Требуется невеста, или О на С 2 (СИ)

— При чём здесь твой брат?!
— При том, что ты снова с ним! — из груди вырывается низкий, утробный рык.
Я больше не в состоянии сдерживать свои эмоции. В принципе не в состоянии себя сдерживать.
— А даже если и так? — издевается, дразнит, доводит она меня. — Тебя это точно не касается!
— Но мы это можем легко исправить. Я хочу, чтобы ты была моей. Чтобы всё, что происходит в твоей жизни, касалось меня.
— Любовницей?
И сдалась же ей эта любовница!
— Как насчёт любимой женщины и матери моих детей?
— Зачем тебе дети вне брака? — Она смешно хмурится, растерянно кусает губы.
— Совершенно незачем, — заявляю ей.
На этом моменте у меня заканчивается терпение. Дёргаю вниз, стаскивая с хрупких плеч дурацкую тряпку, которая ей сегодня уже точно не понадобится.
На мой наглый порыв Светлая отвечает судорожным вздохом. Цепляется за ворот моей рубашки пальцами, когда я впиваюсь в её охренительные губы своими, но, хвала богам, не отталкивает. Отвечает на поцелуй, сама ко мне тянется, нетерпеливо приподнимаясь. Позволяя скользить руками по её стройным ножкам до самых бёдер, задирая махровую ткань, которую мне не терпится с неё сдёрнуть и отшвырнуть в какой-нибудь дальний угол.
На миг отстранившись, смотрю на неё, распалённую первыми прикосновениями. В её затуманенные желанием, немного шальные глаза, на припухшие от поцелуев губы. Нет, я точно конченый мазохист. Столько времени над собой издевался, уже даже готов был её отпустить, чтобы всё равно к этому прийти.
— Перестань… — Она краснеет, пытается неловко натянуть халат обратно.
Можно подумать, я ей это сейчас позволю.
Перехватываю её руки, кладу их себе на плечи, привлекая к себе свою девочку.
— Прекрати это немедленно… — шепчет она, опуская ресницы.
— Серьёзно хочешь, чтобы всё прекратилось, и я ушёл? — Я снова её целую, лаская языком эти чувственные, мягкие губы, и замечаю, как полуприкрытые глаза Ленни всё больше мутнеют, затягиваемые пеленой возбуждения.
Скользнув рукой вверх по талии, накрываю её маленькую грудь своими пальцами, чуть их сжимаю, впитывая в себя её жар, чувствуя, как внутри меня самого вспыхивает, разгорается самый настоящий пожар.
— Очень. — Она всхлипывает и подаётся вперёд, уже сама не понимая, что несёт. Сама вжимается мне в бёдра, когда я прикусываю ей мочку уха и начинаю покрывать быстрыми, жадными поцелуями плечи этой маленькой, околдовавшей меня ведьмы.
— Очень что, Ленни? — Понимая, что моя фея уже почти сдалась, усиливаю натиск, заставляя её пьянеть от поцелуев и ласк, и сам уже чувствую себя абсолютно пьяным. Наградой мне становится дрожь, прокатывающаяся по её телу, и тихий, прерывистый вздох.
Чувственная, сладкая девочка, от которой я теперь уже точно не смогу отказаться. Хватит над собой издеваться.
Мучить нас обоих.
— Общество Грассоры нас не примет, а жить в твоей тени я не собираюсь, — цепляясь за остатки здравого смысла, мятежно лепечет она.
— Оно приняло тебя с Ксаном, примет и нас.
— Ксанор не метит в кресло правителя.
— Значит, к йоргам кресло правителя. — Я привлекаю её к себе и продолжаю целовать, потому что по-другому просто не получается.
Меня тянет к этим губам, как магнитом. Тёплым, нежным, покорно приоткрытым.
Тонкое кружево сложенных за спиной крыльев ощущается под пальцами чем-то лёгким, хрупким, невесомым, и, кажется, я никогда не видел ничего прекраснее в этой жизни.
Не видел ничего прекраснее неё.
— Это ты сейчас так говоришь, — грустно продолжает Светлая. — Но когда поймёшь, от чего отказываешься…
Заключив её лицо в ладони, тихо говорю:
— Эления, я принял решение, и ничто этого не изменит. Я точно знаю, от чего готов отказаться, а от чего нет. От тебя — не готов. Отныне ты — часть моей жизни, и я хочу, чтобы об этом знали все. И они узнают, если ты позволишь. Ты мне позволишь?
Глубокий взгляд от неё в меня, от которого уже я начинаю дрожать, как какой-нибудь несдержанный мальчишка, и тихие слова:
— Мы могли бы попробовать.
— Хвала богам, — облегчённо выдыхаю и, притянув её к себе, ещё ближе, нетерпеливо спрашиваю: — А теперь мы можем заняться любовью?
 
Светлая краснеет, хоть и до этого её щеки заливал шальной румянец.
— И это мы тоже можем попробовать! — расхрабрившись, выдаёт на одном дыхании, а потом добавляет: — Только…
Я снова нахожу её губы своими, снова её целую, продолжая пьянеть от всего, что сейчас между нами происходит. Её неловкие попытки расстегнуть пуговицы рубашки заводят до йоргов. Вместе нам удаётся снять её с меня и бросить на пол. Туда же отправляется и махровая тряпка, когда я подхватываю Лэй под бёдра и, не прерывая жадного поцелуя, переношу на кровать.
Крылья, серебряным мерцанием вплетаясь в полумрак номера, завораживают. Теперь я понимаю, почему Светлые их прячут. Мне на месте её мужа ни с кем не захотелось бы делиться этой роскошью и красотой.
Я об этом подумал?
Я об этом подумал. И, йорги побери, мне понравилась эта мысль! Как понравилось целовать и ласкать эту маленькую язву, чувствовать, как она заводится от каждой новой ласки и движения моих пальцев.
Осознав, что она уже более чем готова, накрываю её собою.
— Гаранор… — Синие глаза широко распахнуты. Кажется, я вижу в них своё отражение.
Вижу себя, пьяного от желания сделать её своею. Ещё пара секунд, ещё немного терпения…
— Гаранор, я…
В следующий момент, натолкнувшись на неожиданную преграду, понимаю, о чём она несмело пыталась меня предупредить.
— Мне продолжать?
Если сейчас попросит остановиться, с её стороны это будет самая изощрённая пытка. Но Эления в ответ лишь напряжённо кивает, и я, больше не сдерживаясь, заполняю её собой. Целуя сладкие, чувственные губы, впитывая в себя её тихий стон. Останавливаюсь, позволяя ей ко мне привыкнуть, а потом продолжаю, желая продлить эти ни с чем не сравнимые минуты наслаждения, нашего с ней единения.
— Ещё? — шепчу, когда она всё сильнее, всё ярче начинает откликаться на мои ласки и движения.
Она судорожно кивает, прикрывает глаза. Выгибается у меня в руках, и я чувствую, как сильная, крупная дрожь начинает сотрясать её тело.
Больше не в силах сдерживаться, срываюсь следом за ней в это ощущение самого сильного и острого кайфа, смывающего все мысли и уносящего нас в другую реальность.
Уже потом, спустя, кажется, вечность, перекатившись на спину, притягиваю её к себе, обнимаю. А вернувшись в здесь и сейчас, спрашиваю:
— Лен?
— М? — сквозь сон откликается она.
— Не хочешь объяснить, как так вышло, что имея ребёнка и два месяца провстречавшись с моим братом, ты умудрилась остаться невинной?
  
Глава 16: Эления
 
Эления
Его вопрос застаёт меня врасплох. Впрочем, врасплох — это ещё мягко сказано. Меня всё ещё штормит от того, что между нами было, и штормить в ближайшее время явно не перестанет, а он решил начать меня допрашивать.
Очень актуально, что называется.
— Это долгая история, — отвечаю осторожно.
— У нас полно времени.
Боги, он невозможен!
Тёмный притягивает меня к себе, и от соприкосновения наших тел в меня будто ударяет разрядом молнии. И снова голова идёт кругом, дыхание сбивается и в целом со мной творится что-то невероятное. Если так будет происходить всякий раз, когда мы… А сколько ещё таких вот раз у нас вообще будет?
Понимая, что щёки от всех этих мыслей скоро вспыхнут кострами, вспыхну я вся, приподнимаюсь на локте, натягиваю повыше простынь и тихонько сообщаю:
— Мне нужно в ванную.
 
Меня всё-таки отпускают, пусть и с неохотой. Правда, едва выпутавшись из его объятий, я снова чувствую его прикосновение. Проведя по моему локтю костяшками пальцев, Гаранор хриплым шёпотом произносит:
— Лен, я спрашиваю не из любопытства. Я знаю, уже давно понял, что ты чего-то или кого-то боишься, но сам так и не сумел разобраться в твоём прошлом.