Клятва ненависти (ЛП)

Моя Рагна.
Прошли дни, и я чувствовала, что ухожу все дальше от реальности. Было совершенно ужасно чувствовать, что ты теряешь контроль над своим разумом, своими эмоциями и своим телом. Страдать в тишине, дышать сквозь разбитое сердце — такое глубокое страдание, которое меняет тебя изнутри.
Ты плывешь по течению, теряешься в огромном океане… небытия. Как пустота может быть такой тяжелой?
Чувствовать себя такой недостойной любви, чувствовать себя такой… потерянной.
В первый раз, когда я оказалась в исповедальне, изливая свои страхи на священника, он сказал:
— Искупи свои грехи. Ты найдешь спасение.
И я так и делала. Последние три года.
Тем не менее, мое спасение пришло только с еще большим горем.
— Джулианна? — Звук моего имени заставил меня вздрогнуть.
Я моргнула и повернулась к обладателю голоса. Уильям Спенсер. Его вилка остановилась на полпути ко рту, и он обеспокоенно посмотрел на меня. 
— Ты слышала, что я только что сказал?
Я облизала губы и покачала головой. 
— Нет, извините меня. Я отвлеклась.
Мой тесть подарил мне легкую улыбку. 
— Ты уже выбрала себе платье?
Правильно, бал-маскарад. Причина, по которой Уильям вернулся на Остров. Через три дня бал состоится. Замок был более активен, чем когда-либо, поскольку делались приготовления. Ни в чем не должно быть недостатка; Уильям строго сказал. Включая меня.
Это должно было стать моим первым официальным появлением в роли Джулианны Спенсер.
Я должна была одеться соответственно; Я должна была улыбаться, общаться, смеяться.
И показать миру, насколько мы с мужем любили друг друга.
Несовершенный брак, но совершенная ложь и красивый фасад.
Взгляд Уильяма метался между его сыном и мной. Его губы сжались, когда он заметил, насколько напряжены мои плечи и насколько напряжен Киллиан. Мы сидели рядом за обеденным столом, пока Уильям обедал.
Киллиан и я уже поели — по отдельности — до того, как его отец прибыл на Остров час назад.
Наши стулья были сдвинуты вместе, наши плечи соприкасались, как будто для того, чтобы дать идеальную картину того, что мы одна команда. Вежливые и влюбленные.
— Да, я уже выбрала платье, — сказала я, сохраняя мягкий тон. Рука на моем бедре сжалась в том, что я приняла за… удовлетворение.
Мое бедро горело от его прикосновений, хотя мое платье не позволяло ему коснуться моей голой кожи. Я наблюдала за Киллианом краем глаза, видела, как он улыбается своему отцу, как будто в нашей супружеской жизни все было в порядке.
С тех пор, как неделю назад он забрал Рагну, я почти не сказала ему ни слова. Селена была права, предупредив меня о нем. Она сказала мне, что Киллиан вытащит все мои уязвимые места и использует мои слабости против меня. Я была дурой, когда думала, что смогу справиться с Киллианом Спенсером и выйти из этой битвы невредимой.
Дура, которая была влюблена.
Дура, которая верила во второй шанс в жизни.
Дура, которая думала, что найдет искупление
Но я не была дурой, думая, что Киллиан покончил со мной. Нет, он по-прежнему находил способы меня оскорбить, унизить, отобрать все те мелочи, которые делали меня счастливой.
Уильям продолжал рассказывать о бале-маскараде, рассказывая нам, как, по его мнению, пройдет ночь, а затем разговор перешел к их работе, разговорам о предстоящей кампании Киллиана на пост сенатора, которая не имела ко мне никакого отношения.
Итак, я откинулась на спинку стула и просто кивнула.
Но даже тогда Киллиан не давал мне покоя. Он действительно был шипом, воткнутым под мою плоть. Его большой палец обвел мое колено, и я нахмурилась. Какого черта?
Его прикосновение было неуверенным, почти дразнящим. Потрясенная, я обнаружила, что замираю, когда его пальцы скользнули мимо разреза моего платья, пока его бездушная рука не оказалась на моей обнаженной коже. Кожа покрылась мурашками, и у меня перехватило дыхание.
 
О Боже. Что он делает?
Мой взгляд метнулся к Уильяму, но он не знал о намерениях своего сына. Я схватилась за край стола, когда его пальцы двинулись выше к стыку моих бедер.
Мои ноги сжались, но в итоге его рука оказалась в ловушке между моими бедрами, и Киллиан усмехнулся.
Я должна была остановить его. Я действительно должна была, но именно то, как он ласкал меня, заставило меня остановиться. Нежно. Обманчиво нежно. Дразняще.
Кроме двух поцелуев, которые мы разделили, Киллиан больше не прикасался ко мне. Он очень рано сказал мне, что ему противна сама мысль прикасаться ко мне; что изменилось сейчас?
И я поняла... ради собственного рассудка я должна была остановить его.
Но я этого не сделала.
Потому что я была жадной до наказаний.
И потому, что хоть мой муж и был брутальным мужчиной, я жаждала его прикосновений. Переполненная желанием, я позволяла ему делать то, что он хотел.
Назовите меня слабой; назовите меня бесхарактерной – но вы не поймете. У меня были свои причины.
Я едва слышно вздохнула, когда Киллиан добрался до моих атласных трусиков. Мой живот наполнился теплом, а сердце напряглось, внезапно почувствовав себя таким пустым. Когда в последний раз я наслаждалась собственным удовольствием и доводила себя до оргазма? Я не могла вспомнить…
Может быть, это было из-за того, что меня так долго не трогали, или, может быть, это было просто потому, что я так жаждала близости – я была невероятно возбуждена. 
Умиляться этому жестокому человеку и позволять себе наслаждаться этим, в то время как его отец сидел рядом, обедал и разговаривал с сыном – я действительно была дурой.
Киллиан провел указательным пальцем по моей мокрой щели в трусиках. Мое сердце колотилось от восхитительного ощущения, прокатившегося по моему телу. Осторожно он оттянул трусики в сторону, и прохладный воздух повеял на мою разгоряченную плоть, влажная влага потекла между бедер и в щель моей попки.
У меня перехватило дыхание, когда его пальцы коснулись моего тела. Твою мать. О Боже! С изысканной нежностью он раздвинул мои влажные складочки, его большой палец коснулся моего затвердевшего клитора. Я тихонько заскулила и прикусила губу, сдерживая стон, который грозил вырваться из моего горла.
Останови его, кричал мой разум.
Не надо, умоляло мое тело.
Это было так хорошо, хотя это было так неправильно. Я хотела плакать; Я хотела молить о пощаде; Я хотела, чтобы он остановился, но мне нужно было, чтобы он продолжал.
Я звучала безумно даже для себя. Итак, как я могла когда-либо объяснить себя кому-либо? Чтобы они меня поняли?
Пульс между моими ногами был почти невыносим в этот момент, и я боялась, что могу просто испытать оргазм за столом. Как ужасно, но все же… Я не остановила Киллиана.
Как будто все мои чувства покинули меня, и я осталась с жадным телом, которое нуждалось в его ласке больше всего на свете.
Киллиан продолжал беседу с отцом со всем олицетворением спокойствия. Он был таким сдержанным, а я была такой… неуправляемой.
Его большой палец двигался кругами, массируя мою плоть, на губах играла понимающая ухмылка. Мой клитор набух и пульсировал под его большим пальцем, когда он терся и прижимался к пучку нервов. Белое горячее удовольствие разорвало меня. В моем животе не было бабочек; это был чистый огонь, прожигающий мои вены.
Мои бедра двигались против моей воли, преследуя его ласки своим необузданным желанием. Я чувствовала, насколько мокрой и липкой я была.
Мои бедра задрожали, а тело напряглось на грани оргазма. Почти в отчаянии я схватила его за запястье, заставив его остановиться. Знающие пальцы Киллиана замедлились до паузы, но он держал руку между моими ногами, в моих трусиках.
Я все еще была в кайфе, одурманенная похотью и нуждающаяся в желаниях, когда Киллиан опустил голову, чтобы прошептать мне на ухо.