Проект "Веспасий" (СИ)
Правда, некоторую завесу над проектом приоткрыли в поисках спонсора. Как легко догадаться — Белорусского экзархата Русской православной церкви.
— «Крест в истории был символом белорусской святости и государственности, потому что создавался он как орудие объединения славянских племен. Этот крест должен был, по идее преподобной Евфросинии, объединить враждовавшие, подчас родственные племена. Так что это — символ победы добра над злом, символ единства, ибо победа добра над злом есть результат единства сил добра», — прочитал по бумажке Осокин во время очередного рандеву с темпонавтами. — Эти слова принадлежат владыке Филарету, нынешний патриарх всецело поддерживает. Если добудем Крест Ефросиньи Полоцкой, РПЦ оплатит расходы. Наши выкатили условие: он должен остаться в Полоцке и не покидать Софийский собор даже краткосрочно, находясь под постоянной охраной МВД РБ. В общем, крест получат и белорусы, и РПЦ. Как итог, в прибыли все православные.
— Россияне согласились? — не поверил Глеб.
В его представлении церковь всегда была заточена принимать подаяния и пожертвования, инвестиции — не её конёк. Финансирование постройки танков в годы войны производилось в добровольно-принудительном порядке, ценой отказа Сталина от полного удушения РПЦ, сейчас совсем другая ситуация, церковь в фаворе и в Москве, и в Минске.
— Они уверены, что белорусы не заявят об отделении своей церкви от Русской православной. Как некоторые.
Решение финансового вопроса не снимало другого — в какой год отправляться. Алесь предупреждал: в марте двадцать первого, куда стоило бы отправиться вплотную к дате конфискации креста, большевики хозяйничали в Полоцке во всю ширь пролетарской натуры. Уже была создана так называемая милиция, фактически — городская стража вроде виденной темпонавтами в XVII веке, состоящая из красноармейцев. Поскольку граница с Литвой была близко, уездный город стал логистическим центром для перевалки контрабандных грузов. Соответственно, милиционеры и чекисты боролись с контрабандистами, бандитами, конокрадами, а также «бывшими» из эксплуататорских классов. Граница там — кипучее место, почти прифронтовое.
— То есть десантируемся в Польше, переходим границу с контрабандистами, меняем крест, обратно в Польшу… Не многовато ли препятствий? — усомнился Глеб.
— Под контролем Красной армии Гродно находился в двадцатом году около четырёх месяцев. Если ждать 20 июля, в вашем распоряжении будет это окно, когда между Гродно и Полоцком не пролегает ни государственная граница, ни линия фронта.
— Согласен! — немедленно заявил Генрих. — До июля лучше изучим эпоху.
Историк пожал плечами.
— Вряд ли командование утвердит. Где-то наверху доложено: наша цель — Крест Ефросиньи Полоцкой. Столько месяцев тянуть или кидать вас на другие задания вряд ли позволят. От нас ждут результата.
— Хорошо… Девятнадцатый год? — спросил Глеб.
— Двадцать восьмого апреля произошла рокировка: немцы покинули Гродно, поляки заняли, у них война с РСФСР. И хотя сплошной линии фронта нет, квест рискованный.
— Можно подумать, прошлый был лёгкой прогулкой, — фыркнул Генрих. — А что с Первой мировой?
— Относительно благоприятное время только до февраля пятнадцатого года, пока не начались бои под Гродно.
— Чо, коль вопрос столь важный, перенесём шарманку к Смоленской АЭС? Оттуда всяко безопаснее шлёпать до Полоцка с золотой штукой за пазухой.
— Нет, Генрих. Не позволят. А что касаемо переноса креста, полковник считает, что реликвию вам лучше спрятать в самом Полоцке. Копию если утратите — хреново, но не смертельно. Подлинник жалко.
— Тогда четырнадцатый год, — прикинул Глеб. — Весна, о мировой войне никто ещё не думает, и Гродно, и Полоцк — города Российской империи… Но крест здорово отличается поношенностью от нашей подделки…
— Как говорил корчмарь Моисей, приютивший Мазурова, «шоб я так жил», — Генрих почесал затылок и выдохнул: — Коль так, то лучше в весну двадцать первого. Там — бардак, война с поляками едва закончилась. В мутной воде легче спрятать концы. Разберёмся. Да, пан майор?
* * *
Экипировка на этот раз была лучше. Пошевелив ногой землю в новой яме и не обнаружив ничего особенного, кроме таблички TEST, Генрих прихватил заплечный мешок и выбрался наружу вслед за Глебом.
— Слушай, майор… Как в себя вернулся!
Для простоты адаптации им снова воспроизвели те же обличья, что и прошлый раз, только без бород, одна лишь щетина, Глеб — под тридцать, с лёгкой проседью, Генрих чуть старше двадцати. Оба худые и жилистые, примерно метр шестьдесят.
— Проверяем!
Старший в паре развернул свой ранец. Снова толстое Священное Писание, внутри — копия Креста Ефросиньи Полоцкой, неиспорченная в отличие от оригинала, пострадавшего от времени и вандалов. Решили, что при необходимости Глеб сумеет достаточно ободрать его под стать подлиннику. Для этого — стопка тонких листочков с описанием реликвии на разных этапах её существования, чтоб убедиться: забирают подлинник. Дубликаты креста уже делались — для опускания в воду во время обряда водосвятия, чтоб не мочить деревянные части святыни.
Кроме креста, у каждого имелась абсолютно не святая штука — револьвер «наган» в офицерской самовзводной версии. Теперь у них были подробные топографические карты нужного времени с отметкой расположения ямы, ручные часы, компас, три комплекта документов — о принадлежности к красноармейской части, разбитой вдрызг во время бесславного похода Тухачевского к Варшаве, паспорта подданных Российской империи, проживавших в Царстве Польском, и мандаты ВЧК. Из денег — царские червонцы, основной капитал экспедиции, а также сколько-то ассигнаций, в том числе польских марок и самых разнообразных российских рублей: «керенки», «думки», а также украшенные впечатляющим количеством нолей совзнаки РСФСР выпуска девятнадцатого года.
Оба получили комплект обмундирования эклектического вида: шинели непонятной армии, английские ботинки, просторные штаны, кители-френчи а-ля Керенский, фуражки без кокард наподобие унтер-офицерских, в общем, чтоб по первому представлению не сразу определить, откуда взялись эти вояки. Впрочем, с упразднением единообразия формы в семнадцатом году и Красная, и Белая армия одевалась хаотично, так что — вполне в духе времени.
Оба старались не оборачиваться туда, где лежали их тела из 1654 года. Вообще, поляна была необычная, испещрённая ямами, словно пехота тренировалась окапываться. Странно только, что сделала она это до их похода в Полоцк, и до XXI века углубления в какой-то мере сохранились, а не сравнялись с местностью.
Пока Глеб занимался вещами, Генрих скинул шинельку и выполнил разминку как перед тренировкой по рукопашному бою.
— Супер! Не нужно тратить времени на овладение телом. На привале устроим кумите?
— Сначала дойдём до привала. Ты что щупаешь?
— Да остались ли потёртости от лошадиного седла… Хреново. Придётся привыкать заново.
— Второй раз — намного легче. Пошли, что ли?
У карты, довольно точно отражавшей рельеф и границы государств, был один недостаток: не обозначены гарнизоны и воинские части. Если Литва и Россия, заключившие в прошлом году мирный договор, как-то налаживали отношения, поляки находились на ножах и с РСФСР, и с Литовской Республикой, в том числе — отобрали у литовцев Виленский край с центром в Вильно, оставленный отступавшей Красной армией. С Советами Пилсудский заключил перемирие, пока ещё шаткое — до подписания Рижского мирного договора, оттого на границах спорных территорий болталась масса войск и постоянно происходили столкновения. Что никак не способствовало гуманитарной миссии — умыкнуть из храма святой крест.
После яростных споров и тяжких раздумий полковник Осокин утвердил кружной, но более надёжный путь. С точки высадки пара взяла курс на север, в сторону литовской границы, несколько более спокойной (очень относительно), чем польско-советская. Бывшие подданные бывшего российского императора переезжают из Польши в Латвию к родственникам — в поисках лучшей доли, под этим соусом можно пересечь границу.