусством, как Инна, любившая возиться с проволоками, бисером, бусинами и прочей мелкой фигней.
— Вик, привет! — мимо пробегавшая по коридору Лилия остановилась и резко развернулась на носках, чуть не вприпрыжку приближаясь к нам, держа в руках плетеную корзину. — Печеньку? — она сунула под нос корзинку, доверху заполненную имбирным печеньем в форме разных животных.
Я насмешливо изогнула бровь, глянув на веселую девушку, и подхватила верхнюю сладость в форме жирафа, тут же откусывая тому голову.
— Неплохо, — благосклонно оценила ее выпечку, на что получила сиявшую улыбку и легкий румянец на щеках.
— А говорила, что это на стол! — возмущенно надулась Инна и обиженно скрестила руки на груди.
Лилия одарила ее снисходительно улыбкой, ловко отдернула корзинку в сторону, не давая варийцу выхватить из кучи лакомство, подмигнула всем и снова упорхнула по своим делам танцующей походкой.
Я качнула головой и хмыкнула. Девушка была как всегда в своем легкомысленном репертуаре.
Мастерская привычно встретила звуками «Rammstein» и запахом дерева. Трое парней сгрудились в углу, и если один сосредоточенно что-то вырезал из дерева, то двое других сидели за его плечами и наблюдали. И все это под громкую музыку. На всех троих защитные очки, да и потрепанная одежда.
— Егор, — ровно позвала мастера, который старательно из бруска дерева создавал медвежонка размерами с фалангу пальца — черты отчетливо прослеживались.
Черноволосый парень пятнадцати лет вскинул голову, отвлекаясь от работы, и сощурил серые глаза.
— И тебе привет, Вик, — кивнул он и снова вернулся к вырезанию. Его друзьями кивнули в приветствии.
— У меня к тебе предложение, — я оперлась бедром о соседний стол, заваленный инструментами и разным барахлом, и сложила руки на груди, сверху вниз смотря на сосредоточенного парня.
Мои спутники разошлись по мастерской, разглядывая, как и творения детей, так и заготовки или брошенные недоработки. Инна же пошла в свой уголок и села на стул, дожидаться меня.
Может, я и не могла сделать всем и разом подарки, обойдясь только ближним кругом, но и отцу надо было что-то подготовить.
У такого человека, как Занзас, наверняка было все, чего он хотел, и потому из всех вариантов оставалось что-нибудь такое, чтобы лишь показать свое внимание. Покупать что-то на деньги, которые он и дал, — слишком.
— Все как всегда, — произнес Егор, не отрываясь от работы.
Я согласно кивнула и достала из кармана свернутую бумажку, где еще утром зарисовала то, что хотела увидеть. Парень отвлекся от работы, развернул лист, задумчиво разглядывая рисунки, и кивнул.
— До вечера успею, — пообещал он.
Разобравшись с этим, я пошла к Инне. Там уже девочка что-то активно рассказывала варийцу, который наверняка не понимал из ее речи и слова, но ее это ни капли не трогало — Инна сама по себе была необычайно общительным ребенком, который мог легко найти общий язык с кем угодно, будь это даже иностранец.
Их внимание было сосредоточено на столе, который спиной закрывал Реборн. И, подойдя, я мысленно порадовалась, что в мастерской никого кроме нас и Егора с друзьями не было, чтобы сунуть нос к тому, чем были заняты эти двое.
 
Сказать по правде, о Пламени Тумана я только слышала, но его проявлений прямо не видела, не считая ранние попытки Инны призвать его. Теперь вот по краю стола ползла бабочка, активно перебирая лапками из проволоки. Она двигалась как живая, несмотря на то, что крылья из голубого и синего бисера, само тело из медной проволоки и нитей.
Вариец что-то пробормотал на итальянском, на что получил ответ от Реборна.
— Правда, здорово? — Инна счастливо хлопнула в ладони, заметив, что я тоже наблюдала за ожившим насекомым.
А в голове у меня вертелись путанные мысли.
Если она может оживить неодушевленное, то что будет потом, когда Инна обучится сносно владеть своим даром?..
Представшая картина не особо радовала.
Но я подняла руку и потрепала по волосам девочку, отчего она довольно сощурилась, наслаждаясь короткой лаской.
А теперь предстояло самой заняться делом.
Скинула верхнюю одежду на свободный стул и придавила рюкзаком.
Я все-таки не надеялась, что в ящике, где хранила свои поделки, хоть что-то еще осталось, но растащить за неделю не успели.
Подталкиваемая Сергеем в свое время тоже пыталась найти и себе хобби, помимо сидения в библиотеке с учебниками и спорта. Попытки найти свое занятие оканчивалось потрепанными нервами и разрушениями. И когда пару лет назад сидела в мастерской, наблюдая за Серегой, что безуспешно пытался что-то выжигать на дереве — выходило у него не ахти, — заметила, как группа девочек сидела и ловко плела фенечки. Получалось у них красиво.
Потом они перешли на кожаные шнурки, переплетая в красивые браслеты. И уже заинтересовалась этим и я. Пара проб и ошибок, где терпения точно не хватало, ибо узор вечно портился, разрывался, выводя из себя. Но потом начало что-то получаться, а само занятие выходило своеобразной медитацией, и выплетать даже сложные узлы и косички из кожаных полосок стало вызовом.
Достав коробку и устроившись за столом, ушла в занятие, выбрав подходящую полоску темной кожи, поделила на шесть отрезков, отмерила нужную длину и, расслабившись, принялась за дело.
Делать что-то сложное и фантастическое не было ни времени, ни сил — для этого надо было начинать неделей раньше и уделять занятию пару тройку часов, а не в последний момент все и сразу. Но время в последние дни безумно не хватало.
Я сосредоточенно работала, лишь краем сознания цепляя, что к нам присоединился Сергей, который не преминул завязать диалог с таким же пришедшим в мастерскую Бельфегором. Инна увлеклась бусинами, бисером, нитями и проволокой, что-то в компании Франа — вот как его зовут, — создавая в своем углу.
Забегала Лилия, оставив на краю моего стола тарелку со сдобой, на которую покусился Реборн, выделив мне один кекс из десяти. За это в него с моей стороны полетели ножницы, но были успешно отбиты куда-то к стене.
Заходили дети, весело перекидываясь парой слов и оставляя на столе разные мелочи, до таких же поделок, рисунков или какие-нибудь печеньки, которые готовили к вечернему праздничному ужину.
— Тебя здесь любят, — неожиданно тихо произнес сидевший над душой Реборн, который все это время обозревал за округой.
Я неопределенно дернула плечом.
Не думаю, что прямо любят.
Опасаются — да. Уважают — возможно. Доверяют — да.
Хотя не мне судить. Это никого не спасало от моего раздражения, когда кто-либо попадался под руку. Порой дети были невероятно бесившими.
— Они — твоя семья, — продолжил говорить киллер. — И они будут по тебе скучать.
 
Я оторвалась от плетения и обернулась к репетитору, вскинув насмешливо бровь.
Нет. Ему не понять.
Это не назвать семьей — мы просто были спасением друг для друга, поддержкой. Заменой семьи, которой у нас никогда не было.
— Они всего лишь дети. Погрустят и забудут, — фыркнула я и вернулась к плетению. — Это не имеет значения.