Клятва ненависти (ЛП)

— Мои пальцы были только что внутри другой женщины. Соки ее киски теперь размазаны по всей твоей. Я не верный человек, Чудовище, но, позволив мне прикоснуться к тебе… ты только что опустилась до обыкновенной шлюхи, — прохрипел он, повторяя слова, которые я ему сказала.
И тогда мой мир рухнул, напомнив мне, что, хотя я жаждала его прикосновений, все это было милым обманом.
Обмани меня один раз, позор тебе.
Обмани меня дважды, позор мне.
Обмануть меня трижды? Стыдно снова.
Словно на меня вылили ведро холодной воды, огненно-горячее наслаждение, бегущее по моим венам, схлынуло вниз, пока я не начала дрожать совсем по другой причине.
— Простите, — выдавила я, отодвигая стул от стола. Рука Киллиана выскользнула из-под моего платья, а другой рукой он поднес флейту к губам, делая медленный глоток. Все небрежно, без угрызений совести. 
— Я…. Я не очень хорошо себя чувствую. Я думаю, мне нужно лечь. Прошу прощения.
На лице Уильяма мелькнуло обеспокоенное выражение, но я уже шла прочь, дрожа в ногах.
В тот момент, когда я оказалась в своей комнате, я бросилась к кровати. Но мятые и рваные бумаги на матрасе остановили меня. Я провела все утро, снова перечитывая слова Арабеллы. Потерянная в своем прошлом, настолько неизбежно заинтригованная призраком, что я забыла, насколько трагична была моя собственная история. С безумным воплем я провела рукой по своей кровати, швыряя на землю все письма и стихи Арабеллы.
Я упала на кровать, уткнувшись лицом в подушки и испустив сдерживаемый крик. Я кричала до тех пор, пока мое горло не пересохло, пока я не смогла дышать. Как я был глупа. Как глупо я поступила.
Я почти слышала, как Арабелла сочувственно цокает мне языком.
Уходи.
Я зажала руками уши, закрывая все. Я была заперта в древнем замке, и призраки прошлого стали преследовать меня. Старые любовные истории не сохранились в этом проклятом замке. Как я думала, мои будут?
Ненависть Киллиана ко мне была безудержной… безграничной… это было нескончаемое бедствие душераздирающей злобы и ярости.
Любить Киллиана Спенсера было смертным приговором. То, что у нас было, было катастрофой в процессе становления.
В любом случае, я не ожидала счастливого конца.
Я не заслужила счастливого конца. Ведь я была злодейкой.
Жалкий крик вырвался из моего горла, расплескавшись по подушкам.
Моя дверь со скрипом открылась, и я резко втянула воздух, проглотив свои крики, прежде чем я подняла глаза от своей подушки и увидела Киллиана, входящего в мою комнату. О Боже, пожалуйста. Пощади.
— Убирайся из моей комнаты, Киллиан. — Я указала на дверь ледяным тоном и без каких-либо эмоций. — Тебе здесь не рады.
— Почему ты так сердишься, жена? — издевался он, закрывая дверь ногами. — Ты ведешь себя так, будто твои трусики еще не пропитались твоими соками, а моя рука не была только что там.
Он поднес руку к носу, вдыхая со злой ухмылкой. 
— Мои пальцы до сих пор пахнут твоей киской, Чудовище.
Мои ноздри раздулись от его грубых слов. Спокойствие, существовавшее во мне последние три года, исчезло, исчезнув в одно мгновение. Я услышала, как что-то щелкнуло внутри меня. Я это почувствовала.
— Если ты посмеешь прикоснуться ко мне…
Киллиан усмехнулся. 
— Если я захочу трахнуть тебя — когда, где и как захочу, я это сделаю. Если я хочу причинить тебе боль, я это сделаю. Ты моя жена, Джулианна. Ты приняла клятвы. Любить, лелеять и повиноваться… пока смерть не разлучит нас. — Его голова склонилась набок, глядя на меня с такой сдержанной легкостью, что это сводило меня с ума. — Ты помнишь мои клятвы, жена?
Он сделал еще один шаг в мою комнату, но с меня уже было довольно. С ним и его играми было покончено. Я соскочила с кровати, дрожа от ярости.
Я рвала шнурки корсажа, пока из них не вывалилась грудь в лифчике. Его глаза вспыхнули от удивления, а челюсти сжались, но я еще не закончила. Если Киллиан думал, что имеет такой контроль надо мной и моим телом, то я собиралась доказать, что он ошибался.
— Вперед, продолжай. Трахни меня, — прошипела я ядовитым голосом. — Сделай это. Но знай… Я никогда не рожу твоего ребенка, если ты меня заставишь.
 
Мои слова остановили его. Я, наконец, получила реакцию, нарушив его хладнокровие.
— Ты причинишь вред моему ребенку? — спросил он, его голос был обманчиво мягким.
Я вздернула подбородок, встретившись с его холодным взглядом, даже не моргнув. 
— Да.
— Ты убьешь еще одну невинную жизнь из-за своих эгоистичных потребностей? — Киллиан усмехнулся.
Я горько рассмеялась. 
— Нет, я спасу своего ребенка от монстра в качестве отца.
Это заставило его вздрогнуть, и я поняла, что попала прямо в больное место.
Я подошла ближе, чувствуя себя по-настоящему храброй впервые после аварии. 
— И от необходимости жить жизнью, наполненной злобной ненавистью. Ни один ребенок не хочет узнать, что он или она были зачаты в результате изнасилования. Я окажу ребенку услугу, потому что ты недостаточно достоин быть отцом моего ребенка.
Мы смотрели друг другу в глаза, огонь горел между нами, пока мы не превратились в пепел того, кем мы были раньше. Его кулаки сжались по бокам, а затем я увидела момент, когда он решил проигнорировать мои слова и снова изменить ситуацию в свою пользу.
Но было слишком поздно, потому что я уже знала его слабость. Может, я и была измучена битвами, вся в синяках и крови, но мне надоело быть игрушкой Киллиана. Искупление или нет.
— Смело, — усмехнулся он. — Должен сказать, я скучал по твоему острому языку за последнюю неделю. Ты была слишком послушной, на мой взгляд.
— Ты получил то, что хотел. Ты унижал меня снова и снова…
— И все же ты все еще стоишь здесь, с бушующими серыми глазами и изрыгаешь огонь. — Он указал на меня, где я все еще была в полураздетом состоянии.
— Потому что нельзя сломать то, что уже сломано, — прорычала я сквозь вуаль. — Сколько раз я должна сказать тебе это, прежде чем это проникнет в твой толстый череп?
Он ухмыльнулся, как будто ему нравилось смотреть, как я щелкаю.
Когда он сделал шаг ближе, я предостерегающе протянула руку. 
— Сделай еще шаг ко мне, и я закричу.
Киллиан в ответ изогнул бровь. 
— Давай, Чудовище. Будь моим гостем. Кричи так громко, как только можешь, я бросаю вызов.
Если я хотела выиграть эту битву, я должна была играть грязно. Как Киллиан поступал со мной несколько раз. Он нажал на столько моих кнопок, что я расстегнулась и не знала, как остановиться.
Дрожащими пальцами я снова зашнуровала лиф. 
— Знаешь, в чем твоя проблема, Киллиан? — сказала я, и мой голос стал значительно мягче.
В его глазах мелькнуло удивление, и я улыбнулась. 
— Ты мучаешь меня не потому, что хочешь отомстить за смерть Грейслин. Нет. — Я покачала головой с горьким смехом. — Тебе нужен был кто-то, кто вынес бы всю тяжесть твоего гнева и собственных страданий. Ты использовал тот факт, что я была одержима чувством вины из-за смерти моей сестры, и, поскольку ты не можешь быть счастлив в своей жизни, ты хочешь, чтобы всем вокруг тебя было больно. И я стала жертвенным агнцем.
Тень закрыла его лицо, и я увидела момент, когда его глаза потемнели, и впервые не от ярости, а от чего-то другого. Наконец-то я нашла трещины в его холодной стальной броне.
— Дело больше не в мести. Дело даже не в смерти Грейслин, — продолжила я, пробиваясь, потому что наконец-то оказалась в его голове.
— Это исключительно твое эго, твое высокомерие и твоя потребность обвинять кого-то еще в том, что ты не смог защитить свою невесту. Тебя не было рядом, когда она нуждалась в тебе, и это съедает тебя заживо. Но знаешь, что? Вместо того, чтобы пытаться работать над своими собственными проблемами, ты так настроен на то, чтобы сделать меня несчастной, не понимая, что это также делает тебя несчастным. Как чертовски иронично, не так ли?
Он сглотнул, его адамово яблоко подпрыгнуло от тяжелого глотка.