Дракон не спит никогда
– Я не вижу возможности. Но ведь невозможное случалось и раньше?
– Случалось.
Когда-то Провику удалось временно обратить Дом Банат-Марах в вассала Трегессера, случайно узнав, что Сандор Банат-Марах управляет собственным дублем, которого выставляет вместо себя. Единственной разницей между Сандором и дублем были коды управления, встроенные в дубля во время выращивания. Большинство биороботов снабжались органами управления.
На утонченный шпионаж у Провика ушли годы. Он нашел коды дубля. Вскоре после этого Сандор-главный исчез.
Через девять лет до Сандора Второго добрались наемные убийцы, и Дом унаследовал Фодор Банат-Марах. Провик потерял Дом, но не секреты, которые удалось разузнать. Теперь Дом Трегессер изготовлял собственных специализированных биороботов. И никто об этом не подозревал – биороботы были монополией Дома Банат-Марах.
– Ты думаешь, мне готовят подмену, Лупо?
Так. Старик еще соображает.
– Такая возможность всегда есть. Чтобы быть уверенными, посмотрим, не поведет ли себя странно ваш дубль.
– Не уловил связи.
– Допустим, что коды Симона-дубля не были испорчены с тех пор, как я там был, когда вы его программировали. Если ваш дубль поведет себя странно, мы можем рассмотреть идею о дезинформации насчет кодов.
– Что такое? Я не вижу здесь логики.
– Представьте себе Валерену. Если бы у нее на самом деле были коды, вы бы никогда не узнали об этом. Так?
– Так поступили бы и ты, и я.
– Именно. Запомним это. Мы имеем дело не с людьми, которые думают, как мы. Валерена может быть изощренной, хитрой, слепой и глупой одновременно. Вот почему она так чертовски опасна.
– Так что ты предлагаешь?
– Предположить худшее. Сделать то, что ожидают ваши враги, но так быстро, как только возможно. Поменяться местами с дублем.
– Но…
– Прямо сейчас. Как можно быстрее. Сделать подмену раньше, чем они насторожатся. Они ожидают, что вы будете действовать со своей обычной осмотрительностью.
– Значит, мне изобразить дубля. Когда придет время, я меняюсь снова, и настоящий дубль уходит у них из рук.
– Если понадобится вторая замена.
– Знаешь, Лупо, мне это нравится.
– Но никто не должен знать. Никто, кроме вас и меня. Не доверяйте никому.
– Здесь ничего в тени не прячется, – фыркнул Трегессер.
– Мой опыт подсказывает мне, что всегда в тени что-то прячется.
– Подготовь вояджер.
* * *Лупо подождал, пока Симон скроется из виду, потом передал вахту своему начальнику штаба и пошел в просторную квартиру, которую он занимал. Подойдя к двери, произнес кодовое слово. Это был единственный вход, а Лупо Провик – единственным существом, которого пропускала дверь.
– Первый! – позвал Лупо. – Есть работа. Собери всех. В ту же секунду появились еще шесть Провиков. Никто, даже Симон Трегессер, не знал, что их больше одного. Провик выращивал их лично. У Лупо с четными номерами пол был изменен на женский.
– Обновляем информацию, – сказал Провик. Мир в основном видел его, но Лупо Первый, Третий и Пятый поддерживали его репутацию неутомимого трудоголика.
Страшный и таинственный разум, стоявший за возвышением Дома Трегессер, был человеком-ульем.
Обмен информацией был полутелепатическим. Дополнительного обмена словами нужно было очень немного. На обновление ушло несколько мгновений, потому что предыдущее было недавно. Теперь, когда пошла игра со Стражами, Провик проводил его два раза в день.
Когда оно закончилось, Провик приказал:
– Вторая, Третий и Четвертая – со мной в вояджер. Первый, будешь распоряжаться здесь. Глаз не спускай с биоробота Ноя.
Там, внизу, Симон Трегессер вышел от своего негуманоидного союзника. Снова он был не в состоянии добиться от него толка.
Тот все бормотал о ком-то, кого называл Разрушителем, и пыхал паром, поскольку Разрушителю что-то мешало. Казалось, что чужак здесь только на десять процентов, а на девяносто – где-то там, пойманный в глубинах бездны.
Странная тварь. Но без нее не было бы кораблей, не было бы орудий, экранов, засады, не было бы богатства, готового лавиной хлынуть на Дом Трегессер. Ради этого можно потерпеть.
21
Панцирь почувствовал, как опустилась звукоизоляция. И посмотрел на Янтарную Душу. Сколько еще она продержится в этом состоянии полной отключенности, которое только и позволяет ей спрятаться от «Джемины-7»? К сожалению, не слишком долго. Даже он ощущал ищущее прикосновение мощного и медленного пульса сомнамбулы, которая была «Джеминой» внутри и в обличье «Джемины-7» из керамики, пластика и металла.
Эта сущность корабля была суммой всего, что создали строители Звездной Базы, что знали все корабли-Стражи, всей информации, которая вводилась при Обожествлении. Это и было то, что делало Стражи носителями ужаса. Это было то, что смутно ощущалось всем Каноном и заставляло его трепетать от страха и переоценивать ужасную мощь Стража.
Панцирь знал, что Стражи не непобедимы. Пока еще нет.
Он заметил движение среди сотен сидящих и молча глядящих на него и тут же забыл о Янтарной Душе.
Вот оно.
Он узнал не личности – только стиль мундиров.
Но этого хватило.
Сюда пришли люди, знающие, что ему известно об уязвимости Стражей.
Его окружили. И долго стояли, молча на него глядя.
А он тоже только смотрел в ответ. Это живые, такие же старые, как и он? Или это мертвые «Джемины-7», как-то вызванные к жизни?
– Люди – великие некроманты, – сказал ему как-то старый Коут еще до того, как он надел К’тибу и получил Меч чести. – Их чародеи не чета нашим.
– Самый могущественный из чародеев валится от удара меча.
Коут с усмешкой прищелкнул языком:
– Стань чародеем, дитя-воин. Стань величайшим чародеем Квая. Потому что это их чародеи делают самые могущественные мечи.
Короче, научись думать, как противник, и победи силой мысли – а не старайся победить силой духа или меча.
Он так и поступил тогда.
– Привет тебе, Кез Маэфель!
Он обернулся к женщине. Теперь он ее узнал. Она была Военачальником на «Джемине-7», когда была подписана Капитуляция. Когда он и Ужас Лучезарный бросили вызов воле закона, гласившей сложить оружие, а вместо того бежали в глубокие переплетения Паутины – продолжать борьбу.
Это была она – а может быть, и другие тоже, кто выслеживал киллеров Ужаса Лучезарного до тех пор, пока не осталось ни одного корабля, кроме его «Тонкой гармонии», усталой, потрепанной, хромающей на раненых ногах. И так было, пока он не получил приказа, который презрел.
Панцирь щелкнул каблуками и слегка поклонился – в манере завоевателей.
– Привет, Военачальник. Три тысячи лет у тебя на это ушло.
– Не слишком много это значит. Что такое несколько столетий в такой перспективе?
Теперь Панцирь знал, что перед ним не существо из плоти.
«Они великие некроманты…»
– Какую пакость затеял ты на этот раз, Кез Маэфель?
– Оставаться живым во враждебной вселенной.
– Тебе везло дольше, чем должно было.
– Дело было не в везении или невезении, Военачальник. До этой минуты.
– Везение кончилось. Квайский вопрос решается, как это и должно было быть. И его символ вскоре получит последний удар.
– Ты питаешь вражду за пределами разумного, Военачальник. Я, потерпевший поражение, забыл твое имя. А ты питаешь ненависть столь старую, что рвешься к убийству через тридцать столетий.
– Не убийство, но выполнение должного…
Голос женщины перекрыл другой.
– Здесь не будут никого убивать, как бы это ни называлось.
Женщина взбесилась и выдала, что она не из плоти. Она не обернулась на говорившего.
А Панцирь обернулся, и древние воспоминания подсказали ему, кто этот человек. Диктат. Но со знаками различия Военачальника и все еще находящийся среди живых. Такое сочетание делало его могущественнее всех на борту. И куда опаснее призрака, чьи мотивы были неприкрыты.